Чтение 19–й страницы книги ~Варвары~

А Генка не пропадет. Не такой человек подполковник Черепанов, чтобы пропасть. Он продержится. А Коршунов сколотит-таки свою армию. И тогда хана квеманам. И их богам тоже хана.

"Короче так, Генка, - мысленно поклялся он. - Як тебе приду и вытащу тебя из любой жопы. Ты только дождись..."

- Мы возвращаемся, - сказал Коршунов вслух. - К Одохару. И уходим сразу. Пока другие квеманы не пришли.

Возражений не последовало.

Правда "сразу" не получилось. Надо было еще:

"упаковать" добычу, отобрать пленников, которых собирались взять с собой, хорошо покушать, перетрахать всех квеманских женщин подходящего возраста.

Именно в такой последовательности. А уж проделав все необходимое, спокойно трогаться в путь.

На всякий случай Агилмунд отрядил четверых воинов наблюдать за окрестностями. Из поселка точно никто ускользнуть не мог, но ведь и гости могли в городище заявиться. Могли, но не заявились. Так что ближе к закату небольшой караван, состоящий из двух десятков впряженных в волокуши квеманов, шести наиболее приглянувшихся квеманок (тоже изрядно навьюченных), освобожденных пленниц и очень довольных победителей, перебрался через болото и отправился в обратный путь.

Освобожденные девушки, впрочем, были не слишком веселы. Особенно Алафрида, которая в одночасье лишилась всех родных, да в придачу друг сердечный пропал в неизвестном направлении. Еще пару дней назад Коршунов непременно постарался бы ее утешить. Хотя бы из чувства долга перед Генкой. Но не сейчас. Жива, цела - и ладно. Остальное... Перемелется - мука будет.

К концу второго дня они добрались до места, где были оставлены лошади, а к полудню третьего уже были дома. Хотя это место Алексей вряд ли назвал бы своим домом, но по местным законам его "дом" был именно здесь. Поскольку здесь жил род его "квено" Рагнасвинты. Впрочем, Коршунов пока даже и не догадывался о том, что женат.

Глава шестая

АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. ТРИЗНА

Нет, эти люди - ненормальные. "Законсервировать" своих покойников, обмазав тонким слоем меда, и держать так до возвращения "мстителей" - это нечто. Когда "консервы" укладывали на погребальные костры, шмон стоял: на сто метров не подойти. А этим - хоть бы что. С шутками-прибаутками, ГОЛЫМИ РУКАМИ, таскали полуразложившиеся трупы. Страшно довольные, потому что "мстители" вернулись с победой, добычей и двумя десятками квеманских мужиков, половину из которых (тех, кого компетентные специалисты признали наиболее отважными) предполагалось прикончить и кинуть в погребальные костры, "дабы в посмертии свидетельствовали доблесть погибших".

Еще меньше Коршунов понимал квеманов, которые покорно брели на убой, надрываясь, тащили волокуши, хотя иным, раненным во время захвата городка, и просто ноги переставлять было трудно. И наверняка ведь знали, что их ждет. Да любой нормальный человек в подобной ситуации шагу не сделал бы. Что это? Рабская психология? Но эти люди не были рабами ни по рождению, ни по воспитанию. С точки зрения Коршунова, они вообще мало чем отличались от обитателей поселка. И язык почти такой же, и внешнее сходство имеется. И дрались за свое городище достаточно отважно и упорно.

А потом враз переменились. Как будто поменялись ролями в игре "казаки-разбойники". Что стоило бы, например, любому из них скинуть петлю волокуши и ломануться в лес? В свой собственный лес, кстати. Ну догнали бы... может быть. Ну убили бы... в самом худшем случае. Почему люди, которым, по сути, нечего терять - хуже точно не будет, - идут на убой? Прямо как овцы на мясокомбинате. Даже хуже. Овцы-то как раз не знают, что их будут убивать. Кабы знали, хрен бы пошли. А эти знают - и идут. Какой-то идиотский фатализм. И с этим следовало разобраться. Обязательно. Потому что Коршунову среди этих людей - жить. И если все сложится, как задумано, ему этими людьми придется командовать. Следовательно, надо знать, что ими движет. Какие у них жизненные ценности. Ведь если группа людей ведет себя по-идиотски, это еще не значит, что они дебилы. Возможно, у них иные жизненные ценности. Возможно, они прошли соответствующую обработку (как, скажем, члены тоталитарной секты в том мире, откуда выпали сюда Коршунов с Черепановым), возможно (и наверняка), они иначе относятся к смерти. Разве мало людей, для которых честь важнее жизни? Может быть, эти квеманы полагают честью, проиграв битву, умереть на погребальных кострах победителей? А что, очень даже может быть. Разве можно назвать дурой жену того здоровенного парня, Герменгельда (одну из трех, попавших в плен к квеманам и освобожденных "коммандос" Коршунова), которая, узнав о смерти супруга, перерезала себе горло и была уложена на костер рядом с мужем? Разве кое-кто из современниц Алексея не захотел бы поступить так же в аналогичной ситуации? И поступили бы, если бы традиция одобряла подобное. А здесь такое действие не только не осуждалось, но и считалось вполне достойным. Честь выше жизни. Детские игры взрослых людей. Смертельные игры. Правда, дети самоубийцы не остались сиротами. О них, как понял Коршунов, должен был позаботиться род.

