груза, но предпочитают брать полезные вещи.
рынок, прошел мимо южных фруктов, мимо специй и цветов, мимо нагловатых
смугловатых продавцов. К нему не обращались, ничего не предлагали, не
вертели у него перед носом бугристыми гранатами, килограммовыми грушами,
хурмой и чурчхелой. Анфертьев понял, что плащ с короткими рукавами, поднятый
воротник и руки в карманах позволяли этим психологам из южных республик
безошибочно определить - здесь он человек случайный. Крутыми сретенскими
переулками он поднялся к улице Кирова, потолкался на Главпочтамте, а едва
оказался на улице, тут же направился в инструментальный магазин и, не таясь,
не колеблясь, купил стальное полотно и наждачную бумагу для зачистки
металлических поверхностей.
минуя магазины пластинок, хрусталя, книг. По подземному кафельному переходу
пересек площадь Дзержинского и поднялся у "Детского мира". В
инструментальном отделе Вадим Кузьмич убедился, что и здесь можно кое-что
найти, но покупать ничего не стал, отложив на будущее. Вполне возможно, что
в этом новом пристрастии: проявились наследственные качества, таившиеся в
нем: как-никак, а отец его, Кузьма Анфертьев, работал на заводе
металлургического оборудования и всю жизнь имел дело с обработкой металла.
приблизился к той, едва ли не последней черте, за которой простирались
статьи Уголовного кодекса. Кстати, он приобрел и кодекс, увидев его случайно
в магазине юридической литературы. И нашел слова, написанные специально для
него: хищение государственного или общественного имущества в особо крупных
размерах независимо от способа хищения наказывается лишением свободы на срок
от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, со ссылкой или без
таковой, или смертной казнью...
какой-то тягостный разговор.
глаза.
на общегосударственные, затрагиваем иногда международные события, внутренние
проблемы нашей державы, которые, я полагаю, достойны самого серьезного
внимания.
борьбу с пьянством, которая последнее время приняла небывалый размах...
улыбнулась Наталья Михайловна. - Ты считаешь, что пьянство - тема
недостаточно важная?
поймут.
меня в том, что я попала в точку.
А если его нет, это плохо. Значит, человек пуст, поверхностен, очевиден. Как
сказал лучший, талантливейший человек нашей эпохи - тот, кто постоянно ясен,
по-моему, просто глуп.
отнести к удачливым. Но ты не глуп.
накормить его, ублажить. Только поэтому оно меня и не беспокоит. Оно в
спячке, как медведь в берлоге. Лучше его не тревожить. Если я буду ходить с
гордо вскинутой головой, громко орать, хохотать, перекрывая гул родного
завода, если товарищ Подчуфарин будет перебегать через дорогу, чтобы
поздороваться со мной, - все это, вместе взятое, не удовлетворит моего
тщеславия. И должность директора нашего завода меня не прельщает. Мне этого
слишком мало, чтобы насытить мою гордыню, мое самолюбие!
развеял твои сомнения о втором днище, считай мое заявление явкой с повинной.
разделась и забралась под одеяло. - Мои подозрения усилились, - добавила
она, беря в руки газету и надевая очки. - Настолько, что я начинаю бояться
за тебя, Анфертьев.
- спросила она уже в темноте.
Твое шутовство я принимала за слабость.
самолюбие, чем его напоить, чем порадовать. Я не удручен дурными расчетами о
продвижении по службе, поскольку не вижу даже далеко впереди себя должности,
которую хотел бы заполучить. Возможно, я поступал плохо, но я не сушил мозги
мыслями о повышении зарплаты, понимая, что это бесполезное и даже вредное
занятие. Отсюда шла моя беззаботность.
подошел, а может, тщеславие измельчало, - Анфертьев улыбнулся в темноте,
заложил руки за голову. - Невероятно, но я стал замечать и пренебрежение,
чем бы оно ни прикрывалось, и зависимость, чем бы она ни скрашивалась.
Михайловна.
ответ вызовет новые вопросы жены, но ему нравился этот допрос, хотелось
выкручиваться, быть искренним и лукавым, хотелось, чтобы разговор о нем
продолжался.
душе злость, зависть, а?
опасность всегда существует.
друзей и знакомых, на заводе и в твоем научно-микроскопическом институте нет
ни одного человека, которому бы я завидовал, места, которое я хотел бы
занять.
самое верное доказательство - наш разговор. Еще совсем недавно ты не стал бы
со мной так говорить. Ты бы отшутился, отмахнулся рассказал бы анекдот,
чмокнул бы меня в щечку, и на этом бы все закончилось... А сейчас... Может
быть, ты влюбился?
самом деле? Можно ли его отношения со Светой подогнать под этот диагноз? Он
представил себе ее лицо, глаза, губы, которые не решился поцеловать, и
напрасно не решился, ощутил в ладонях ее плечи и невольно, сам того не
замечая, отодвинулся от горячего бедра Натальи Михайловны. Она с удивлением,
даже с некоторой обидой посмотрела на него, но, к счастью, Вадим Кузьмич не
мог увидеть в темноте ее глаз, наполнявшихся слезами. Перед мысленным взором
Анфертьева в это время стояло светлое лицо кассира на фоне Сейфа, которому
она служила и который выдавал ей каждый месяц на все радости жизни, на все
кругосветные путешествия, театры и наряды, на картошку и колбасу, на
автобус, духи и мороженое, на перчатки, колготки, дубленки и шубы, на
парикмахерскую, квартплату, на южные моря и северные озера, на кефир и чай,
на галстук для Анфертьева и цветы для себя - сто рублей. Их едва хватало на
столовское питание и проездной билет в трех видах общественного транспорта.
проведя лицом по подушке и смахнув слезы слабости и обиды.
переменилось во мне, то не женский пол тому виною.
забылся, грубое слово, ласковый взгляд, победа, которую никто не заметил,
поражение, которое не тронуло тебя самого...
Давай спать.
продолжала настаивать на своем вопросе, он мог бы ответить, что да,
влюбился.
Анфертьев ощущал в себе внутреннюю силу, позволяющую ему всерьез относиться
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Андреев Николай
Соломатина Татьяна
Шилова Юлия
Кервуд Оливер Дж.