Чтение 19–й страницы книги ~Королевский Крест~

- Ва-банк? - хрипло спросил Давид.

- Может, не все захотят?

- А если все?

Крылов пересчитал свои фишки, прикинул ставки:

- Двадцать миллионов и пятьсот тысяч.

Цвания быстро собрал столько же и двинул их в центр стола:

- Поддерживаю.

Под пристальными взглядами всех собравшихся вокруг стола Копытов дважды проверил свои сбережения. Аккуратно выкладывал фишки, шевелил губами, припоминая сделанные ставки...

- Двадцать миллионов и четыреста шестьдесят тысяч. Не думаю, что такая мелочь...

Никита и Давид переглянулись, и на их лицах появились улыбки:

- Федор Федорович, надо поставить еще сорок тысяч.

- Иначе, вы проиграли.

- Уберите из своих ставок лишнее, - предложил Копытов. Он еще не понял, насколько сильно его не любят.

- Я не хочу убирать, - ехидно произнес Крылов.

- Я тоже.

- Как насчет денег?

Сватов неодобрительно покачал головой. Сергей не испытывал восторга от успехов красноголового пьяницы, но метод, каким собрались убрать везунчика, Сватову не нравился гораздо больше. Тем не менее он промолчал.

- Кто-нибудь займет? - тихо поинтересовался уйбуй. Желающих не нашлось.

Ахметов облегченно вздохнул, и тут... Контейнер подскочил к шефу сзади, обхватил его голову руками и принялся горячо шептать что-то в ухо. Речь Контейнера продолжалась не меньше двух минут, звучала довольно громко, но уж больно он торопился, окончания глотал, неправильно расставлял ударения, в общем, не по Розенталю шептал Контейнер, а как придется. Да и дикция оставляла желать лучшего. Так что в результате, несмотря на все старания, присутствующим удалось расслышать только "трындец!" и "спятил, мля?". Объективности ради добавим, что эти слова повторялись очень часто.

- Никита, поскольку наш друг...

- Стойте! - Федор Федорович посмотрел на Контейнера, пощупал медальон на груди, после чего отчаянным жестом залез в карман и бросил на стол ключи: - Машину возьмете?

- Что за машина? - деловито осведомился Сватов.

- Крутая. "Мазератти". Здесь стоит, в гараже.

- Новая?

- Относительно, мля, я слышал, здесь все, мля, относительно. В мире, в натуре, мля.

В тревожные мгновения душевных мук Копытов плюнул на приличия и выразился так, как привык. Да еще и галстук расстегнул.

- Мне машины не нужны, - отрезал Цвания.

- Я требую принять сорок тысяч под залог "Мазератти", - громко произнес Сватов.

Крылов удивленно поднял брови:

- Ты что?

- Это по правилам, - насупился Сергей. - Парень заслужил право открыть карты вместе с вами.

Никита несколько мгновений смотрел на Сватова, после чего пожал плечами:

- Я не против.

- Отлично! - выдохнул Копытов и торопливо, пока никто не передумал, перевернул свои карты: - Видали?!

Тройка, четверка, пятерка, шестерка и семерка червей. Зелински, увидев такое везение, только крякнул. А вот Чех в лице не изменился, словно знал, что откроет Федор Федорович.

- Сильно, - одобрил Крылов.

- А ты думал! - Копытов приободрился. - А у вас что?

Цвания и Никита открыли карты одновременно, глядя в глаза друг друга, и только по реакции окружающих поняли, кто победил. Шесть, семь, восемь, девять и десять пик у Давида. Семь, восемь, девять, десять и валет бубен у Крылова.

- Эта... - прошептал Федор Федорович.

- Типа... - эхом отозвался Контейнер.

Копытов поднес дрожащую руку к груди, оторвал пуговицу, вытащил какой-то медальон.

- Не может быть, мля! Не может быть!!

Но на них никто не смотрел.