Пылали костры, в воздухе плыл чад горелого мяса. Шипело пиво, льющееся из кувшинов в чаши. Хрустели на зубах свиные хрящи и утиные косточки. Тризна!

Нет, у этих ребят определенно другая психология. И все же кое в чем сходство с современниками Коршунова - налицо. Кое-кто из тех тоже мог нажраться на поминках до полного освинения. ТАМ Алексей терпеть этого не мог, здесь же... Как будто что-то родное проступило.

Длинные столы были поставлены на речном берегу. В непосредственной близости от чадящих погребальных костров.

Пили все. Сельчане обоих полов, скалксы (так по-здешнему называли холопов, полурабов-полуработников, не имевших "гражданских прав"), дружинники Одохара. Даже обнаглевшие хундсы ухитрялись лакать из хозяйских чаш, когда хозяева сами уже были не в состоянии.

Прислуживали главным образом пленные квеманы. Последние, кстати, могли кардинально подпортить победителям праздник, подмешав яду в напитки или попросту перерезав горло не вяжущим лыка...

Ели, пили, отползали проблеваться - и снова ели и пили.

Коршунов тоже пил. "Квено" Рагнасвинта внимательно следила, чтобы их чаша (пили они из одной емкости) не пустела. Властно покрикивала на "обслуживающий персонал". Очень быстро захмелела и принялась "грязно приставать" к Алексею. Впрочем, такое поведение не было чем-то особенным. Слева от Коршунова "тесть" Фретила оглаживал пышные формы Свинкиной мамочки, а слева от мамочки ее старший сын Агилмунд, усадив на колени пленную квеманку, недвусмысленно шарил у нее под юбкой, и нельзя сказать, чтобы квеманке это не нравилось, а кто-то из присутствующих косо поглядывал на происходящее.

Впрочем, один недобрый взгляд Алексей все же поймал: старый знакомец Алзис пялился на Коршунова с откровенной ненавистью. Коршунов никак не мог взять в толк, почему этот угрюмый парень так злобится. Неужто так из-за той квеманки обиделся? Впрочем, это его трудности. Но раздражает.

Может, пристрелить его? За поясом Коршунова красовался черепановский ТТ (сквозь кольцо пропущен ремешок - не дай Бог потеряется), поэтому он чувствовал себя круче страусиных яиц. Тем более что все серьезное оружие пирующих было аккуратно сложено в избе Фретилы: на тризне вооруженным пировать не полагается.

Хотя ножи, конечно, были у всех. И у Коршунова. У него был самый крутой нож, поскольку - ТАМОШНЕГО производства. В спаскомплекте Алексей обнаружил пару "ножей выживания": с кучей полезных вещей в полых рукоятях и устрашающими зазубринами на обухе. Но главным их достоинством были, конечно, не зазубрины, и даже не крючки-иголки в ручке, а невероятной твердости нержавеющая сталюга. Пожалуй, с точки зрения полезности эти штуковины были поценней, чем тесаки-"мачете".

Родич покойника Хундилы сверлил Коршунова взглядом, пока это не заметила Рагнасвинта. Она сразу оживилась. Пихнула Алексея: видишь, мол, как эта немочь на тебя смотрит? Ну не весело ли? И очень звонко расхохоталась. Тут Алзис, который и без того был бледен, и вовсе позеленел, шваркнул об стол недопитую чашу, обрызгав соседа пивом, и сбежал.

Более или менее пристойно вели себя те, кто обосновался во главе стола. Там устроился сам Одохар, а справа от него - Травстила.

Рикс пил относительно немного, а Травстила, хоть и вливал в себя чашу за чашей, оставался в идеальной форме.

Они беседовали. Причем вполне вероятно, что беседовали - о Коршунове. Алексей пару раз ловил на себе их взгляды. Но самого разговора не слышал. От Одохара Алексея отделяло всего двое: Фретила с супругой, но гам стоял такой, что Коршунов и Рагнасвинту слышал через слово, а понимал - через пять. Впрочем, ее и слушать было нечего. Обычное щебетание...

Как в анекдоте: "А у меня жена - такая умница. И красавица, и по дому все делает, и веселая такая: все щебечет, щебечет, щебечет... идиотка..."

