Чтение 19–й страницы книги ~Додж по имени Аризона~

Я факелом посветил - интересно стало, чего это за культурные ценности тут маринуют, - и чуть со смеху не лопнул. Один портрет товарища Ворошилова оказался, довоенный еще, а второй - фюрера. Оба в полный рост, стоят, наклонившись, друг на дружку пялятся.

- Ну и на кой черт вы эту дрянь держите? - спрашиваю. - Вынесли бы да запалили.

- Тык ведь красиво.

- Чего ж тут красивого? - говорю. - Ты ж глянь - свинья свиньей.

Стражник репу почесал, на один портрет посмотрел, на второй...

Я только вздохнул.

- Ладно уж, - говорю. - Только... вы б его хоть к стенке, что ли, развернули.

- Тык который из двух?

- Оба. Где бочонки-то пустые?

- Там.

Полез я в это "там" - то еще удовольствие, хуже, чем в развалинах ковыряться. Пылюки - тонны, хоть лопатой сгребай, паутина липнет, да еще не видно ни черта, а железки все эти вокруг, что характерно, угловатые, острые и ржавые.

Минут десять лазил - нашел. Немецкий армейский бочонок, металлический, на пятьдесят литров. Как он к местным попал - ума не приложу.

Взвалил его на закорки, начал обратно к дверям пробираться - и как загремел со всего размаху, аккурат в самую середину портрета. Вместе с бочонком. Стражник только охнуть успел.

- Вы уж, - говорю, - извините. Случайно вышло. Тем более что вы это произведение искусства еще никому не показывали.

- Тык все равно жалко, - говорит. - Хорошая была картина. Большая.

Тоже мне - любитель искусства. Нашел, понимаешь, живопись. Ну и что мне теперь - лекцию ему устраивать?

- Ничего, - утешаю, - зато рама целая осталась. Смотри, какая хорошая, дубовая. Главное ведь, чтобы рама была, а уже чего в нее вставить - это всегда найдется.

Может, конечно, невежливо я с ними поступил, но оставить эту дрянь просто так - совесть не позволила.

Ладно. Набрали мы этот бочонок, выкатили наверх и даже умудрились вдвоем в кузов закинуть.

Тут как раз и рыжая появилась. Видок еще тот - груда одеял на ножках. Она, как я понял, просто с кровати своей сгребла все, чего там было, и приволокла.

- Ну вот, - говорю. - He-рядовая, ты когда-нибудь научишься команды дословно исполнять? А?

- Я сделала то, что ты велел!

- То, да не совсем. Я тебе что приказал - одеял четыре штуки и одежду теплую. А ты что принесла?

- Одеяла.

- Сколько?

Молчит.

- Ты мне тут не молчи, - говорю. - А возьми, аккуратно разбери эту груду и доложи - сколько в ней одеял?

- Двенадцать.

- А одежды теплой?

Молчит.

- Вот-вот, - говорю. - В сорок первом кое-кто тоже о полушубках с валенками не позаботился.

- И что?

- А ничего, - говорю. - Так и остались стоять вдоль дорог... столбиками.

Ага. Кое-где до весны простояли.

- И вот еще что. У тебя к винтовке сколько патронов?

- Пять.

- А если поискать?

- Винтовку ты дал мне!

- Так ведь я ее не забираю - пока, по крайней мере. - Винтовка твоя, не спорю, и стрелять из нее тебе. Вот и озаботься пополнением боекомплекта. А то что - выпустишь обойму и в рукопашную?

Вообще-то насчет этой винтовочки у меня особые планы были, но о них я распространяться сейчас не хотел, тем более - пока доберемся, еще сто и один раз все перемениться может. Как говорил наш капитан: "Первой жертвой любого боя становятся планы этого боя".

- Сколько надо?

- Ну, еще хотя бы четыре обоймы, - говорю. - Двадцать патронов.

- Ясно, - рыжая на месте крутанулась - только земля из-под каблуков брызнула - и ушла. То есть умчалась.

А я пока еще раз в "Аризону" полез напоследок. Он, конечно, уже один раз из мира в мир проскочил, не своим, правда, ходом, но... мало ли что. А вдруг он в этом Травяном Мире возьмет, да и откажется масло это жрать, что тогда? Опять эвакогруппу из волов сколачивать? Так ведь, как я понял, по этим Тайным Тропам далеко не всякий вол пролезть сможет.