Смотрели на Цвания. Никита смотрел, Ахметов, Сватов, Зелински - все. И лишь окаменевший Чех не сводил глаз с открытых Крыловым карт, точнее - с замкнувшего комбинацию бубнового валета.

ГЛАВА 4

Москва, 1763 год

Сен-Жермен проснулся оттого, что страшно зачесалась шея. Безумно зачесалась. Как будто блохи устроили под подбородком шумную свадьбу и многочисленные гости одновременно пустились в пляс. Их маленькие лапки вызвали нестерпимый зуд, заставили с силой скрести по коже пальцами, ворочаться с боку на бок и в конце концов открыть паза.

"Что за глупый сон? Какие блохи?"

Сквозь маленькое, заиндевевшее окошко с трудом пробивался солнечный свет. "Ясно, значит, морозно, - пришла в голову русская примета. - Холодно. Проклятая Московия, опять холодно!" Граф откинул в сторону соболью шубу, всей грудью вдохнул промадный воздух комнаты, потянулся... но зуд напомнил о себе, и Сен-Жермен поднес руку к шее. И замер, почувствовав растущие на ней густые волосы. Растущие на ЕГО шее густые волосы. НА ЕГО ШЕЕ РОСЛА БОРОДА! Откуда?! Граф осторожно прикоснулся к подбородку - и здесь борода. На верхней губе - усы. Он рывком сел на кровати, оглянулся, пытаясь найти зеркало, но понял, что скудное убранство комнаты не позволяет рассчитывать на подобную роскошь. Кровать, сундук, поверх которого грудой навалена одежда. На грубом столе несколько книг, грязная посуда, огарок свечи в медном подсвечнике. "Я в тюрьме?"

Граф неуверенно улыбнулся, вновь пощупал бороду - нет, не снится. Поскреб подбородок - проклятый зуд донимал все сильнее, а добраться до кожи сквозь густой волос оказалось весьма непросто. Обратил внимание на руку, точнее, на изгрызенные, обломанные ногти - НИКОГДА раньше они не выглядели столь отвратительно. Затем взгляд переместился на грязный рукав. Сен-Жермен скептически оглядел то, что некогда было чудной, тончайшего голландского полотна сорочкой, с омерзением стянул с себя сероватое рубище, скомкал и швырнул в дальний угол. И почувствовал, что стал значительно чище.

"Что происходит, черт побери? Борода, неухоженное тело, грязная одежда..." Он попытался вспомнить последовательность событий.

"Ревель, постоялый двор, стук в дверь, Петр Нечаев: "Граф, нам пора". Я откладываю книгу, поднимаюсь с кресла, чувствую некоторое волнение, в дверях сталкиваюсь с мужчиной в дорогом платье. Он кажется знакомым, легкое удивление: "Где мы встречались?" Мужчина улыбается, молча кланяется. Это я. Мои манеры, мои жесты, моя улыбка. Он поедет в Европу, но некоторое время будет избегать столиц и общества..."

Таким было начало второго путешествия Сен-Жермена в Россию. Куда более странного, чем первое. И куда более интригующего. Той же ночью Нечаев доставил графа в Тверь. Все произошло буднично, почти незаметно. В какой-то момент Петр припустил во весь опор, вынудив Сен-Жермена последовать своему примеру. Граф хотел было крикнуть, что скорость неподходящая для ночной дороги, но передумал: русские славятся безрассудностью, не зря же они по очереди разнесли и шведов и пруссаков. Некоторое время всадники мчались сквозь тьму, затем лошади всхрапнули, сбились с ритма, Сен-Жермен почувствовал, что теряет вес, взлетает... Они проскакали еще немного, Нечаев осадил коня и махнул рукой:

- Семь верст до Твери, граф. Будем в городе перед рассветом.

Сен-Жермен с сожалением улыбнулся: Петр начинал ему нравиться, печально, что молодой человек сходит с ума. Какая Тверь в ночи пути от Ревеля? Но, проскакав семь верст, граф заволновался за свой рассудок, ибо, как и предсказал Нечаев, перед путниками показалась Тверь...