Одно из железных правил, усвоенных Коршуновым в ТОЙ жизни: чем меньше пытаешься вникнуть в смысл того/что говорит женщина, тем лучше для обоих. Главное: правильно улавливать интонацию.

Агилмунд внезапно воздвигся из-за стола, перешагнул через скамейку, подхватил молоденькую квеманку поперек туловища и молодецким рывком вскинул на плечо.

Квеманка запищала и задрыгала ногами в воздухе. Одежка ее задралась, явив взглядам пирующих не только ноги, но и то, что между ними. Вслед Агилмунду полетело несколько реплик. Очевидно, рекомендации по поводу того, как наилучшим образом употребить аппетитный "десерт". Агилмунд реплики проигнорировал. Пошатываясь - не от тяжести ноши, конечно, а от поглощенного пива, - направил стопы к ближайшим кустам.

Рагнасвинта больно укусила Коршунова за ухо. Как он смеет глазеть на "прелести" какой-то квеманской девки, когда она рядом! Куснула - и тут же принялась ластиться.

А на дальнем конце стола тем временем назрела ссора. Одохаровский дружинник Ахвизра наехал на Книву. Заговорил яростно, обвиняя его в чем-то. Коршунов расслышал имя "Нидада". Алексей знал, что так звали парня, которому перерезали горло на болоте. Почему - еще не разобрался. Что-то, связанное с квеманами и Книвой.

Он еще размышлял, стоит или не стоит вмешиваться, когда Книва что-то брякнул, а разъяренный Ахвизра вскочил и схватил его за горло. Тут уж медлить было нельзя, и Алексей бросился на помощь. С другой стороны на подмогу брату устремился Сигисбарн...

Но быстрее всех успел рикс.

- Ахвизра! Отпусти! - рявкнул он командным голосом.

И Ахвизра с явной неохотой разжал пальцы. Книва, потирая горло, глядел исподлобья. Волчонок.

- Иди сюда, Ахвизра! Сядь! - рикс хлопнул рядом с собой по лавке.

- Аласейа! - Рагнасвинта повисла у него на локте и затараторила. Насколько сумел понять Коршунов, она советовала ему немедленно прикончить нехорошего Ахвизру, покусившегося на ее родича.

Ахвизра, как раз проходивший мимо, приостановился, поглядел на Коршунова угрюмо... А потом вдруг ухмыльнулся, подмигнул и, показав на Рагнасвинту, сделал неприличный жест. Подруга Коршунова свободной рукой попыталась ответить на оскорбление действием, но Ахвизра ловко увернулся, захохотал и вполне довольный плюхнулся рядом с риксом. И тут же ухватил кувшин с пивом.

- А он прав, - заметил Коршунов. - Пойдем-ка на речку.

Рагнасвинта нахмурила светлые бровки... Потом сообразила, просияла и потащила Коршунова на бережок.

На это дело она готова была утром, днем, вечером, ночью - словом, в любое время суток. Но никогда сама не проявляла инициативы, за исключением того, первого, раза. Должно быть, этого требовали местные правила хорошего тона. А традициям здесь, как успел заметить Коршунов, следовали железно. Все. От десятилетнего пацана до самого рикса. Нужно было быть богом или залетным героем вроде Коршунова, чтобы тебе позволили нарушить некоторые из правил. Богом или скалксом.

Глава седьмая

АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. МЕСТНЫЕ ПОНЯТИЯ О БРАКЕ

Просвещал Алексея Книва. Сигисбарн же - присутствовал. Восседал на пеньке с важным видом, молча свидетельствуя истинность сказанного младшим братом.

Итак, все здешние женщины, обладающие гражданскими правами, делятся на три категории: мави, тиви и квено.

Мави - это незамужняя девица. Мужней власти над ней нет, только родительская. Посему она может делать все, что ей заблагорассудится. В рамках дозволенного традицией. Рамки эти довольно широки, но кое-что запретно. Например, нельзя вольной девице потерять невинность. Потому что после этого она автоматически переходит в одну из двух следующих категорий: становится квено, то есть мужней женой, если совратитель девицы выразит на то свое желание. Или же - тиви, если попользовавшийся девушкой такового желания не выразит. Но он может оставить бывшую девицу при себе. В качестве наложницы. Или не оставить. Опять-таки - на усмотрение совратителя. То есть девица сама остро заинтересована в том, чтобы соблюсти честь, иначе ее социальное положение может существенно упасть, поскольку ярлык "тиви" - это пожизненно. И это не только позор, но и ущемление в правах - и для самой согрешившей девицы, и для ее детей. Ограниченное право наследования, например. Но не следует думать, что любому обольстителю "порча" невинной девушки сойдет с рук. Потому что за каждой здешней девушкой, как правило, стоит Род. А родичи могут счесть, что превращение их представительницы в "тиви" является оскорблением рода. Согрешившую могут и убить: как-то казнить с помощью лошадей. Ну и совратителю, ясное дело, тоже мало не будет. Вопрос о том, ущемлена ли честь рода, решает старейшина. Например, если род не Бог весть какой крутой, а совратитель - рикс или выдающийся воин, согласен взять бедняжку в наложницы, так и ладно. Но "тиви" - это пожизненно. В законные жены ее уже никто не возьмет.

Вот, например, Аласейа мог бы Рагнасвинту в наложницы взять. При желании. Поскольку он есть официально признанный "небесный герой", а Рагнасвинту к нему лично батька Фретила заслал. Но Аласейа, к роду Фретилы и раньше необычайно расположенный, решил и вовсе беспредельное почтение роду сему оказать: взял девку в законные жены. И это хорошо, потому что крайне своенравна Рагнасвинта. Не то что братьям старшим - отцу с матерью непрерывно перечила. Чтобы такую укротить, настоящий герой нужен: обычному мужу не совладать.

Сказать, что Коршунов удивился, получив эту информацию, - значит, сильно преуменьшить его истинные чувства. Неожиданно узнать, что милая подружка, которую ты рассматриваешь именно в этом качестве и ничуть не более, - является твоей законной женой... Конечно, Алексею хватило ума держать свое удивление при себе. А то ведь оскорбленные родичи и зарезать могут. Или конями стоптать. Предельно деликатно и осторожно Коршунов попытался выяснить, в чем выразилось его согласие взять очаровательную Свинку в законные жены. Выяснил. Выматерился про себя самыми нехорошими словами.

Оказалось, знаком согласия является так называемый "утренний дар". Компенсация за пролитие девственной крови. В данном случае - шелковый вкладыш от спальника, так его растак! Муж дает этот самый "утренний дар", а жена приносит приданое, примерно равное по стоимости "дару".

Тут Книва поспешил заверить новоявленного родича, что это самое приданое никто не замылил. Все уже отложено в отдельный сундучок. А ежели Аласейа решит, что мало - они же понимают, как велика цена "небесной" ткани (Сигисбарн энергично кивнул), - то можно и прибавить, нет проблем. Род Фретилы - богатый. Вотан свидетель, не пожалеет Аласейа, что с ними породнился.

"А может, все не так уж и огорчительно?" - подумалось тут Коршунову.

Кто он тут? "Небесный герой". Статус, конечно, высокий, но неустойчивый. Насколько знал Коршунов, чтобы стать своим в сообществе подобного типа, надо здесь родиться. Пришелец, проживи он рядом хоть тридцать лет, все равно остается пришельцем. Но если он женат на местной - совсем другой расклад. Да везде так! Хочешь войти в высшую касту: соединись супружескими узами с тем, кто уже внутри. Иначе так и помрешь нуворишем.

- А как насчет развода? - поинтересовался Коршунов. - Что делать, если взаимоотношения супругов не сложились? Бывает такое?

Бывает, признал Книва. В этом случае жена собирает вещички (приданое и часть нажитого совместно имущества - сколько муж даст) и возвращается к папаше. Тиви она после этого не становится и может вдругорядь замуж выйти за хорошего человека. Но такое редко бывает. Чаще квено не разведенкой становится, а вдовой. Вдова же может наследовать имущество мужа полностью. Но традиция этого не одобряет. Традиция полагает, что жена обязана последовать за мужем. В лучший мир.

А вот для тиви это не обязательно. Хотя ежели захочет - милости просим. Общественное мнение такое решение вполне одобрит.

"Надо будет завещание составить, - сделал заметку в памяти Коршунов. - Ежели со мной что случится, то я настоятельно требую, чтобы Рагнасвинта за мной не последовала". Обоснование какое-нибудь серьезное придумать и Фретилу в свидетели взять. По здешнему образу жизни, грохнуть могут в любой момент. И незачем юной Свинке в его погребальном костре гореть. Ни к чему.

Внезапно в голову Коршунову пришла интересная мысль.

- А сколько у мужчины может быть жен? - поинтересовался он. - Одна? Или больше?

Книва с Сигисбарном искренне удивились.

Конечно, одна, - последовал решительный ответ. При двух женах как после смерти мужа имущество делить между наследниками? Нет, квено только одна. А вот тиви - сколько потянешь. Вот у Одохара, военного вождя, - две тиви. А у Стайны, вождя мирного, - целых три. Хотя говорят, он, хи-хи, и с одной-то еле управляется. И такому воину, как Аласейа, просто положено тиви иметь. Куда он иначе будет силу свою изливать, когда у квено дни неподходящие или там беременность на последнем месяце?

Тут впервые подал реплику Сигисбарн: мол, можно и без тиви. Можно и рабыню попользовать. Вот он, Сигисбарн, вполне обходится. С рабыней оно даже и проще: подол задрал - и поехали. Никаких хлопот, и от дурного женского нрава ущерба не потерпишь.

Книва возразил, что это у Сигисбарна могут быть с женщинами хлопоты, а у "небесного героя" Аласейи таких проблем в принципе быть не может. Под Аласейей любая женщина змейкой стелиться будет. Вот на ту же Рагнасвинту поглядеть: до чего вреднющая девка, а Аласейе просто в рот смотрит. Аласейа и сказать не успел, а Рагнасвинта уже бежит исполнять.

"Ну Аласейа иной раз и скажет - не поймешь", - возразил Сигисбарн. Но в целом согласился: вышколил Аласейа жену. Причем в самые кратчайшие сроки. Ну так и не удивительно: он же герой.

"Н-да, - подумал Коршунов. - Какие интересные вещи вдруг про себя узнаешь. Самому бы сроду не догадаться".

Глава восьмая

АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. "ОДОХАР ЗОВЕТ"

Послышался стук копыт. Со стороны поселка наметом подлетел всадник. Осадил, красуясь, точно у ворот.

Агилмунд.

- Аласейа! Одохар зовет! - Подумал немного и добавил: - Хорошо зовет. Приходи! - Развернулся и полетел обратно.

Сигисбарн и Книва проводили старшего брата завистливыми взглядами.

Коршунов озадачился: в каком смысле "хорошо зовет"? В смысле: приходи по-хорошему? Или - с почтением приглашаю?

Решил, что второй вариант ближе. С чего бы рикс стал ему угрожать?

- Я сейчас, - сказал он новообретенным родственникам и зашел в избу - переодеться.

По зрелом размышлении решил снятую с квеманского вождя куртку, местный "бронежилет", не надевать. И шлем тоже. Нацепил трофейный пояс непомерной ширины, к поясу привесил тесак и "рэмбу", выживательный ножик. На шею хронометр нацепил. На местных жителей хронометр производил убойное впечатление: днем блестит, ночью светится, циферки мигают, стрелки двигаются...

Поверх всего этого "великолепия" накинул плащ из красной парашютной ткани. С точки зрения нормального человека - натуральный клоун, но местным должно понравиться. Им - чем ярче и пестрее, тем лучше. Вот и братья Фретилычи аж рты открыли в восхищении. Эх, им бы телевизор показать или почти новую сотую "авдюху", которую Алексею из Германии полгода назад пригнали... Эх! Да... - Коршунов печально вздохнул.

- Пошли, - сказал он. - Рикс ждет.

Одохар "съехал" с холма и теперь квартировал у Фретилы. Дружинники тоже разбрелись по уцелевшим дворам. Все они были или сами здешние, или родственники здешних. Вот уж воистину родовой строй.

Внешний вид Коршунова риксу понравился. Особенно плащ и хронометр. Плащ восхитил - таких ярких красителей здесь не водилось, а хронометр заинтересовал. Коршунов отметил в уме: надо бы Одохару кусок парашюта подарить.

- Добро тебе, рикс, - поприветствовал Коршунов.

- Добро и тебе, Аласейа.

Домочадцы Фретилы вкупе с прочими любопытными по ту сторону плетня с интересом внимали.

Одохар окинул взглядом "зрителей", хмыкнул:

- Пойдем, Аласейа, - и, со значением: - Это разговор двоих.

Они вышли с подворья, и Одохар решительно направился к холму. Вопреки ожиданиям Коршунова, никто за ними не увязался.

- Ты не нашел своего друга-героя, Аласейа, - утвердительно произнес рикс. - Будешь искать?

- Буду, - ответил Коршунов. - Не сейчас. Позже.

- Понимаю. - Одохар шагал быстро, размашисто, совсем не так, как ходят во время прогулки. Но рикс всегда так ходил. - Понимаю. Ты герой. Но ты - один. Квеманов много. Даже Иббе-вутье не победить всех квеманов.

Коршунов слыхал это имя и знал, что вутья - что-то вроде берсерка. Вероятно, рикс сказал ему комплимент.

- Даже герою нужна дружина. Я дал бы тебе воинов, Аласейа, - сказал Одохар. - Я знаю, что ты удачлив. В нищем селении большую добычу взял, пленников, всех своих обратно привел.

- Твои воины хорошо бились, - тоже решил польстить Коршунов.