Ладно. Хватит, думаю, себе всякими глупостями голову забивать. Будем, как говорил старшина Раткевич, решать проблемы по мере их возникновения. Какие возникнут - те решим, а какие не возникнут - про те и не узнаем.

- Это подходит?!

Вынырнул я из мотора, поворачиваюсь - батюшки-святы, опять преогромная куча чего-то на стройных девичьих ножках.

- Это, - спрашиваю, - что?

Бух - куча наземь осыпалась. Ножки из виду скрылись, зато над вершиной личико показалось. Очень милое и очень р-раздраженное.

- Это - теплая одежда!

Да уж. Посмотрел я на эту кучу, ничегошеньки не понял и потянул к себе то, что сверху было, - то ли спальный мешок, то ли чехол для печной трубы.

Потащил и еле отскочить успел. Потому как чехол этот, как выяснилось, не сам по себе одежда был, а часть чего-то. Вот это самое чего-то, когда гора развалилась, меня едва под собой не погребло.

В этот момент как раз поп нарисовался.

- О, - радостно так замечает, - я как раз и хотел посоветовать вам взять с собой, на всякий случай, пару тулупов.

Вот тут-то я своим ушам в очередной раз не поверил.

- Ась? - переспрашиваю. - Как вы сказали "это" называется?

- Тулупы, - озадаченно повторяет поп. - Но... мне казалось, что у вас в мире они достаточно распространены.

- Угу, - киваю. - Только вот они там, как бы это сказать, помельче будут.

То, что они тут нашили, - это был всем тулупам тулуп, дед и прадед. Его и за одежду-то признать было сложно, скорее уж за жилье какое - юрту там или вигвам. В такой форме заступил на пост, допустим, в декабре - и стой хоть до весны, главное, чтобы с подвозом горячей пищи перебоев не наблюдалось.

Интересно, думаю, а есть у них хоть чего-то, что у нас побольше. Кроме, понятно, авиабомб. А то все эти яблочки, волы, горы бродячие, теперь вот тулупы... прямо в тоску вгоняет. Не знаю уж, в какой комиссии этот мир проектировали, но кто-то в ней определенно гигантоманией страдал.

Тот тулуп, который меня чуть не завалил... Его на кузов "Аризоны" можно было вместо тента натянуть - хватило бы с лихвой и еще бы полами землю подметало. А та круглая штуковина, которую я за спальный мешок принял - это, оказывается, рукав такой был.

- Интересно, - спрашиваю, - кто ж это у вас в таких тулупчиках щеголяет? Великаны?

- Великаны тут ни при чем, - заявляет рыжая. - Эту одежду надевают рыцари поверх доспехов.

Ну-ну.

Ладно, думаю, чего там поверх кого - это мы как-нибудь потом разберемся. Главное - одежа есть, и накрыться, в случае нужды, будет чем. А то время уходит, а оно нынче дорого. На войне время всегда дорого, и цена у него всегда одна.

- Хорошо, - говорю. - С тулупами разобрались. Патроны взяла?

- Так точно.

- Еще лучше. Давай, загружаем все это в кузов и поедем. С божьей, как говорится, помощью. А святой отец пусть нам пух без перьев пожелает.

Я, вообще-то, во все эти приметы не очень-то верю, да и по должности не положено, но, с другой стороны, после того, как в немецкий тыл десяток раз на брюхе сползаешь, и не таким суеверным заделаешься. И гимнастерочку заветную, счастливую, по десять раз штопать-перестирывать будешь, и фляжку недопитую оставлять - чтобы было к чему вернуться, - и креститься в уголке втихомолку. А у одного парня у нас совсем заковыристая примета была - он перед каждым выходом фигурку какую-нибудь из дерева выстругивал: то самолетик, то танк, то кораблик. Чушь, конечно, полная, но вот только не вернулся он как раз в ту ходку, когда палатку нашу вместе с очередной фигуркой прямым попаданием накрыло.

- Желать, - говорит поп, - вам я могу только то, что вы сами пожелаете себе. А божья помощь... Будем надеяться, что Светлые боги отзовутся на мои молитвы и не оставят вас - ведь то, что вы собираетесь совершить, должно быть угодно им.

Ах да, соображаю, они же тут язычники, вместо одного Верховного Главнокомандующего - целый... как же это слово-то, на "дивизион" похоже... во - пантеон. С другой стороны, чем черт не шутит - если тут и в самом деле чего-то наподобие существует и на поповские молитвы отзовется, то я лично возражать против этого никоим образом не стану, а с атеизмом своим буду разбираться как-нибудь в сторонке, без свидетелей, как говорил старший лейтенант Светлов: "с тету-на-тет".

- Абгемахт, - соглашаюсь. - Можете передать вашим богам - если задание выполним и живые вернемся, всенепременно к ним в храм загляну и пару-тройку свечей поставлю.

- Надеюсь, - серьезно так заявляет Иллирий, - что тебе суждено будет выполнить этот обет, - и начинает посох подымать.

Я аж моргнул.

Договорились.

- Не понял, - говорю. - Что, прямо здесь проход и откроете?

Кара меня вместо ответа в бок локтем пихнула.

- Не мешай, - шипит. - Ему нужно сосредоточиться.

Гляжу - поп посох наперевес перехватил и начертил им в воздухе чего-то вроде прописной буквы "зю" с кривым хвостиком. При этом еще треск раздался, будто материю разорвали, и - дзынн - как фарфоровые тарелки друг о дружку. И - все.

Я моргнул, глаза протер - ровным счетом ничего не изменилось. Только Иллирий, когда посох свой опустил, пот со лба утер и вздохнул так, будто не деревяшкой в воздухе махал, а мешки с углем полчаса разгружал.

А Кара меня снова локтем толкает:

- Что ты сидишь? Поехали!

- Куда?

- Как куда? - удивляется рыжая. - В проход.

- Какой еще проход?

- В Травяной Мир. Ты что, Малахов, заснул? Он же прямо перед тобой.

Присмотрелся внимательно - вижу, стена замкового дворика перед машиной чуть колышется, словно в пруду отражается.

- Это, что ли, проход? - уточняю. - Вот эта рябь на стене?

- Да, да, да, это и есть проход, - орет на меня рыжая. - Скорее, он же затягивается.

Ладно, думаю, сквозь стену, так сквозь стену. В крайнем случае, постараюсь битыми фарами отделаться.

- Пристегнись! - командую.

- Проход - есть!

- Да верю я, что он там есть, - говорю. - А по ту сторону что? Вдруг там стадо бизонов пасется, а мы с разгона прямо в них?

- Быстрее!

Я педали до упора вдавил, передачу рванул - "Аризона" мотором взвыл и так вперед скакнул - меня чуть по сиденью не размазало. Влетели мы в стену, и последнее, что я еще услышать успел - как позади нас, в облаке бензина и пыли, отец Иллирий чихать принялся. Еще даже подумать успел - ну и могучий же у него чих... И тут нас как шмякнуло!

Глава 11

Поп, как выяснилось, все-таки просчитался. Точнее, недосчитал. Потому что влетели мы в этот Травяной Мир - как там его Иллирий обозвал, Невсклертиш, что ли? - где-то в метре над землей. Будь скорость поменьше - запросто могли бы скапотировать.

Повезло. Хотя посадочка - я уж другого слова не подберу - была еще та. Шмякнулись, подскочили - это на "Додже"-то, - обратно плюхнулись и только после этого мало-помалу затормозили.

Отпустил я руль, мотор заглушил, потянулся за пилоткой - пот со лба утереть, - да так и замер, не дотянувшись.

Черт!

Вокруг машины, от горизонта до горизонта, - море. Синее море. Море травы. Я даже в первый миг и не сообразил, что это трава - решил, что и в самом деле в океан угодили и сейчас на дно пойдем. Цвет - точь-в-точь, и волны ветер колышет.

А небо - зеленое.

В том мире, сквозь который мы с рыжей за "языком" ходили, тоже зеленое небо было. Но там другое. Там цвет густой был, и в нем еще пузырьки какие-то проскальзывали.

А тут - яркий-яркий.

И на этом убийственно-зеленом небе горело огромное косматое малиновое солнце.

Зрелище, что называется, на раз. А также на два, три и четыре. Словно кто-то взял, да и перевернул... Все.

Да уж, думаю, как бы от такого в голове шестеренки с шариками не перепутались.

