Чтение 19–й страницы книги ~Серебрянные пули с урановым наконечником~

— 3-значит, все наши сказки с-сочинялись выходцами из М-миров?

— Не просто выходцами, хозяин, — поправил меня Айт. — А изгнанниками. Мир, лишенный магии, — идеальное место для ссылки. Надежнее может быть только полное развоплощение, но далеко не в каждом Мире найдется маг, способный исполнить подобное. А вот отправить, скажем, поверженного в поединке соперника через канал направленной Силы может каждый архимаг второго уровня — а таких обычно по два-три на каждый Мир.

— Свалка, — пробормотал я, вновь наклоняясь за кубком. — Мы — всего лишь с-свалка. Остров С-святой Елены для г-галактических Наполеонов, Ч-черных Властелинов и п-прочих межзвездных Аттил. Отстойник.

— Думаю, ты понимаешь, хозяин, — сказал Айт, — почему говорившие с вашими послами предпочли забыть об этой возможности.

—Угу.

— Кстати, — ухмыльнулся бесенок. — Ты вчера спрашивал меня, зачем это местным гномам понадобилось скупать пару сотен миреров болот к восходу от города. Кажется, я понял, в чем загадка. Там и в самом деле нет ни торфа, ни руды, ни даже целебных ягод или «дающего радость» мха. Всего лишь бескрайние просторы бурой жижи... в которой так удобно топить опасный мусор. Хальдагар славится магическими посохами и боевыми жезлами. А ведь стружка и особенно мелкая пыль дерева Hyp-Ар, из которого получаются лучшие посохи и жмых орехов Чарра, соком которых пропитывают жезлы, — это Дикая Магия в одном из самых худших видов.

— Х-хорошо. — Мне на самом деле было хорошо — после двух кубков оусского в голове стоял приятный легкий шум, а весь окружающий мир выглядел чрезвычайно благодушным. Пожалуй, что, допив третий кубок, я сумею-таки совершить подвиг и выбраться из-под гостеприимных сводов «Гнедого единорога» на улицы Хальдагара, усыпанные нелюбимым мной белым порошком под названием «снег».

— Надеюсь, хозяин, ты успеешь прийти в себя, пока мы доберемся до Дома Круглоголовых, — озабоченно сказал Айт. — Иначе Прин Вюль прикажет своей страже вышвырнуть нас за дверь.

— Во-первых, — отозвался я, — н-никто не мешает нам с-сделать пару к-кругов по соседним улицам... мы ведь не д-договаривались на конкретное время, н-не так ли? А во-вторых, еще н-неизвестно, кто кого в-вы-кинет, если разговор вдруг приобретет н-настолько неправильные направления.

— Ты не знаешь гномов.

— Не знаю, — охотно согласился я. — А гномы н-не знают тай-джи-бо.

Бесенок озадаченно дернул носиком.

— Давай л-лучше п-поговорим о более важных и а-актуальных вещах, — предложил я, откидываясь на спинку кресла. — Н-например, о Вечной Б-борьбе Между Добром и 3-злом.

— Эта борьба велась от сотворения Ойкумены, — вздохнул Айт. — И закончится в момент ее гибели... от того, что один из этих вечных соперников решит ударить по второму чем-нибудь особенно тяжелым.

— Оптимист, — хихикнул я. — Скажи л-лучше, откуда взялось это д-дурацкое цветовое д-деление — черное Зло и белое Д-добро?

— Это случилось в незапамятные времена, хозяин. — Бесенок задумчиво уставился на окно, за которым крупные темно-синие хлопья снега медленно кружились в не менее синем воздухе. Собственно, за эти синие стекла я и предпочел «Гнедого единорога» гораздо более удобно расположенному «Приюту одинокой королевы» — нежно-зеленый цвет тамошних окон вызывал у меня горячее желание выломать из мостовой пару-тройку булыжников. — Никто уже не может вспомнить, почему так вышло. Конечно, Зло — только ничтожнейшая часть Великой Тьмы, равно как и Добро — лишь крохотная частичка Света.

— И что, н-на всех Мирах именно т-так?

— Никто не может ответить за все Миры. — Наверно, эта фраза должна была прозвучать гордо, но в исполнении плюшевой крылатой Чебурашки выглядела, по меньшей мере, комично. — Бывает, что обе стороны идут в бой под черными знаменами. Бывает, что и наоборот.

— А ч-чаще всего, — подхватил я, — б-бывает так, что обе с-стороны одинаково д-далеки от этой с-самой В-великой В-вечной Борьбы.

— Эта Борьба идет всегда и везде, — наставительно произнес Айт. — И никто не может считать себя в стороне от нее.

Я озабоченно заглянул в кубок. До дна еще далеко... но если выбор по поводу авторства последней фразы стоял между маленьким черным мирским демоном и привычной земной делириум тременс, то я склонялся в пользу последней. Впрочем... даже в бреду мое подсознание вряд ли способно употребить три «никто» в шести фразах.

— А с-сам-то ты на к-какой стороне себя ч-числишь?

— Я признал тебя своим хозяином, — напомнил бесенок. — А у тебя сейчас появилось несколько серьезных счетов к черным, не так ли?

— Угу.

Другой вопрос, что, будь у меня возможность, я бы подошел к оплате этих счетов несколько иначе. Вернуться на Землю, сдать Бару Корину антенну, спокойно распродать жемчуг и явиться в Миры на кораблике, для которого континенты всего лишь «цель, соответствующая возможностям орудий главного калибра». Показательные террористические акции, да? Я бы добрался до Мира, где притаился тот, главный, который дергает за ниточки паутины, раскрутил бы так, чтобы любая лягушка могла выйти на орбиту, подпрыгнув хотя бы на полметра... а потом бы тряс до тех пор, пока эта черная сволочь не вывалится из него вместе со всем своим дерьмом!

Мечты, мечты, мечты... похищение пепелаца было совершенно невозможной вещью с точки зрения земной науки — в свете доселе известных о мирянах фактах. И — хорошим ходом со стороны неведомого противника. Ладно, посмотрим, как понравится ему мой ответный ход.

Правда, мне очень не нравилось уже первое — не считая нашего поспешного убытия с Брангву — проводимое в рамках этого самого ответного хода мероприятие.

Войны, как любил повторять мой дедушка — тот, который был любителем изречений Кота Матроскина и сорокаградусной «марсианской новосибирской», — чаще всего выигрываются не генералами, а финансистами. Правда, добавлял он, опрокинув очередной стопарик, затеваются они чаше всего тоже ими.

Для войны нужны деньги.

Возможных источников их добычи — к сожалению, источников невозобновляемых — у нас было три.

Первый — камни, доставшиеся Золушке при дележе содержимого сейфа корабля-призрака. Собственно, к этому источнику мы уже обращались. В частности, именно благодаря ему наше новое жилище значительно выигрывало в комфорте по сравнению с приснопамятным «Веселым купцом». Плюс сам процесс переезда в другой Мир — я и не подозревал, над каким количеством проблем мы прежде спокойно пролетали в уютных креслах «Хрустальной тыквы».

Однако если лишняя пара проданных в Тагаре камней после Золушкиной «засветки» и особенно устроенной нами «разборки» ничего не могла особо изменить в худшую сторону, то пытаться продавать эти радующие глаз кристаллики здесь, в Хальдагаре... проще уж было бы приказать Золушкиной фишке передавать: «Мы здесь, слышите, придурки черные!» — во всем доступном ей диапазоне.

Вторым источником был зеленый жемчуг. Но — по «засвечивающей» способности он, как я сильно подозревал, ненамного уступал «меченым» камням черный.

Интересно все-таки, зачем он им понадобился, да еще-так срочно? Покойный Витанау, помнится, грозился поведать мне эту великую тайну — да вот не успел. А я не догадался захватить его голову, дабы впоследствии заглянуть с ней на часок-другой к хорошему некроманту... впрочем, учитывая, кому принадлежала эта голова, может, оно и к лучшему, а то неизвестно еще, кто бы кого начал допрашивать.

Третий же источник был в моих глазах привлекателен тем, что его доставку на Землю мне мог оплатить разве что Бар Корин — и я сильно сомневался, что вознаграждение СБ способно конкурировать хоть с сотой долей аукционной стоимости жемчуга.