А потом была Москва, до которой они добрались, переодевшись немцами. И Сухарева башня. И встреча с Павлом Гуляевым. И его слова: "Граф, уверен, вам будет интересно почитать книгу из моей библиотеки..."

Черную Книгу.

"Вот тогда-то все и началось, - понял Сен-Жермен. Догадался, потому что с того момента, как пальцы его прикоснулись к черному кожаному переплету, воспоминания стали путаться. - Я читал всю ночь, а потом весь день... Нет, в ту ночь мы пили и разговаривали. Я открыл книгу на следующий день, ближе к вечеру. И стал читать..."

Первое время граф еще следил за собой, беседовал с Гуляевым - память сохранила обрывки разговоров, а затем Книга поглотила его без остатка. Перестало хватать времени на сон, на еду, на то, чтобы помыться и побриться. Мир перестал существовать. Миром стала Черная Книга, сокровищница великих знаний, могущественный артефакт, вобравший в себя мудрость тысячелетий. Слово за словом, страница за страницей, формулы и заклинания, предостережения и опыты: позабыв обо всем, Сен-Жермен жадно впитывал информацию. Он нашел то, к чему стремился всю жизнь.

"Сколько времени я провел здесь?"

Граф поднялся с кровати, подошел к столу, покопавшись в книгах, обнаружил дневник: последняя запись датировалась двадцатым декабря. Он сделал ее перед тем, как взяться за Черную Книгу. Но какое число сейчас?

Сен-Жермен приоткрыл дверь - не заперто, значит, не тюрьма, выглянул в полутемный коридор, прислушался - тишина.

- Эй, кто-нибудь! - Подождал. - Эй!

- Граф?

Голос долетел откуда-то снизу.

- Да!

Послышались торопливые шаги, и меньше чем через минуту перед графом вырос вихрастый паренек лет восемнадцати, узкоплечий и конопатый. Точно! Этот мальчишка прислуживал за столом во время ужина с Гуляевым. Как же его звать?

- Федькой меня кличут, - поведал слуга, почувствовав затруднение гостя. - Хозяин сейчас прийти не может. Занят. Завтракать желаете?

- Да... - Ответ подсказал заурчавший желудок. Но разум требовал другого: - Завтракать буду позже. Где моя одежда?

- В сундуке. - Сенька указал на массивный ящик у стены. - Выстирана, вычищена, отглажена. Казна ваша там же. Оружие.

- Доставай!

- Как изволите.

Мальчишка шагнул в комнату.

- Нет! Трубку сначала принеси и табак... - Сен-Жермен задумался. - Нет! Воды сначала согрей: бриться хочу.

Федька склонил голову, но граф успел разглядеть веселые искорки в его глазах: проснулся барин, в себя пришел. Немного смутился, но скрыл это за нарочитой хмуростью:

- Число сегодня какое?

- Третье.

Всего лишь? Получается, увлеченность книгой продолжалась меньше двух недель? Длина бороды показывала, что вряд ли.

- А месяц? Месяц какой?

- Так ведь март. Вы, граф, всю зиму Черную Книгу читали.

Сен-Жермен приводил себя в порядок несколько часов. Тщательно брился, мылся, курил трубку, обнаженным расхаживал по комнате, наслаждаясь восхитительным ощущением свежести, снова мылся, словно не веря, что наконец-то избавился от накопившейся грязи. Долго одевался в чистое, припудривался, возвращал на пальцы перстни, снова курил, задумчиво глядя на клубы дыма. Занятия эти тянулись до самого обеда, который Федька накрыл в большой столовой. Именно накрыл: чистая скатерть, блестящие приборы, драгоценный фарфор, несколько перемен - Сен-Жермен сомневался, что в последние месяцы ему доводилось принимать пищу с таким достоинством.