Очнулся я оттого, что рыжая рядом тихонько так вздохнула.

- Здесь красиво.

- ?!

Я только головой мотнул. Не знаю, как насчет красоты, но я бы это зрелище немного по-другому охарактеризовал. Апо... Опо... тьфу, не помню, какое слово старший лейтенант говорил, специально для таких вот случаев предназначенное. Сногсшибательное, короче говоря, зрелище. Вроде рыжих ножек. Слабонервных и детей просят не смотреть. Хотя... детям можно.

И тут мне еще одна мысль в голову пришла.

- Слушай, - говорю, - госпожа Карален. Помнится мне, Иллирий говорил, что в этом мире никаких аборигенов, то есть местных народностей, не наблюдается? Так?

- Да.

- А почему же тогда вы, - спрашиваю, - такое роскошное местечко до сих пор не колонизировали? Такая ширь кругом - пахать, не перепахать.

- Здесь нельзя жить!

- Что?

- В Травяном Мире, - устало так говорит Кара, - человек не может выжить больше недели. Мы... убедились в этом. В этой траве, в земле, в свете солнца... есть что-то, что убивает.

- Весело.

Ах да, вспоминаю, что-то в этом роде и поп говорил. На тему - почему это в таком приятном месте до сих пор никакая сволочь не завелась.

Посмотрел я еще раз на здешнюю красоту. По-другому. Да, красиво, да, дух захватывает. Но вот только всю эту роскошь на хлеб не намажешь и голодного ею не накормишь. И в автомат не зарядишь.

А вот экскурсии, думаю, сюда водить - это, пожалуйста. После победы.

- Ладно, - говорю. - Куда ехать-то?

- Прямо на солнце.

Солнце местное уже довольно низко опустилось. Здоровенный малиновый шар, раза в три побольше нашего. Но потусклее. Смотреть на него, по крайней мере, невооруженным взглядом можно не в пример спокойнее.

Я в голове прокачал - солнце это, если относительно Кариного мира считать, восходит на юго-западе, а заходит, следовательно, на северо-востоке. Уж не знаю, лучше от этого или хуже... Да и кому?

- На солнце так на солнце, - говорю. - Главное, чтобы оно нам на голову не свалилось.

Завел мотор, сцепление выжал, газанул - и понеслись. Местность эта для поездок на колесном транспорте просто идеальная. Не асфальтовое шоссе, конечно, но по сравнению с фронтовой рокадой, танками разбитой, - автобан в натюрлихе.

Я "Аризону" по этой травке-муравке до восьмидесяти разогнал, а мог бы, пожалуй, и больше. Ну да береженого меня и боги местные поберегут.

А вокруг - такой простор. Я даже снова начал песенку под нос мурлыкать. Нашу, ротную.

Был у нас такой сержант Дьяченко - коренной сибиряк с тридцать третьего года, погиб два месяца назад, во время поиска, - и вот он ее "спивав":

Ехали казаки, ехали казаки

Сорок тысяч сабель, сорок тысяч лошадей,

И покрылось поле, и покрылось поле

Сотнями порубанных, пострелянных людей.

A i?eiaa iu o?a ia naie eaa iaiiiai ia?aeia?eee:

Любо братцы, любо, ой, любо братцы жить.

С нашим капитаном не приходится тужить!

Проехали так часа полтора. Солнышко косматое уже совсем низко опустилось, краешком за горизонт цепляется. И кажется, еще чуть-чуть, самую малость поднажать, на педали надавить - и в самом деле влетим мы с разгону прямиком в него, точь-в-точь как давеча в стену замковую.

А степь вокруг - если, конечно, это степь, а не какая-нибудь там саванна с пампасой - все такая же гладкая да ровная. Я даже удивляться начал. Ну ладно, птиц нет, ну зверюшек мотор распугал - допустим, хотя, с другой стороны, с чего б это им от этого звука шарахаться, если моторов у них тут от местного сотворения не бывало. Но чтоб за полтора часа ни холмика, ни кустика, вообще ничего такого, что бы над травой хоть на самую малость высунулось...

Да и сама травка эта синяя... как подстриженная.

Подумал я об этом - и сразу мне как-то не по себе сделалось. Вида, конечно, не подал, но...

- Ау. Далеко еще?

Рыжая встрепенулась, амулетик свой из-под ворота добыла.