— Пора?

— Угу, — отозвался я, отставляя опустевший кубок и тоскливо глядя на весело пляшущее в огромном камине пламя. — Хотя п-просто зверски н-не хочется.

— Не хочешь расставаться? — понимающе кивнул Айт, по-своему истолковав мои колебания.

— Да нет. На улицу в-выходить не хочется.

— Почему? — с недоумением уставился на меня бесенок.

— Х-холодно там.

— Разве это холод? — искренне удивился Айт. — Вот на Белых Равнинах...

— Кому к-как.

На самом деле холод и впрямь был не такой уж зверский — минус 4—5 по Цельсию при достаточно сухом, воздухе, но для моей теплолюбивой шкуры, привыкшей к комфортным плюс 23 земных мегаполисов, хватало и этого. Особенно теперь, когда ее не защищал комб с его терморегуляцией.

— Ладно, п-пойду п-понацепляю эти тряпки.

Конечно, с одной стороны, идея оденься «под мирян» была неплоха, подумал я, пытаясь протиснуть ногу в непривычно узкую штанину. Штаны были грязно-серые, длинная рубашка из неожиданно приятной на ощупь плотной ткани — светло-коричневая, и лишь от зеленого плаща мне так и не удалось отвертеться.

Аккуратно затянув завязки, я скептически оглядел результат своих трудов в зеркальном стекле буфета. М-да, ну и рожа... тоже мне, Робин-из-Леса... Шервудского. Впрочем, Айт утверждал, что я вполне могу сойти даже за человека с примесью эльфийской крови — а им порой свойственно вести себя странно и изъясняться непонятно для окружающих.

Последним штрихом к этому образу был небольшой арбалет. Красивая изящная вещица, немедленно «усовершенствованная» моей напарницей путем установки лазерного целеуказателя — выпотрошенного, как я понял, из брелка. Просто удивительно, сколько разного хлама иногда скапливается в карманах.

Теоретически этот арбалет можно было носить за спиной даже взведенным — но лично у меня не было ни малейшего желания опровергнуть эту теорию, получив зазубренный подарок чуть пониже поясницы.

Хватит и того, что отработка приема «выхватывание-взведение» обошлась мне в три монеты — за разбитый светильник и новую дверцу шкафа.

* * *

— Ну и н-натопили вы.

— Гном из угловой комнаты с утра всю поленницу переколотил, — быстро отозвался Лоуэ Лалли, не отрывая взгляда от сооружаемого им из трех колод местного Таро домика. — У этих бородачей прямо вечный зуд в руках — если за день полгоры не свернуто, значит, зря пропал день. А уж топором своим помахать — святое дело, вроде молитвы всем Подгорным Богам.

Лоуэ — один из двух нанятых мной в Хальдагаре — был эльфом, о чем неопровержимо свидетельствовали характерные кончики ушей. На этом, правда, неопровержимые свидетельства заканчивались — ростом Лоуэ был примерно в полтора раза ниже меня и выглядел как вполне обычный человек. Лицо его вместо ослепительной красоты излучало столь искреннее обаяние, что просто не могло принадлежать никому, кроме прожженного мошенника и пройдохи. Если бы не длительные заверения Айта, что Лалли и в самом деле настоящий городской эльф и при надлежащем присмотре может быть весьма полезен, я бы захлопывал дверь, едва увидев его на противоположной стороне улицы.

Его товарищ Свомстер нравился мне куда больше, хотя не прилагал для этого никаких усилий. Сейчас он, вооружившись доброй дюжиной тряпочек, баночек и кисетов, внимательно изучал лезвия обоих своих мечей — длинного «Комара» и короткой, едва больше собственной рукояти, «Бабочки». То, как он касался сверкающей полосы стали, напоминало мне движения художника, наносящего последние штрихи на свой шедевр.

Мастер меча с Пилеринга... едва увидев пряжку его пояса, Айт во весь свой телепатический голос заверещал, чтобы я нанимал его за любые деньги.

— Нам п-пора идти, — сказал я.
—

Что, прямо сейчас? — удивился Лоуэ.

Свомстер неторопливо провел толстой сероватой тряпкой вдоль лезвия «Комара», отложил ее, аккуратно вложил оба меча в ножны и встал.

— Я готов.

Мне стоило большого труда удержаться от скептического возгласа. Всю одежду Мастера Меча — если не брать в расчет ремень с ножнами — составляли высокие шнурованные сапоги и свободные темно-красные штаны из похожей на шелк ткани. Больше на нем не было ничего — даже волос на голове. На этом фоне щегольская зеленая жилетка Лалли выглядела верхом предусмотрительности.

— П-понесешь мешок, — сказал я Свомстеру. — 3-за-вернуто надежно, т-так что, если в-возникнет нужда — кидай н-не задумываясь.

— Командир, а может, мне все-таки сгонять за ведьмой? — предложил Лоуэ. — Фиском клянусь, стоит оно того! Свомми, конечно, великолепен, когда дело доходит до беседы на расстоянии прямого выпада, да и я... и мы с тобой тоже кой-чего можем, но когда речь идет о таких деньгах...

— К-каких д-деньгах, Лоуэ? — вкрадчиво осведомился я. — Ты что, уже у-успел договориться с п-по-чтенным Прином о цене?

— Да брось, командир. — Эльф, затаив дыхание, положил очередную карту на шестой этаж своего дворца. — Я же деньги за три полета стрелы учую... когда есть что чуять. А от штуковины в мешке ими так и благоухает, словно духами от юной баронессочки на первом в ее жизни королевском балу. И потом, меньше, чем за тысячу золотых, старый Вюль бороду от пола не отклеит.

— Свом, ч-что скажешь?

— Ты — командир, — спокойно сказал Мастер Меча.

— 3-знаю. Я с-спросил твое м-мнение.

— Если речь и в самом деле идет о большой сумме, — Свом едва заметно покосился на лежащий у его ног мешок, — возможно, нам не помешает обзавестись магической поддержкой. Возле Дома Круглоголовых постоянно вертятся всякие, — на этот раз едва заметного кивка удостоился эльф, — личности. Сами по себе они не опасны, но у них острые глаза и длинные языки... а также много друзей, внимающих тем песням, которые с этих языков срываются. Было бы неплохо, — закончил Свом, — чтобы эти острые глаза в тот миг, когда мы будем покидать Дом, смотрели в другую сторону.

Насколько я успел понять, произнесение столь длинных фраз было отнюдь не характерно для манеры разговора Мастера Меча. Следовательно, к ней и впрямь стоило прислушаться.

— Ну ладно, — сдался я. — Д-долго ждать эту в-ведьму?

— Ты зевнуть не успеешь, командир, — радостно отозвался Лоуэ. — Моя знакомая ведьма... одна из лучших в Хальдагаре, живет как раз в паре улиц отсюда. Твое слово — и через пять малых кругов она будет здесь.

— Три круга, — сказал я, — и ни песчинкой больше.

— Уже бегу, — выкрикнул эльф, выскакивая в коридор. Дверь звонко хлопнула, заставив взметнуться пламя в камине. Миг спустя карточный дворец качнулся и с тихим шелестом разлетелся по всей комнате.

* * *

Ведьму звали Венджер, и ей, похоже, было так же холодно, как и мне. Вот только плащ из темно-синей шерсти выглядел куда теплее болтавшейся на моих плечах зеленой тряпки. Плюс еще какая-то черная штучка вроде свитера, закрывающая шею... нет, я точно откручу одному маленькому умнику...

— Я объяснил ей нашу проблему, — прошептал Лоуэ, старательно вытягивая шею, чтобы оказаться в непосредственной близости от моего правого уха — Пять малых золотых.

— С-сколько?!

— Пять малых золотых, если все пройдет без шума, — голос у ведьмы оказался на удивление приятным — глубокое, мягкое контральто. — И десять — если мне придется пустить в ход боевые чары.

— За д-десять монет я о-осадную башню могу н-на-нять.

— Если ты собрался брать Дом Круглоголовых штурмом, — отозвалась Венджер, — тогда, конечно, тебе нужна осадная башня. Но если ты хочешь всего лишь вынести из него мешок с ценным содержимым, то тебе нужна я. А я стою именно столько, сколько стою.

Судя по голосу, ведьме было от силы двадцать пять. Определить точнее по красивому и спокойному, как падающий на нас снег, лицу я лично не брался. Маги, говорят, живут долго... так что ей с равным успехом может быть и сто двадцать пять земнолет.

Чего я бы действительно хотел от этого лица — так это получить возможность толком разглядеть татуировку на нем. Обычай, не столь уж редкий в Мирах — но что-то знакомое почудилось мне в этих тонких черных линиях.

— Д-договорились.

Я с завистью оглянулся на Свомстера — Мастер Меча так и не удосужился надеть плащ. Только слабый может позволить себе чувствовать холод и боль. Хорошая философия... надеюсь, старшина Стрешнев про нее не узнает.

— Вперед, Л-Лоуэ, — скомандовал я. — Т-только на этот р-раз обойдись б-без экскурсии по м-местным достопримечательностям.

— Понял-понял, командир. Хотя, если бы наняли карету...

— Лалли, — Венджер на миг высвободила ладони из складок плаща, — мне отчего-то кажется, что, если я сейчас наложу на тебя заклятие безмолвия, никто из твоих друзей не выкажет возмущения.

— Венджи, неужели ты...

— Я, — перебила его ведьма, — нанялась проводить вас до гномьей башни, а не слушать твою болтовню.

— Венджи, — укоризненно вздохнул Лоуэ.
—

Шагай. И - Лалли!
—

Что?

— Учти, что я тоже знаю самую короткую дорогу.

— Они ведь даже и не представляют, — пожаловался напоследок эльф, — всей прелести нашего замечательного города.

— Со своей родной помойкой познакомишь их в другой раз, — холодно сказала ведьма. — Когда рядом не будет меня.

— Вы н-несправедливы, весси Венджер, — возразил я. — Хальдагар очень к-красив. В н-нем есть н-не-кое очарование.

Я ничуть не кривил душой — сейчас, накрытый пеленой снежных облаков, из внутренностей которых, распоротых остриями городских башен, медленно сыпались белые пушистые хлопья, Хальдагдр напоминал мне сказочную декорацию из детских-рождественских мувов. Булыжная мостовая... черные скелеты деревьев... синеватые дымки из бесчисленных печных труб... изогнувшаяся дугой кошка на коньке крыши... на поверку оказавшаяся крупной химерой — летающий ящер метра под два, если считать с хвостом, желтые глаза, отвратительный нрав и полная пасть острейших иглообразных зубов.

— Вайст Венджер, — поправила меня ведьма. — Весси — это обращение к замужней женщине. И — мы долго будем тут стоять?

— У-уже идем.

Старая добрая средневековая готика. На Земле подобного, наверно, уже не осталось... разве что дотошные немцы реконструировали какой-нибудь из своих. В Праге же, куда меня возила бабушка, сохранился только королевский замок — а ведь чешская столица никогда не удостаивалась многокилотонных подарков. Всего-то мелкая внутриевропейская войнушка — и дивизия «Великая Нормандия», получившая приказ «в предельно сжатые сроки ликвидировать сопротивление». Ночной обстрел бласт-вагонами — а утром мега-танки «шарлемань» проскрежетали гусеницами по тому, что продолжало значиться в туристических путеводителях как «Старый город — жемчужина архитектуры».

Кажется, стоит лишь завернуть за угол, и увидишь, как на ступеньках крыльца, устало облокотившись на витую чугунную решетку, дремлет девочка с коробками шведских спичек в озябших руках, а в окне напротив стоят бок о бок оловянный солдатик и бумажная балерина. А этот неторопливо идущий навстречу нам горожанин и есть сам Ганс Хри... впрочем, нет, вряд ли великий сказочник был гоблином.

Сзади раздалось звонкое цоканье копыт.

— Прочь с дороги, аг-грах аран!

Мы успели прижаться к стенам как раз вовремя, чтобы освободить дорогу шестерке белых единорогов, запряженных в нечто хрупкое, больше похожее на елочную игрушку, чем на способный к перемещениям по поверхности экипаж. Орк в черной ливрее на передке, два сородича Лалли позади — и молодая женщина в маленьком окошке, одарившая меня мимолетным взглядом фиолетовых глаз. Насколько я помнил объяснения Лоуэ и прилагавшийся к ним комментарий Айта — желтое подобие чалмы вокруг головы означало графиню, а свисавший с него на серебряной цепочке овальный камень — графиню вдовствующую.

— Графиня Иматон, — сообщил Лоуэ, перехватив мой взгляд вслед карете. — Девушка из бедной провинциальной семьи, год назад вышла за графа... преизрядно удивив этим весь хальдагарский высший свет, а через полтора сезона овдовела. Несчастный случай на охоте.

— Н-несчастный случай?

— Когда ты умудряешься поцарапаться о собственный отравленный дротик, это ведь не назовешь счастливым случаем, не так ли?

— Свидетелями смерти графа Иматона, — холодно сказала Венджер, — были пятнадцать дворян. Причем среди них были как враги графа, так и те, чье дальнейшее благополучное существование было напрямую связано с ним. Версию сговора попрошу при мне не вспоминать — эти... достойные личности не сумели бы сговориться даже относительно числа башен у храма Вельта.

— И ч-что, все пятнадцать смотрели и-именно на него?

— Да. Граф как раз вышел на черту броска. Он считался одним из лучших охотников на диких драфий. Все желали увидеть его бросок.

— Ты что-то х-хотел сказать, Свомстер?

— Я хотел осведомиться у почтенной вайст, — медленно произнес Мастер Меча, — осматривал ли тело графа алхимик-ядолов?

— Разумеется. — Судя по уважительному оттенку в голосе ведьмы, вопрос был правильный... вот кто бы еше мне растолковал, о чем спич? — Графа осматривал личный лекарь принца-консорта. Рр'аф умер от действия своего собственного охотничьего яда, секрет которого знал лишь он сам. Смерть трех рабов, на которых был испытан яд, в точности совпала с описанием, и их кровь прошла симпатический тест.

— Как-как?
—

Тест подобия, — пояснила ведьма.
Добрые они тут, как я погляжу!

— Не знаю, не знаю. — Лоуэ задумчиво уставился на полустершуюся вывеску с надписью на неизвестном мне языке. — Конечно, это не самая.дурацкая смерть аристократа на моей памяти, но в этот раз в Нижнем Городе шептали, что со смертью графа было далеко не все чисто... и шептали долго.

— В Нижнем Городе, — насмешливо заметила Венджер, — что ни день рождаются слухи один бредовее другого. Вчера там говорили о стаях волколаков у отрогов Джея...

— Я сам, — вскинулся эльф, — видел орка, который разговаривал со старшиной каравана, подвергшегося нападению. Они потеряли десятерых...

— ...утонувших в луже перед трактиром. Если бы ты, Лоуэ, хоть раз высовывал свои длинные уши за пределы предместья, то знал бы, что волколаки не собираются в стаи. Наши волколаки. Что ты опять улыбаешься, вимст Голый-по-пояс?

— Я не сомневаюсь, — сказал Свомстер, — что расследование, предпринятое принцем-консортом, было непредвзятым... и проводилось настоящими специалистами.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что мы почти пришли.

Мастер Меча был прав — пройдя два отделявших нас от угла шага, мы оказались на площади Секиры, очертаниями и впрямь напоминавшей этот столь любимый гномами предмет домашнего обихода. Слева от нас серела широкая приземистая громада Дома Круглоголовых, справа вонзался в небеса черными сталагмитами шпилей храм Трора. Будь я психоаналитиком — непременно бы решил, что, сооружая этот храм, гномы пытались реализовать один из своих комплексов... хотя, может, они просто увлекались монументализмом.

Я внимательно оглядел безлюдную площадь. На слепящей белой простыне угадывались лишь две цепочки следов.

— Н-ну и где твои, — обернулся я к Лоуэ, — б-бес-численные наблюдатели?

— Попрятались, — ничуть не смутившись, ответил эльф. — Вот там, — указал он на светившиеся приветливым желтым светом окошки напротив, — трактир старого Дж-Огра. Справа от входа в Дом Круглоголовых — таверна «Три пенистые бочки». Все просто, командир, — куда удобнее глядеть за логовом бородачей, сидя в натопленной конуре и с кружкой эля, а то и горячего граано, чем коченеть от мороза снаружи.

— Подожди мы еще полкруга, — Свомстер запрокинул голову, глядя на нависшие над крышами тучи, — нам бы не потребовалась никакая магия.

— Это почему?

— Метель, — лаконично пояснил Мастер Меча, — скрыла бы нас и наши следы.

— Не все, кто глядит на нужный вам порог, — Венджер нарочито медленно откинула капюшон, и сразу же порыв ледяного ветра взвихрил ее короткие черные волосы, — глядят на него глазами, вимст Голый-по-пояс.

Наконец я смог толком разглядеть ее лицо. Особенно — татуировку вокруг глаз, которая, собственно, и интересовала меня больше всего. Две изогнутые черты, чем-то похожие на стилизованные молнии, идущие от глаз вниз, и тонкие черточки вверх от бровей. Ничего похожего на серую «тень от полумаски», что была у Кайти... я опять погнался за отражением призрака.

— Д-для того вы и здесь, вайст Венджер, — напомнил я.

— Верно.

Я не успел разглядеть, что именно сделала ведьма. Вроде бы в ее ладонях мелькнула какая-то резная деревяшка... и раздался тихий треск, похожий на звук рвущейся ткани. А потом очередной порыв ветра бросил мне в лицо горсть снежинок, и я инстинктивно вскинул руку, прикрывая глаза, — а они прошли сквозь нее.

* * *

Большинство видевших гномов туристов в даваемых впоследствии интервью с пеной на устах утверждали, что гномы — квадратные. Как по мне, так это говорит лишь об отсутствии у них элементарных познаний в геометрии, потому как средний гном обычно все же прямоугольный — особенно когда стоит, опираясь на свой топор. Соотношение ширины и высоты в данной композиции составляет два к одному.

За массивной входной дверью Дома Круглоголовых наличествовало пятеро подобных прямоугольников — две секиры, два боевых молота и одна дубина с приклепанной длинной цепью, заканчивающейся шипастым шаром. Кажется, на Земле эти штуковины назывались моргенштернами... или могендовидами. Вторая пятерка располагалась метрах в десяти от входа и была вооружена арбалетами — видимо, на тот маловероятный случай, если в дверь ломанется дракон или больше трех сотен гоблинов зараз. Если не считать цвета и размеров, то своей монументальной неподвижностью эти конкретные гномы очень напоминали своих дальних героических сородичей — или богов, — чьи каменные лица хмуро взирали на входящих и выходящих из глубины вытянувшихся вдоль вестибюля ниш.

Что выгодно отличало эту охрану от любых земных секьюрити — гномы не только не пытались отбирать у нас оружие, но даже не интересовались, к кому мы, собственно говоря, приперлись? Раз пришли — значит, по делу. Оружие же... рассказывали мне про одного дельца, охранники которого старательно трясли всех проходящих к боссу, не брезгуя даже пилками для ногтей и прочей галантереей. Убили этого типа в итоге его же собственным золотым «Паркером».

В общем, гномы-привратники у меня особых эмоций не вызывали — кроме разве что естественного желания держаться от них подальше. Не ровен час, уронят одну из своих железяк — и все, даже если не острием, а плашмя, все равно эффект воздействия на ступню сравним с попаданием оной под гусеницу тяжелого краулера.

Зато достопочтенный Прин Вюль эти эмоции вызывал в избытке. Его одежда — салатовые штаны в обтяжку, узкие с длинным загнутым носком туфли, серый с кружевной оторочкой сюртук и синий, с красным бомбончиком колпак — наводила на мысль, что запасался он ею в костюмерной старинного мува, причем из тех, что рисовали не в виртуале, а еще на бумаге. Впрочем, одежду я бы еще, может, пережил, но вот борода... полторы сотни заботливо вывязанных косичек, в каждую из которых вплетена цветная ленточка!

— Принес?

Избытком вежливости, насколько я успел понять, гномы тоже не страдали. В смысле — они ею вообще не страдали. Зачем, спрашивается, лишний раз раскрывать рот, если можно говорить прямо по делу?

— К-как договаривались, — сказал я, подавая знак Свомстеру. Тот неторопливо подошел к столу и аккуратно водрузил на него мешок.