- Они всегда хорошо бьются, - отмахнулся Одохар. - Храбрости воинов мало. Удача вождя нужна. Ты удачлив. Я дал бы тебе воинов, чтобы отыскать твоего друга Гееннаха, но не могу. Я большое дело задумал, Аласейа. Большой поход. Не один я пойду. Другие вожди тоже пойдут. Не одни лишь гревтунги. Герулы пойдут. Боранов позовем. Большое войско поднимем. Богатую добычу соберем. И славу немалую... - Рикс остановился, заглянул в глаза Коршунова. - Пойдешь со мной, Аласейа?

У Коршунова чуть не сорвалось: "Да", но он вспомнил, как Генка когда-то сказал:

"Никогда не говори "да" сразу. Сначала подумай. А если думать не о чем, просто помолчи".

Поэтому Коршунов молчал, и Одохар, видимо, решил, что собеседник колеблется.

- Твой друг - великий воин, - сказал он. - Сам Овида-жрец так сказал. Не станут квеманы такого воина губить. И боги их не станут. Вернемся из похода: сам к квеманам пойду. Не отдадут Гееннаха добром, силой возьмем... Пойдем со мной в бург, Аласейа! Пойдем со мной в великий поход! Я тоже удачлив, но и твоя удача пригодится! Больше удачи лучше, чем меньше! - рикс улыбнулся. - Что тебе здесь, Аласейа? Вон и родичи твои со мной в бург пойдут. Фретила тебе телегу даст: добро везти. Я слыхал, у тебя много добра, Аласейа?

"Интересный вопрос", - подумал Коршунов. Ответил осторожно:

- Кое-что есть. Не так уж много. Одохар расхохотался.

- Вижу, не зря Фретила с тобой породнился, - заметил он. - Такие, как он и ты, бедными не бывают. Таким люди сами дают и спрашивают: не мало ли дали?

"Твои бы слова - да в уши каким-нибудь питерским банкирам, - подумал Коршунов. - А еще лучше московским..."

Тут он вспомнил, что нет больше ни банков, ни банкиров и от всего прежнего остался только спускаемый аппарат, утопший в здешнем болоте, да Генка Черепанов - неизвестно где... Вспомнил и опечалился. Но виду не показал.

- Благодарю тебя, рикс, за приглашение, - произнес он ровно. - Я поеду с тобой в бург. И в поход с тобой пойду... Если не передумаешь.

- Мое слово крепко, как древко копья Вотана, - с легкой надменностью произнес Одохар. - Иди собирайся. Завтра поутру уходим.

Глава девятая

АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. "БЫЛИ СБОРЫ НЕДОЛГИ..."

Самым ценным предметом, оставшимся от ТОГО мира, безусловно, была аптечка. Антибиотики, стимуляторы и транквилизаторы, обеззараживающие и дезинфицирующие средства, витамины, даже сыворотка от змеиного яда. А вот самым ценным с точки зрения мира ЭТОГО, несомненно, являлся парашют. Хотя и прочие предметы были весьма ценными. Например, два отличных компаса. Ножи, фляжки, "пингвин", шестнадцатикратный монокуляр (к счастью, без электроники, голая оптика), спальники, крохотная палатка. И даже кучка вроде бы бесполезной электроники, вроде компактного газоанализатора. Все имущество ОТТУДА, за исключением парашюта, уместилось бы в одном рюкзаке, а весило вообще пустяки. Поскольку те, кто комплектовал снаряжение, боролись за каждый грамм веса. Но кроме имущества "небесного" у Коршунова имелись и "земные" богатства. Трофеи, взятые во время набега на квеманов: тройная доля, причитавшаяся Алексею, формальному командиру. Одного только "сырого" железа - почти три пуда. Железо Коршунов уже "пристроил": договорился с Травстилой, который тоже ехал в бург вместе с Одохаром. Но доставка - на Коршунове. Еще - приданое Рагнасвинты. Два бочонка, набитых всяческим барахлом, несколько мешков зерна, пудовая "упаковка" меда. Все принято Коршуновым, можно сказать, "по описи". Пришлось. Иначе Фретила обиделся бы смертельно. Так что телега, предоставленная тестем (на время, как было особо подчеркнуто), оказалась нагруженной под завязку. Кроме того, Коршунов обзавелся конем. Коня, крепкого рыжего мерина, сторговали для Коршунова вместе с упряжью Сигисбарн с Книвой. Выглядел мерин так себе, но братья утверждали, что конь хорош. Алексей не спорил: он разбирался в лошадях примерно как братья - в мотоциклах. Стандартную местную упряжь Коршунов дополнил собственным новшеством: стременами. У некоторых дружинников новация вызвала улыбки. Мол, если кто верхом ездить не умеет, так все равно свалится, а от этих висюлек только хуже будет. Нога, например, застрянет... А вот рикса идея весьма заинтересовала. Он даже самолично их попробовал, проехавшись на коршуновском мерине. И заявил, что для обычной езды от стремян проку немного, а вот для боя они могут быть очень полезны: это ж совсем другой удар получается, если ноге есть во что упереться. Одобрил, одним словом.

