Чтение 19–й страницы книги ~След зомби~

Из-за ворот доносился многоголосый собачий крик. Некоторые голоса Мастеру не понравились — псы явно были на грани срыва. Выскакивая из машины и открывая дверь Карме, Мастер отметил, как четко сработала «группа Раз». На первый взгляд охотники побросали свои разномастные автомобили в полном беспорядке. В действительности машины весьма эффективно защищали ворота от таранного удара тяжелой бронетехники.
Карма, оглядываясь на хозяина, возбужденно прыгала у двери КПП. Мастер расстегнул куртку, упер руки в бока и пожевал губу. «Последний акт трагедии. Будем надеяться, что Хунта смог выдержать намеченный сценарий и все обставил с максимальной театральностью». Мастер вытянул поводок из-под пояса и звонко щелкнул языком. Карма, приплясывая на месте, недоуменно уставилась на него: сдурел, папа? Нам же работать сейчас! Ты лучше с меня ошейник сними.
— Ко мне! — приказал Мастер. Карма отвернулась к двери. Она была намерена работать по твари и не хотела, чтобы ее лишили такого удовольствия.
— Нашла когда выдрючиваться! — прошипел Мастер, подходя и насильно пристегивая собаку. Поводок он намотал на руку, оставив минимальную слабину. По части поводка Карма была большая мастерица. Тянула его полегоньку на себя, тянула, а когда набиралось хотя бы полметра — отходила назад, чтобы ремень провис, и тут же прыгала вперед. Рывок получался такой силы, что весивший больше восьмидесяти килограммов Мастер падал на колени. Не носом же пахать, охотник все-таки.
Дверь КПП вдруг отворилась.
— Вы на пресс-конференцию? — учтиво спросил Лебедь.
— На нее, родимую. Как вы тут?
— Охренительно. Какой же ты молодец, что поменял расписание!
Мастер грустно улыбнулся и двинулся в проход, удерживая скребущую когтями по полу собаку. На прошлой неделе он изменил расписание дежурств так, чтобы в Школу одновременно с «Двойкой» не попадала «группа Фо». Судя по словам Лебедя — правильно сделал. Мастер шагнул во двор и кивнул. «Точно. Большинство молодых из «Четверки», увидев, что творится сейчас во дворе, забились бы в истерике».
Мобильная «группа Два» стояла широким полукругом, блокировав Саймона у глухой стены псарни. Собственно, добычи Мастер не видел — только напряженные спины и опущенные хвосты. Вокруг цепи осторожно перемещалась «группа Раз». На глазах у Мастера из дверей Школы выскочили Батя и его аналитик Шерлок, оба с пульсаторами. Им навстречу тут же нырнули двое с огнестрельным. «В оружейную комнату по очереди бегают. Молодцы«.
Карма хрипела, пытаясь вылезти из ошейника. Неожиданно она дала задний ход в надежде, что тот соскользнет, но сейчас ошейник был затянут до упора.
Собаки ревели так, что закладывало уши. От полукруга отделился и побежал к Мастеру Хунта. Его место в цепи тут же занял Ветер, без собаки, но зато со своим любимым нарезным охотничьим карабином. Чтобы сделать это оружие эффективным против тварей, Ветер кончики пуль стачивал напильником.
— Успел, старый! — прокричал Хунта, возбужденный и улыбающийся, хлопая Мастера по плечу. — Отлично! Я все сделал, как договорились!
Мастер огляделся. В углу двора, на крыше одного из «Рэйнджей», сидел, пожевывая сигаретку, Крот. Расселся, будто на футбол пришел.
— А где Бенни?
— В цепи! Вон там!
— Ладно! Подожди еще минуту, хорошо? И Бате скажи, чтобы перестали в Школу бегать! Оружия и так вагон! А мне все нужны здесь!
— Понял! — Хунта еще раз хлопнул Мастера по плечу и вприпрыжку убежал руководить. Мастер, волоча за собой Карму, подошел к Кроту и поманил его пальцем. Крот нагнулся.
— Здорово, отец! — крикнул сенс. — Как ты себя чувствуешь? Мне Бенсон все рассказал! Ты молодчина!
— Я-то в порядке! Ты мне про этого, — Мастер ткнул большим пальцем за спину, — расскажи! Какой диагноз?
— Думаю, случился непроизвольный выплеск! Он просто устал маскироваться! Надорвался! Ребята говорят, внешне Саймон был ничего! Но энергетический рисунок выдал, как у твари! Я вышел подышать воздухом и уже метров со ста увидел, что с ним что-то творится! И тут на него собаки бросились! Он за пистолет, а тот не стреляет! Он давай их ногами мочить, Хасану шею сломал! Его загрызли бы через минуту, но тут Хунта прибежал! Взяли в кольцо и сюда привели!
— Кто он сейчас, ты мне скажи? Вот сейчас, в эту минуту! Он человек или тварь?
— Ну… Сейчас он точно человек, только с памятью твари! И хочет снова включить ее ресурсы, но не может! