Чтение 19–й страницы книги ~Обреченные на победу~

– Консу снабдили рраей технологией, которая дала тем огромное преимущество перед всеми остальными цивилизациями, ведущими борьбу за этот регион, – продолжала Джейн. – Даже для могущественных консу такое изменение расстановки сил не может пройти без последствий.

– Если только консу не надули рраей, – бросил я.

– Что вы имеете в виду? – встрепенулся Юнг.

– Мы исходим из того, что консу дали рраей всю информацию, позволяющую создать систему обнаружения скачкового двигателя, – пояснил я. – Но возможно, что они просто дали им один аппарат с инструкцией – минимальную комплектацию, позволяющую практически использовать прибор. Таким образом, рраей получили то, что хотели, а именно – возможность защитить Коралл от наших контратак. Ну а консу избежали существенного нарушения равновесия сил.

– До тех пор, пока рраей не выяснят, как работает эта проклятая штука, – заметил Юнг.

– Учитывая уровень развития их собственной науки, на это уйдут многие годы, – возразил я. – За это время мы вполне успеем надавать им пинков и отобрать опасную технологию. Если, конечно, она у них действительно есть. Если же консу дали им только одну игрушку, если консу хоть както интересует расстановка сил в регионе… Очень много «если».

– И для того, чтобы получить ответы хотя бы на часть этих «если», мы должны заглянуть в гости к консу, – подытожил Крик. – Мы уже послали им беспилотный скачковый зонд с предупреждением о нашем визите. А там посмотрим, получится у нас чтонибудь или нет.

– А мы какую колонию им предложим? – Было трудно понять, шутил Дальтон или говорил всерьёз.

– Никаких колоний, – отрезал Крик. – Но у нас есть нечто такое, что заставит их дать нам аудиенцию.

– Что же? – удивился Дальтон.

– Не что, а кто. Он. – Крик указал на меня.

– Он? – переспросил Дальтон.

– Я?!

– Вы, – подтвердила Джейн.

– Вы очень смутили и напугали меня, – сознался я.

– Изобретённый вами сдвоенный выстрел позволил солдатам ССК быстро перебить несколько тысяч консу, – пояснила Джейн. – В прошлом консу уважительно относились к тем посольствам Колоний, в которые входили бойцы, убившие в сражении много их солдат. Поскольку именно вам пришла в голову мысль, благодаря которой удалось быстро покончить с их армией на той планете, вы и стали героем той битвы – с их точки зрения.

– Так что на ваших руках кровь восьми тысяч четырёхсот тридцати трёх консу, – добавил Крик.

– Потрясающе! – искренне удивился я.

– Действительно потрясающе, – согласился командир корабля. – Ваше присутствие откроет перед нами двери.

– А что будет со мной после того, как мы войдём в эту дверь? Вы только представьте себе, что мы сделали бы с консу, убившим восемь тысяч наших.

– Они относятся к этому совсем не так, как мы, – уверила Джейн. – Вам ничего не должно угрожать.

– Не должно… – многозначительно повторил я.

– Другой вариант: мы сгораем, как только появляемся в пространстве консу, – сказал Крик.

– Я все понимаю, – ответил я. – Жаль только, что у меня было маловато времени, чтобы привыкнуть к этому плану.

– Ситуация развивается слишком быстро, – беспечным тоном сказала Джейн.

И внезапно я получил сообщение через МозгоДруга. «Верьте мне», – говорилось в нём. Я мельком, как бы случайно, взглянул на Джейн, которая ответила спокойным взглядом. Я кивнул, показывая, что получил и понял её послание.

– Что мы будем делать после того, как они выразят своё восхищение лейтенанту Перри? – спросил Тагор.

– Если всё пойдёт так же, как и при прошлых встречах, то у нас будет возможность задать консу до пяти вопросов, – ответила Джейн. – Точное число вопросов определится исходом соревнования – боя между пятью нашими и пятью их бойцами. Бой проходит один на один. Консу сражаются безоружными, но нашим бойцам будут выданы ножи, чтобы компенсировать отсутствие режущих рук. Следует особо учесть одну вещь: в предыдущих случаях, когда мы имели дело с этим ритуалом, консу выставляли против нас серьёзно проштрафившихся солдат или преступников, которым это сражение позволяло восстановить честь. Поэтому нетрудно понять, что они будут настроены на бой самым решительным образом. Мы сможем задать столько вопросов, сколько одержим побед.

– Как определяется победитель? – спросил Тагор.

– Или вы убьёте консу, или он убьёт вас, – коротко ответила Джейн.

– Очаровательно, – отозвался Тагор.

– Ещё одна важная деталь, – сказала Джейн. – Консу выбирают бойцов из числа тех, кого мы возьмём с собой, поэтому, согласно протоколу, мы должны предоставить им возможность выбирать хотя бы из трёх человек. Единственный освобождённый от боя член делегации – её руководитель, который, согласно этикету, считается стоящим слишком высоко для того, чтобы унизиться до схватки с преступником или неудачником консу.

– Перри, главой делегации будете вы, – приказал Крик. – Поскольку именно вы убили восемь тысяч этих говнюков, то, с их точки зрения, только вы достойны разговаривать с ними. К тому же вы единственный из всех нас не относитесь к Специальным силам, и уступаете в силе и скорости нашим людям, более усовершенствованным, чем вы. Если вам придётся драться, то вы, скорее всего, погибнете.

– Я тронут вашей заботой, – ответил я.

– Дело тут не в заботе, – честно ответил Крик. – Если наша сверхзвезда погибнет в схватке с какимнибудь парией, консу могут просто отказаться иметь с нами дело.

– Отлично, – усмехнулся я. – А то мне на какоето мгновение показалось, что в вас проснулось человеколюбие.

– На это можете не надеяться. – Крик, скорее всего, говорил серьёзно. – Пойдём дальше. До выхода в точку скачка у нас остаётся сорок три часа. Делегация будет состоять из сорока человек, включая всех командиров взводов и отделений. Кто войдёт туда из рядовых, я решу сам. Это значит, что всё это время офицеры и лучшие солдаты будут упражняться в рукопашном бою. Перри, вам я загрузил из базы данных протоколы имевшихся встреч. Изучите их как следует и ни в коем случае не подведите нас. Сразу же после прыжка мы встретимся, и я сообщу вам вопросы, которые мы хотим им задать, в том порядке, в каком они должны следовать. При наилучшем развитии событий мы зададим пять вопросов, но необходимо быть готовыми к тому, что их окажется меньше. А теперь давайте займёмся делом. Все свободны.

В течение последовавших сорока трёх часов Джейн постаралась узнать о Кэти как можно больше. Она неожиданно появлялась, где бы я ни находился, задавала вопрос, выслушивала ответ и исчезала, возвращаясь к своим обязанностям. Этот способ уплотнения жизни показался мне странным.

– Расскажите мне о ней, – потребовала она, когда я сидел в пустой комнате отдыха, изучая протоколы прежних делегаций.

– Я познакомился с нею, когда она училась в первом классе, – начал я, после чего мне пришлось объяснить, что такое первый класс.

Затем я рассказал, какой Кэти впервые запомнилась мне. На уроке искусства для первого и второго классов мы клеили чтото из бумаги, и нам с ней досталась одна баночка с клеем. Она заметила, что я облизал кисточку с клеем, и сказала, что я невоспитанный. Я стукнул её, а она поставила мне синяк под глаз. За это её удалили с урока. С тех пор мы не разговаривали, пока не стали подростками.

– Сколько лет вам было, когда вы учились в первом классе? – спросила Джейн.

– Шесть лет, – ответил я. – Столько же, сколько вам сейчас.

– Расскажите мне о ней, – попросила она, когда мы через несколько часов снова встретились в другом месте.

– Кэти однажды чуть не развелась со мной, – вспоминал я. – Мы были женаты уже десять лет, и я завёл интрижку с другой женщиной. Когда Кэти узнала об этом, то пришла в ярость.

– А что плохого было в том, что вы с кемто переспали?

– Дело было вообщето не в той женщине, а в том, что я солгал Кэти, – объяснил я. – Сама по себе случайная связь с кемто или же короткий роман воспринимались ею скорее как симптом гормонального всплеска. А вот ложь она считала неуважением и не хотела быть замужем за человеком, не питающим к ней уважения.

– Почему же вы не развелись?

– Потому что, несмотря на случившееся, я любил её, а она любила меня. Мы справились с ситуацией, потому что хотели быть вместе. К тому же через несколько лет у неё тоже коечто произошло, так что, думаю, мы полностью сквитались. На самом деле после этого мы стали жить ещё лучше.

– Расскажите мне о ней, – опять потребовала Джейн немного позже.

– Кэти пекла такие пироги… Вы просто не поверите, – улыбнулся я. – У неё был совершенно сногсшибательный рецепт земляничного пирога с ревенем. Както раз Кэти участвовала в соревновании, где главным судьёй был губернатор Огайо. А победитель получал новую духовку фирмы «Сире».

– Она победила?

– Нет, она стала второй, и ей вручили подарочный сертификат на сто долларов в мебельный магазин. Но примерно через неделю позвонили из канцелярии губернатора. Его помощник объяснил Кэти, что по политическим мотивам первое место пришлось отдать жене лучшего друга одного очень влиятельного деятеля. А губернатор как попробовал её пирог, так вспоминает каждый день, какой он был замечательный. Так что, не окажет ли госпожа такую любезность и не испечёт ли ещё один пирог, чтобы губернатор наконецто заткнулся и смог думать о чемнибудь другом?

– Расскажите о ней, – просила Джейн.

– В первый раз я понял, что люблю её, когда мы уже учились в старших классах. Наша школа готовила постановку по пьесе Шекспира «Ромео и Джульетта», и её выбрали на роль Джульетты. Я был помощником режиссёра, а это значило, что большую часть времени я строил декорации или же бегал за кофе для миссис Амос, учительницы, которая ставила пьесу. Но когда выяснилось, что Кэти путается с текстом, миссис Амос поручила мне помочь ей учить роль. Вот и получилось, что в течение двух недель мы с Кэти после репетиции шли к ней домой, чтобы учить текст, хотя на самом деле мы в основном болтали о всякой всячине, как всегда бывает с подростками. Всё это было совершенно невинно. А когда наступила генеральная репетиция, я услышал, как Кэти говорит все эти слова Джефу Грину, который играл Ромео. И жутко заревновал. Она не должна была говорить все это никому, кроме меня!

– И что вы сделали?

– Я удрал из нашего театра и не показывался там на протяжении всего, если можно так выразиться, театрального сезона, состоявшего из четырёх представлений, которые давали в пятницу, субботу и воскресенье. И пуще всего старался не попадаться на глаза Кэти. Потом, когда все отмечали успех – это было уже в воскресенье поздно вечером, – Джуди Джоунс, игравшая няню Джульетты, нашла меня и сказала, что Кэти сидит на лодочном причале возле кафетерия и плачет навзрыд. Что она решила, будто я ненавижу её, иначе с какой бы стати целых четыре дня я так старательно избегал её. Джуди тогда добавила, что, если я сейчас же не пойду туда и не признаюсь Кэти в любви, она возьмёт лопату и исколотит меня до смерти.

– А откуда она узнала, что вы с Кэти любили друг друга? – удивилась Джейн.

– Когда подросток влюбляется, это видно всем и каждому, не считая самого влюблённого и предмета любви. Только не спрашивайте меня, в чём здесь причина. Так происходит, вот и всё. И я пошёл на причал и увидел, что Кэти сидит там в одиночестве, свесив ноги над водой. Было полнолуние, и луна светила прямо ей в лицо. Не думаю, чтобы я видел её более красивой, чем в ту ночь. И моё сердце разрывалось, потому что я знал, действительно знал, что я настолько сильно люблю её, что никогда не смогу выразить ей, насколько я её хочу.

– И что вы сделали?

– Я схитрил, – признался я. – Дело в том, что, как нетрудно догадаться, у меня в памяти отложились большие куски из «Ромео и Джульетты». Я сел рядом с нею на доски и прочёл чуть ли не всю вторую сцену из второго акта: «Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет. Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством; она и так от зависти больна…»*20 и так далее. Я давно уже знал эти слова, но в тот раз произносил их, понимая, что они значат. И когда я договорил всё до конца, то наклонился и впервые поцеловал её. Ей было пятнадцать, а мне – шестнадцать, и я точно знал, что женюсь на ней и мы проведём всю жизнь вместе.

– Расскажите мне о том, как она умерла, – потребовала Джейн прямо перед тем моментом, когда кораблю предстояло совершить скачок в пространство консу.

– В воскресенье утром она делала тесто, чтобы печь вафли, и у неё случился удар, когда она искала ваниль. Я сидел в гостиной. Помню, как она вслух спросила себя, куда же могла задевать ваниль, а ещё через секунду я услышал грохот упавшей миски, а потом звук её падения. Я выскочил в кухню; она лежала на полу, беспомощно дёргаясь. Она разбила голову о край стола, и из раны текла кровь. Я перенёс её на кровать и вызвал «скорую помощь». Потом пытался остановить кровотечение из раны и всё время говорил ей, что я люблю её, и продолжал повторять это, пока не приехала «скорая» и медики не отстранили меня. Но они позволили мне сидеть рядом с нею в машине и держать за руку, пока её везли в больницу. Я не выпускал её руку, хотя видел, что свет в её глазах померк, и продолжал говорить ей, как я люблю её, пока в больнице её не забрали и не увезли.

– Зачем вы все это делали?

– Я должен был позаботиться о том, чтобы последним, что она слышит в жизни, были слова о том, что я люблю её больше всего на свете.

– Что чувствуешь, потеряв человека, которого любишь?

– Ты умираешь вместе с ним. А потом ждёшь, когда тело присоединится к твоей душе.

– И сейчас вы находитесь именно в этом состоянии? – спросила Джейн. – В смысле, ждёте, когда же тело присоединится к душе?

– Нет. Уже нет. Рано или поздно ты возрождаешься к жизни. Только это уже не та жизнь, которая была прежде, а совсем другая.

– Значит, сейчас вы живёте уже третьей жизнью, – утвердительно заметила Джейн.

– Полагаю, что да, – согласился я.

– И как вам она нравится? Эта жизнь?

– Она мне нравится, – ответил я. – Мне нравятся люди, оказавшиеся рядом со мной.

Картина звёздного неба за окном разом изменилась. «Ястреб» оказался в пространстве консу. Мы с Джейн сидели молча, проникшись тишиной, царившей на корабле.

– Вы можете называть меня послом, хоть я и недостоин этого титула, – сказал консу. – Я – преступник, утративший свою честь во время сражения на Пахнсшу, и поэтому обречён сейчас разговаривать с вами на вашем языке. Такой позор можно смыть только справедливой карой и смертью, после которой последует возрождение. Я питаю надежду на то, что после общения с вами меня сочтут частично искупившим свою вину и позволят отойти к смерти от недостойной жизни. Вот почему я унижаюсь до разговора с вами.

– Я тоже рад с вами познакомиться, – ответил я с серьёзным видом.

Мы стояли в самой середине купола размером с футбольное поле. Консу возвели его менее часа тому назад. Конечно, они не могли позволить нам, людям, коснуться своей земли или ещё какогото места, по которому передвигаются сами. Уже после нашего прибытия автоматы выстроили купол на территории, которую консу давно уже отвели специально для приёма нежелательных посетителей вроде нас. Сами они, естественно, здесь не бывали. Сразу же после завершения переговоров купол будет уничтожен, а его обломки отправят в ближайшую чёрную дыру, чтобы ни один из его атомов никогда впредь не осквернил их вселенную. Я решил, что такая брезгливость – это уже перебор.

– Мы понимаем, что у вас есть вопросы относительно рраей, – продолжил посол, – и что вы желаете обратиться к нашим традициям, чтобы заслужить честь и право задать нам эти вопросы.

– Так оно и есть, – согласился я.

В пятнадцати метрах за моей спиной стояли по стойке «смирно» тридцать девять солдат Специальных сил, одетых в боевую форму. Из имеющейся у нас информации определённо следовало, что консу не станут относиться к этим переговорам как к встрече равных, так что большой нужды в дипломатических тонкостях не было. А поскольку для ритуального сражения могут отобрать любого члена моего эскорта, все должны находиться в полной боевой готовности. Я же был одет в парадную форму со всякими побрякушками и даже аксельбантами. Таково было моё собственное желание: раз уж предстояло изображать из себя предводителя всей этой небольшой компании, то, видит бог, следовало хоть в чёмто соответствовать данной роли.

Позади посла на таком же расстоянии выстроились в шеренгу пятеро других консу. Каждый держал в щупальцах по два длинных и страшных на вид ножа. Мне не требовалось спрашивать, зачем они там находились.

– Стоящие неизмеримо высоко надо мною признают, что вы правильно истолковали наши традиции и сумели изложить свою просьбу, как того требуют наши законы. И всё равно мы отвергли бы вашу просьбу как недостойную, если бы среди вас не было того, кто сумел предоставить нашим воинам возможность для возрождения. Этот человек – вы?

– Да, это я.

Консу немного помолчал, вероятно рассматривая меня.

– Странно, что великий воин может выглядеть так, как вы, – заметил он в конце концов.

– Мне тоже так кажется, – ляпнул я.

Все наши документы утверждали, что раз уж консу допустили нас к переговорам, они будут продолжаться до тех пор, пока не закончатся или пока мы не допустим грубого нарушения правил. Поэтому лёгкие уколы со стороны моего визави нисколько меня не тревожили. Если подумать, становится понятно, почему консу предпочитают именно такой стиль общения: он помогает им подчёркивать и укреплять ощущение своего превосходства над другими. А уж действует это на других или нет – совершенно не важно.

– Для соперничества с вашими солдатами были отобраны пять преступников, – объявил посол. – Поскольку люди не обладают телесным совершенством консу, мы приготовили ножи, которыми ваши солдаты смогут воспользоваться, если пожелают. Наши участники вручат их тем из ваших солдат, которых выберут в качестве своих противников.

– Понятно, – сказал я.

– Если ваш солдат останется жив, он может сохранить ножи как символ своей победы, – продолжал декламировать посол.

– Благодарим, – ответил я.

– В любом случае, мы не хотим, чтобы их возвращали нам, – внушительно заявил посол. – Они будут нечистыми.

– И это понятно, – подтвердил я.

– Мы ответим на любые вопросы, интересующие вас, после соревнований. А теперь мы выберем противников.

Он испустил такой вопль, что, будь мы на Земле, от тротуара отвалился бы гранитный бордюр, и пять консу, стоявшие у него за спиной, шагнули вперёд. Обойдя нас, они подошли к солдатам Специальных сил, держа перед собой ножи. Никто из наших не вздрогнул. Вот это дисциплина.

Консу не стали тратить на выбор много времени. Они просто вручили ножи тем, кто оказался перед каждым из них. С их точки зрения, мы нисколько не отличались друг от друга. Ножи получили капрал Мендель, с которым я завтракал, рядовые Джо Гудол21 и Дженнифер Аквинат, сержант Фред Хокинг и лейтенант Джейн Саган. Каждый из них принял оружие без единого звука. Консу вновь отступили за спину своего посла, а остальные наши солдаты отошли на несколько метров от избранных.

– Состязания будете открывать вы, – сказал мне посол и удалился за линию своих воинов.

Теперь рядом со мной не осталось никого, кроме двух шеренг бойцов, без видимых признаков волнения ожидавших своей очереди на попытку убить друг друга. Всё ещё оставаясь между шеренгами, я сделал несколько шагов назад и указал на ближайших ко мне солдата и консу.

– Начинайте, – ровным голосом произнёс я.

Консу расправил режущие руки, продемонстрировав скрытые до сего момента острые, как бритвы, хитиновые лезвия. В таком положении получали полную свободу вторые руки, меньшего размера, очень похожие на человеческие и даже имевшие ладони с пальцами. Издав ужасающий визг, от которого, как мне показалось, купол слегка приподнялся, он двинулся вперёд. Капрал Мендель положил на пол один из своих ножей, взял другой в левую руку и устремился прямо на консу. Когда они сошлись на расстояние в три метра, их движения сделались настолько быстрыми, что очертания обеих фигур стали смазываться. Через десять секунд после начала схватки Мендель получил глубокий порез через всю грудную клетку, так что были видны ребра, но сумел вонзить нож в мягкую часть псевдошеи, туда, где голова соединялась с шейным панцирем.

Капрал заработал свою рану, когда кинулся буквально в объятия консу, чтобы добраться до самого слабого места противника. Когда Мендель с силой потянул лезвие на себя, перерезая нервный ствол, соединявший вторичный нервный узел головы с основным мозгом, скрытым в грудном отделе, а заодно и несколько крупных кровеносных сосудов, консу дёрнулся всем телом и осел на пол. Мендель вынул нож из раны и, не издав ни звука, направился к своим товарищам, придерживая рану правой рукой.

Я подал знак Джо Гудолу. Он усмехнулся и танцующей походкой двинулся вперёд, держа оба своих ножа за спиной лезвиями вниз. Консу яростно взревел, растопырил режущие руки, пригнул голову к земле и ринулся на противника. Гудол рявкнул в ответ и в последнюю долю секунды скользнул прямо под удар соперника, как нападающий, пытающийся приземлить мяч в зачётном поле. Консу резко взмахнул режущей рукой, отхватив от головы Гудола ухо вместе с большим клоком кожи, а Джо молниеносным ударом снизу вверх отрубил одну их хитиновых ног консу. Раздался хруст, похожий на тот, с каким вилка протыкает панцирь омара, конечность изогнулась под прямым углом. Консу пошатнулся и упал.

Гудол перекувыркнулся, подбросил ножи высоко вверх, сделал заднее сальто в высоком прыжке и поймал ножи в тот самый миг, когда его ноги соприкоснулись с полом. Левая сторона его головы представляла собой одну большую серую ссадину, но рядовой, все так же улыбаясь, вновь бросился на противника, который тщетно пытался поспеть за его движениями. И всё же сумел повернуться и вскинуть навстречу Гудолу режущие руки, но слишком медленно. Джо сделал пируэт и по самую рукоятку вонзил нож в спинной панцирь противника. Повторив движение в обратную сторону, он вонзил второй нож в грудь консу, а потом повернулся на 180 градусов, оказавшись лицом к консу, ухватился за торчащие рукояти ножей и со страшной силой пропорол лезвиями панцирь противника. Консу дёрнулся – его внутренности вывалились сразу вперёд и назад – и рухнул на пол. Гудол, продолжая улыбаться, направился к своим, пританцовывая на ходу чтото вроде джиги. Было ясно, что он прекрасно развлёкся.

А вот рядовой Дженнифер Аквинат не танцевала, и вообще происходящее не доставляло ей удовольствия. Они со своим противником осторожно кружили добрых двадцать секунд, пока консу наконец не перешёл к атакующим действиям. Он выбросил вперёд режущую руку, как будто хотел ударить Аквинат в живот. Та попятилась, оступилась и чуть не упала на спину. Консу, воспользовавшись замешательством противницы, ринулся вперёд и пригвоздил её левую руку к полу, метко всадив острие лезвия своей режущей руки в мякоть между лучевой и локтевой костью, а малой рукой хотел ударить её по шее. Однако сразу нанести смертельный удар он не смог. Ему пришлось не только переступить задними ногами, чтобы переместиться в положение, из которого можно было бы обезглавить противницу, но и замахнуться правой режущей рукой направо – иначе удар просто не получился бы.

Но одновременно с движением, которым консу намеревался отрубить ей голову, Аквинат громко вскрикнула и всем телом рванулась в направлении удара. Резким усилием она разодрала все мягкие ткани от середины предплечья до кисти и освободила руку. При этом ей удалось заставить консу утратить равновесие, и он упал на бок. Дженнифер, остававшаяся в могучих объятиях противника, извернулась и здоровой рукой вонзила нож в грудной щиток консу. Тот пытался отбросить девушку, но она повисла на нём, крепко обхватив ногами за место, которому у человека могла бы соответствовать талия. Перед смертью консу всё же нанёс ей несколько ударов по спине, но без размаха режущие руки действовали недостаточно эффективно. Когда консу упал, она отползла от него, поднялась на ноги, прошла полдороги и лишь тогда опустилась на пол без сил. Её унесли.

К тому времени мне стало ясно, почему меня освободили от участия в бою. Дело было не только в быстроте и силе. Боевая стратегия солдат Специальных сил была порождена совсем иным, нежели у меня, пониманием степени допустимости травмы. Обычный солдат не смог бы пожертвовать конечностью, как это только что сделала Аквинат: этого не допустил бы жизненный опыт семи десятилетий, который говорил нам, что конечность незаменима и что её потеря неминуемо повлечёт за собой смерть. Зато для этих ребят такой проблемы не было, поскольку они точно знали, что почти любую часть тела можно вырастить заново, а стойкость их тел к травмам неизмеримо выше, чем у обычного солдата. Хотя сказать, будто бойцы Специальных сил не знали страха, было бы неверно. Просто он пробуждался у них значительно позже, чем у других.

Я вызвал на середину сержанта Фреда Хокинга и его противника. Этот консу не стал размахивать режущими руками, а просто остановился на месте и стал ждать. Хокинг наступал, насторожённо пригнувшись, очень осторожно – каждый шаг не больше чем на фут – и выгадывая время для атаки. Шаг вперёд, в сторону, остановка, вперёд, остановка, ещё вперёд, опять в сторону опять остановка… Во время одного из этих коротких шагов консу вдруг со скоростью взрывающейся мины выбросил вперёд обе режущие руки, пронзил Хокинга и взметнул тело в воздух. Описав своим противником полукруг, консу высвободил одну из режущих рук и нанёс несколько яростных ударов, отрубив голову и разрубив тело поперёк в области поясницы. Торс и ноги разлетелись в разные стороны, а голова упала прямо перед победителем. Консу несколько мгновений смотрел на неё, а потом вонзил в голову острие режущей руки и с силой швырнул туда, где стояли люди. Голова с глухим чавкающим звуком ударилась об пол, подпрыгнула и перелетела через стоящих солдат, обдав их брызгами УмноКрови и мозгов.

На протяжении всех четырёх предыдущих поединков Джейн стояла в строю, постукивая ножами. Я расценил это движение как своего рода нетерпеливое возбуждение. По моему знаку она шагнула вперёд, готовая к бою. Её противник, последний оставшийся боец консу, тоже кинулся вперёд. Он широко раскинул режущие руки и издал громоподобный вопль, широко распахнув мощные мандибулы22. Можно было подумать, что этот крик того и гляди разрушит купол и вышвырнет всех нас в космос. Джейн, ещё находившаяся на расстоянии тридцати метров от противника, моргнула и изо всех сил метнула один нож в открытую пасть. Бросок оказался настолько мощным, что лезвие насквозь проткнуло затылочную часть головы консу, а упор рукояти уткнулся в нёбо. Ужасающий боевой клич внезапно прервался, сменившись хлюпаньем крови, хлынувшей в трахею, и скрежетом металла. Существо попыталось извлечь нож, но умерло раньше, чем успело это сделать; оно рухнуло вперёд, и под головой сразу же растеклась большая лужа крови. Я подошёл к Джейн.

– Думаю, они не рассчитывали, что вы воспользуетесь ножом именно так, – сказал я.

Она пожала плечами и хлопнула лезвием оставшегося у неё ножа по ладони:

– Но ведь никто не говорил, что я не имею права так поступить.

Посол консу плавно направился ко мне, лавируя между трупами.

– Вы получили право на четыре вопроса, – констатировал он. – Теперь вы можете их задать.

Четыре вопроса. Это было больше, чем мы рассчитывали. Мы надеялись завоевать право на три вопроса и не сомневались, что добудем два, – от консу мы ожидали большего искусства в рукопашной схватке. Хотя, конечно, имея одного погибшего и троих серьёзно раненных, речь не шла о полной победе. Как бы там ни было, если есть возможность получить пользу, ею необходимо воспользоваться. Четыре вопроса – это прекрасно.

– Консу снабдили рраей технологией для обнаружения действия скачковых двигателей? – начал я с главного.

– Да, – сказал посол, не углубляясь ни в какие подробности.

И уже это было прекрасно: мы нисколько не рассчитывали на то, что консу откроют нам больше, чем пообещали. Но ответ посла сразу предоставил информацию, касающуюся целого ряда других возможных вопросов. Поскольку рраей получили технологию от другой расы, было крайне маловероятно, что они имели фундаментальные знания о принципах её функционирования. А значит, нам можно было не волноваться, что они станут использовать её в широких масштабах или же продавать другим.

– Сколько экземпляров устройств для обнаружения скачковых двигателей имеется у рраей?

Сначала мы хотели сформулировать вопрос подругому: сколько приборов консу передали рраей? Но на всякий случай решили попытаться добыть более обобщённые сведения.

– Один, – ответил посол.

– Сколько ещё рас, известных людям, обладают способностью обнаруживать работу скачковых двигателей?

Третий важный вопрос. Мы предполагали, что консу знакомы с куда большим количеством рас, нежели мы, и потому общий вопрос о том, сколько всего рас обладает такой технологией, ничего нам не даст. Равно как и вопрос о том, сколько всего обитателей галактик получило у них такую технологию, поскольку наверняка существуют расы, додумавшиеся до этого самостоятельно. Далеко не весь технический прогресс во вселенной осуществляется путём передачи секретов от более развитых менее развитым. Ктонибудь может для разнообразия и сам пошевелить мозгами.

– Ни одна, – был ответ.

Ещё один счастливый поворот событий. Если так, то мы располагаем запасом времени для того, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу.

– У вас остался ещё один вопрос, – напомнила Джейн, кивнув в сторону посла консу, который стоял неподвижно, вероятно ожидая, пока я соберусь с мыслями. Что ж, подумал я, какого чёрта!

– Консу способны уничтожить большую часть рас, обитающих в этом регионе, – медленно сказал я. – Почему вы этого не делаете?

– Потому что мы любим вас, – заявил посол.

– Прошу прощения… – пробормотал я.

С формальной точки зрения эту реплику можно было квалифицировать как пятый вопрос, на который консу не был обязан отвечать. Но он всё же соизволил дать разъяснение.

– Мы заботимся о всякой жизни, которая имеет шанс достигнуть унгката. – Последнее слово прозвучало так, будто не слишком мощный автомобиль, упёршись бампером, пытался свернуть кирпичную стену. – Это означает участие в великом цикле возрождения. Мы стараемся позаботиться обо всех вас, меньших расах, освящая ваши планеты, чтобы все, кто на них живёт, получили возможность войти в цикл перерождения. Мы считаем себя обязанными поддерживать ваш рост. Рраей полагают, что мы предоставили им ту технологию, по поводу которой вы задаёте вопросы, в обмен на то, что они предложили нам одну из своих планет, но это не так. Мы увидели возможность помочь обеим вашим расам сделать шаг к совершенствованию и с радостью воспользовались ею.

Посол воздел к небу режущие конечности, и мы увидели, что его вторые руки повёрнуты к нам ладонями чуть ли не в умоляющем жесте.

– Время, когда ваш народ станет достойным присоединиться к нам, заметно приблизилось. Сегодня вы нечисты и общение с вами неимоверно унизительно, невзирая на то что вы любимы нами. Но пусть знание о том, что некогда к вам придёт избавление, послужит вам поддержкой. Я ухожу к своей смерти нечистым, поскольку говорил с вами на вашем языке, но снова обрету место в круговороте, поскольку помог вашему народу приблизиться к циклу перерождения. Я презираю вас и люблю вас, вы – моё проклятие и моё спасение. А теперь уходите, чтобы мы смогли уничтожить это место и отпраздновать ваше продвижение по пути прогресса. Идите!

– Мне это не нравится, – сказал лейтенант Тагор на нашем следующем совещании, после того как я и все мои спутники поделились с остальными своими впечатлениями. – Мне это очень не нравится. Консу дали рраей эту чёртову технологию специально для того, чтобы они смогли наподдавать нам. Тот поганый таракан сказал об этом совершенно прямо. Они заставляют нас плясать, как марионеток на ниточках. Может быть, они уже настучали рраей, что мы к ним приходили и зачем.

– Это было бы лишним, – отозвался капитан Юнг, – учитывая, что у них есть возможность засечь наш скачок.

– Вы прекрасно знаете, о чём я говорю, – огрызнулся Тагор. – Консу не станут оказывать нам никаких любезностей, потому что определённо хотят стравить нас с рраей, чтобы заставить подняться на какойто другой космический уровень, не знаю уж, что это за фигня!

– Консу действительно не станут оказывать нам никаких любезностей, так что хватит о них, – ответил майор Крик. – Мы можем оказаться какимто образом связанными с их планами, но при этом не следует забывать, что наши и их планы могут совпадать лишь до какойто определённой точки. К тому же я не думаю, что для консу имеет хоть какоето значение, кто из двоих – мы или рраей – уделает другого. Так что давайте сосредоточимся на том, что нужно делать нам, а не на том, что станут или не станут делать консу.

Мой МозгоДруг включился: Крик показывал присутствующим карты Коралла и другой планеты – родного мира рраей.

– Тот факт, что рраей пользуются позаимствованными у других техническими средствами, даёт нам шанс нанести им сокрушительные удары и на Коралле, и у них на родине, – сказал он. – Пока мы болтали с консу, ССК переместили свои суда в точки скачка. Сейчас на стартовых позициях находятся шестьсот судов – почти треть нашего флота. После получения сигнала от нас ССК развернут одновременную атаку на Коралл и родную планету рраей. Смысл в том, чтобы отобрать у них Коралл и лишить их возможности отправить туда подкрепление. Удар по их родной планете выведет из игры базирующиеся там корабли и заставит суда рраей, находящиеся в других концах мира, выбирать для себя приоритет: то ли помогать защитникам Коралла, то ли возвращаться в свою солнечную систему.

Обе атаки имеют единую цель: лишить их способности узнавать о нашем появлении. Это означает, что необходимо захватить их станцию обнаружения и отключить её, но не уничтожать. ССК способны воспользоваться технологией, на основе которой сделана система обнаружения. Возможно, рраей не в силах понять её, но мы в своём техническом прогрессе заметно опережаем их. Мы уничтожим станцию лишь в том случае, если у нас не будет никакого другого выбора. То есть нужно её захватить и удерживать, пока к нам на поверхность не пришлют подкрепление.

– Сколько времени придётся ждать? – спросил Юнг.

– По плану обе крупномасштабные атаки должны начаться через четыре часа после нашего прибытия в пространство Коралла, – ответил Крик. – Конечно, всё будет определяться интенсивностью боев между кораблями, но мы можем ожидать, что помощь придёт уже в первые несколько часов.

– Через четыре часа после того, как мы войдём в пространство Коралла? – переспросил Юнг. – Не после того, как мы захватим станцию слежения?

– Совершенно верно, – отозвался Крик. – Так что нам очень нужно захватить эту чёртову станцию, верно?

– Прошу прощения, – вмешался я, – но меня тревожит один небольшой вопрос.

– Прошу вас, лейтенант Перри, – сказал майор.