Утром тронулись. Одохар - впереди. С широких риксовых плеч волной - бело-алый плащ из двух сшитых вместе кусков парашюта. Коршунов выполнил данное самому себе обещание. За риксом - дружина. За дружиной - караван. Шесть возов. Вернее, фургонов. Напоминающих те, что Коршунов видел в ковбойских фильмах: солидные деревянные платформы на больших колесах, с "верхом" из толстой кожи. Плюс упряжка из пары лошадей. Фургоны везли квеманскую добычу и кое-какое барахло, переправляемое поселянами в бург. Первым экипажем, набитым имуществом Коршунова, правила Рагнасвинта. В синем плаще из дареного супругом вкладыша. Сияя, как хромированный чайник.

За первым возом следовал второй. С добром Фретилы. И третий - тоже с имуществом "тестюшки". Вторым фургоном правил Книва. Третьим - коренастый квеман, трофейное "имущество" Коршунова. Не то чтобы Алексей рвался в рабовладельцы, но квеман, как выяснилось, не имел ничего против. Больше того, был даже горд, что попал в рабы к самому "небесному герою".

Ехали по дороге, мало чем отличающейся от обычного проселка между какими-нибудь Дьячково и Осинниками. Только колеи поуже: под тележное колесо, а не под трактор. Вокруг шумел лесок, довольно молодой, чирикали птички, в кустах шустрила какая-то мелочь. Да и не только мелочь: нередко пересекали дорогу цепочки "парнокопытных" следов. С дичью тут было все хорошо. Что естественно. Вон сколько места вокруг, а народу - раз-два и обчелся.

Дружинники ехали беспечно: дозоров не высылали, чесали языками, дремали... Ахвизра вон меч взялся шлифовать, который на свою долю квеманского железа сменял. А когда по клинку точильным камнем водят, звук известно какой. Дружинники ворчали, а Ахвизра и в ус не дул. Совершенно безбашенный мужик. Особенно ежели выпьет. Есть такой тип... "искателей приключений", которые, накушавшись, только и ищут, какое бы безобразие учинить. Тем более, Ахвизра, как пояснил Книва, старший в роду. И последний. С тех пор, как Нидаду на болоте зарезали. Так что Ахвизре стесняться некого. Он вообще только Одохара и слушается. Да еще Агилмунда, потому что Агилмунд - посильнее Ахвизры. И ума у Агилмунда побольше, не без гордости добавил Книва.

Когда Коршунову наскучило стучаться копчиком о седло, он перебрался к Книве. Безрессорная телега тоже не "мерседес", но если сесть на мешок с шерстью - вполне терпимо. По пути Алексей попытался прояснить для себя навязчивый вопрос: почему не страдающие трусостью квеманы вдруг так резко сломались и пошли - кто под рабское ярмо, кто и вовсе на тот свет.

Оказалось - элементарно. Потому что исход любой битвы (по местным понятиям) зависит не столько от количества войска или храбрости оного, сколько от благорасположения горних сил к конкретному полководцу и конкретному же военному мероприятию. А божественное благорасположение, в свою очередь, определяется по прогнозам профессиональных предсказателей (жрецов), личному рейтингу полководцев и, главное, по результатам самой акции. Иначе говоря, если ты победил, значит, боги к тебе благоволят. А к противнику, соответственно, нет. И следовательно, ни о каком немедленном реванше или продолжении борьбы и речи нет. Сначала надо реабилитироваться в глазах высших сил. Например, личным участием в погребальной церемонии противника. В качестве жертвы.

"Выходит, если я удачлив, то могу в одиночку победить десятерых, не уступающих мне силой?" - осведомился Коршунов.

"Если твоя удача с тобой - можешь", - последовал уверенный ответ. Но тут же последовало дополнение: только вутья, личность, особо приближенная к богам, набрасывается один на десятерых. Тот же, кто, не будучи вутьей или величайшим воином, попытается проделать подобное, тот просто дурак. И получит соответственно. Ведь все знают: кого боги не любят, того они лишают здравого смысла. О какой же удачливости тут может идти речь? - Книва даже удивился, что Аласейа не понимает таких элементарных вещей.

Конечно, Коршунов отдавал себе отчет в том, что услышанное - изложение местной воинской доктрины в понимании местного же салажонка. Но Книва же не сам все придумал. Нет, такой подход определенно открывал Коршунову отличные перспективы. Особенно если учесть, что сам он, окажись в положении кандидата в жертвы, изо всех сил постарался бы унести ноги. Пусть местные боги обижаются: их проблемы. С другой стороны, набрав значительную массу личной харизмы, можно игнорировать мелочи, которые путаются под ногами. В том числе и "благорасположение" местных богов. Если даже допустить, что они существуют. Анекдот есть такой, про носорога. Носорог очень большой, у него хорошее чутье и слух тоже хороший, и бегает он очень быстро. Правда, зрение у носорога совсем плохое, не видит ни хрена... Но это уже не его проблемы.

С квеманов разговор перешел на более общие темы. О том, где какие народы живут.

Книва, разумеется, был полностью в курсе. Информацией, как всегда, делился охотно. Правда, понимал Алексей не все, но суть, как ему казалось, улавливал...

На восход и отсюда на много поприщ все правильные люди живут. Славные. По понятиям живут и со здешним племенем, тоже славным безмерно, почти что в родстве. А вот на полдень - народишко похуже обитает. Герулы. Ближние герулы - с которыми недавно война из-за оленя приключилась (в ней Книвин братан Агилмунд лично участвовал) - и дальние. Ближние герулы с дальними в постоянном несогласии пребывают. А с Одохаром у них теперь, после хорошей драки - мир и дружба. На почве планов будущего совместного грабежа. В общем, нормальные ребята. От новых родичей Коршунова почти не отличаются. И язык у них нормальный. Человеческий. За герулами, там где вода большая, бораны хищные обитают, жадные - страсть! У этих и речь не людская, и боги неправильные, но сами - с понятиями мужики. Об этом некий Меритойс рассказывал, который у боранов долго тусовался и речь их бестолковую разуметь научился. С боранами у здешних проблем нет, поскольку помыслы алчных боранов на полдень устремлены, а не на полночь. Не сюда то есть. Если от боранов через море плыть - к ромлянам попадешь. Ромляне - народ хилый, мелкий, но многочисленный. И богатств у них много. Потому бораны к ним тянутся, а не к тем, кто от них на полночь. Хотя вот с герулами бораны время от времени сцепляются. Книва в бурге видел двух рабов из боранов. Их у герулов на шкуры сменяли. Тех боранов две зимы назад, когда недород был, в жертву богам принесли. По слову Стайны, вождя мирного. И вняли боги. Стало быть, дошли бораны до наших богов и умолили их к нам снизойти...

... На закат - квеманы злобу точат. За квеманами на полночь анты хищные ярость в себе пестуют, с квеманами в пакостности соревнуясь. А на полдень от антов, где земля безлесна, люди кочевые сарматского корня рыщут. И у антов, и у сармат боги свои, и не счесть богов этих.

А если долго-долго идти на закат, на полночь немного беря, то придешь в край, где сидят племена, змей почитающие. От тех племен до Скандзы недалеко.

На полночь же от земель здешних совсем страшные и лютые народы обитают. Лесами их земли покрыты. И жуткие дела в тех лесах творятся. Сказывают люди, что народов и племен там без счета, и богов великое множество. И дики те народы и в убожестве век свой живут. Еле-еле одежду из шкур звериных скроить себе могут, а к стрелам костяные наконечники ладят.

В общем, скрасил Книва Алексею путешествие занятными байками. К сожалению, информация была достаточно расплывчата. И карту по этому описанию составить было абсолютно невозможно. С другой стороны, если ни о боранах, ни о герулах Коршунов в прежней жизни не слыхивал, анты и сарматы вызывали какие-то полузабытые ассоциации.

- Слушай, Книва, а вы-то - кто? - задал Алексей давно назревавший вопрос.

- Мы? - Книва удивился. - Мы - люди.

- Это я понимаю. Вот ты говоришь: квеманы, герулы... А себя вы как называете?

- О! - Книва понял, просиял. - Мы - славные! Очень хорошие! Годе! Славные люди мы!

М-да... Славные люди. Можно сказать, славяне. Что ж, судя по месту обитания и быту - похоже. Если исходить из того, что это - прошлое. Вот только язык не похож. Не мог же он настолько измениться. Или - мог? Или это вовсе не прошлое, а хрен знает что?

Ладно, разберемся, успокоил себя Коршунов. Вот до Рима доберемся - и разберемся. И с оленями, и с баранами. Римляне - ребята четкие: письму обучены, хронологии. Дело за малым: собрать армию из здешних вандалов и - дранг нах остен, то бишь вперед на Рим. В императоры. Согласно Генкиному проекту. В Риме хорошо. Там - куртизанки. Бани там... римские. Эх...

- Книва, а вы случайно не вандалы?

Юный родич энергично замотал головой. Нет, не вандалы. Ни в коем случае. Вандалы - они там живут (широкий жест в сторону леса) и люди они нехорошие, хотя и не без положительных качеств. Подраться любят...

М-да...

Глава десятая

АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. ГОСТЕПРИИМСТВО МИРНОГО ВОЖДЯ СТАЙНЫ