Предупрежденный слугой Гуляев также явился при параде: камзол, кружева... но вот изящества Павлу не хватало, чувствовалось, что из простых он людей, что носит дорогую одежду, как дорогую одежду, неспособен забыть о ее цене. В отличие от Сен-Жермена, для которого роскошь давно стала обыденностью.

Собственно, обед прошел в тишине: господа изрядно проголодались и, отделавшись протокольной вежливостью, отдали должное пище. Зато в креслах у камина, раскурив трубки и вытянув ноги к огню, Сен-Жермен и Павел смогли поговорить обо всем накопившемся.

- Граф, я рад, что вы вернулись, - улыбнулся Гуляев. - В последнее время нам не часто доводилось беседовать. Надеюсь, теперь наши увлекательные дискуссии продолжатся?

- Охотно, - кивнул Сен-Жермен. - Но прежде ответьте на один вопрос: вы знали, что Книга настолько затягивает?

- Предполагал, - не стал скрывать Павел. - Но, скажу откровенно, не думал, что чтение займет столь много времени. В какой-то момент я стал волноваться.

- Но я вернулся, - без улыбки произнес граф.

- Да, вы вернулись.

И в глазах русского появился холодный огонек. Словно Гуляев не был уверен в том, КТО вернулся.

- Я мало что запомнил. - Сен-Жермен выдержал небольшую паузу. - Но чувствую, что знание проникло в меня, в мой разум. Потребуется время, чтобы привести в порядок мысли.

- Теперь у вас начнется самое интересное - вдумчивое чтение. Вы проглотили Черную Книгу, пустили ее в себя. Теперь вам предстоит слиться с ней.

- Чтобы стать Хранителем?

В камине потрескивали дрова, дым из трубок поднимался к потолку, рисуя вокруг собеседников тени сумрачных призраков.

- Вы уже - почти Хранитель.

- Почему вы решили, что я хочу им быть?

- Потому что в противном случае вы бы не провели рядом с Книгой столько времени. Вы бы вообще не впали в забытье.

Сен-Жермен пыхнул трубкой, покачал головой. Он понимал, что значит быть Хранителем, понимал, почему круглолицый Гуляев так заинтересован в его услугах, - понимал, потому что теперь граф знал все. Абсолютно все. Теперь Сен-Жермен знал, почему Черная Книга хранится в Сухаревой башне и нигде более, знал, почему его визит в Москву сопровождался такими предосторожностями и как он смог за одну ночь добраться из Ревеля в Тверь.

- Я ехал в Россию искать ответы, а нашел новые вопросы. Вы прячете жемчуг, вы заставляете всю Европу ходить в потемках. Наверное, смеетесь над потугами западных мистиков?

- Не смеемся, - медленно ответил Павел. - Но и помогать не будем.

- Почему?

- Челы сами выбрали свой путь.

"Челы!" Слово резануло. Да, мы челы, назвавшие себя человеками и позабывшие о прошлом. Позабывшие о том, что были среди нас могучие колдуны, способные истреблять армии взмахом руки, были великие ведьмы, властительницы стихий, были... Были! Это не сказки!

- Мне вы глаза открыли. Но сколько людей так и не узнает о своих способностях? Потомки великих колдунов, потомки человских ведьм. Они ведь еще рождаются, еще появляются на свет, еще думают, что кому-то нужны. У них есть сила, но нет знании. И они живут обычной жизнью. И у них все чаще рождаются обычные дети. Через сколько поколений умрет последний человский маг?!

- К чему вы ведете, граф?

- Вы не имеете права прятать знания!

- Джинна из бутылки уже выпускали, - холодно произнес Гуляев. - Вы не можете не знать, чем это закончилось.

Инквизицией.

- Потому что скрыли информацию о Тайном Городе! Потому что людей настроили против своих магов, против своих колдунов! А с настоящими врагами договорились.

- Увы, но для челов мы мало чем отличаемся от нелюдей.

- Люди не настолько глупы! - Граф избегал смотреть на Павла, но говорил яростно, громко, увлеченно жестикулировал. - Глупость - это всего лишь отсутствие образования. Просвещение избавит народы от ярма глупости. Они увидят, что подлинные враги находятся здесь! В Москве! В Тайном Городе! Нелюди наши исконные враги. Вечные враги!

- Достойная цель для Крестового похода, - обронил Гуляев.

- Именно! - Сен-Жермен бросил на русского быстрый, внимательный взгляд: язвит или серьезен? Не понял: круглое лицо русского не выразило эмоций. Продолжил: - Выжидать и прятаться не по мне! Вы спасли знания: честь вам и хвала. Но времена изменились! Действовать и действовать! Только энергия бесконечного движения приведет нас вперед! Теперь я окончательно понял, что рожден для великой цели! Я сотру этот Вавилон с лица Земли!

- Вы говорите о Москве? - сухо осведомился Гуляев.

- О Тайном Городе!

- Но битва развернется здесь.

- И что?

- Мне не нравится эта затея.

- Почему? - Сен-Жермен искренне не понимал причин отказа.

- Потому что я люблю свой город, - снисходительно, как ребенку, объяснил Павел. - Мне здесь война не нужна.

- От вашего желания ничего не зависит.

- К сожалению, - в голосе русского зазвучала грусть, - я действительно не смогу ничего изменить. Но это не значит, что я не попытаюсь.

Гуляев не угрожал - предупреждал. Предупреждал тихим, спокойным голосом, но Сен-Жермен начал злиться: граф не любил, когда вставали на его пути.

- Вы будете мне мешать?

- Я обязан.

- Каким же образом?

Сен-Жермен помнил, как нервничал при первой встрече с Гуляевым, ведь если какой-то там Нечаев умеет перебрасывать путешественников за тысячи верст, на что способен лидер тайного общества? Теперь граф знал: не на многое. Полновластный хозяин Сухаревой башни оказался средним по силе магом. Гуляев не был Хранителем: Брюс, не сумевший найти преемника, поручил поиски Павлу. И Павел нашел.

"Меня! Человека титанической силы!"

Граф не сомневался, что даже сейчас, с минимальным запасом энергии, сумеет победить Гуляева в магическом поединке. "Он не рискнет!"

- Так каким же образом вы собираетесь мне мешать?

- Я выгоню вас из башни, - серьезно ответил Павел. - И не позволю продолжить изучение Черной Книги. Мне кажется, вам следует о многом подумать.

Сен-Жермен запрокинул голову и расхохотался. Не высокомерно, не презрительно - пока он не хотел обижать Гуляева, но отчетливо давал понять, что планы хозяина Сухоревой башни - бывшего хозяина! - мягко говоря, невыполнимы.

- Выгоните?

- Буду вынужден.

- А может, все-таки договоримся?

- В настоящее время это бесполезно. Вы видите не книгу, но меч. Вы видите не будущее, но СВОЕ будущее. Вам кажется, что величие это кровь, но не служение. Сейчас вы не готовы стать Хранителем. Вы должны уйти.

- Я? - А вот теперь Сен-Жермен не скрывал издевки и, не дожидаясь ответа, резко подался вперед. - С кем ты говоришь, холоп? Кого учишь? Чувствуешь ли ты силу мою?! Я - гений!!

- Я служил Брюсу, граф, меня трудно удивить.

- Не смей меня перебивать!

Но пощечина не удалась - Павел перехватил руку Сен-Жермена, не позволив нанести удар.

- Одумайтесь!!

Граф оттолкнул Гуляева.

- Смерд!

И пошатнулся. Почувствовал, как слабеют ноги, как расплываются в призрачном дыму стены комнаты. Призраки, вылетевшие из трубок, отняли у Сен-Жермена силы, заставили опуститься в кресло, а затем и вовсе - на пол.

- Ты... отравил... - Глаза закрылись. - Ненавижу...

- Куда его? - Нечаев посмотрел на спящего графа. - В Ревель?

Гуляев покачал головой: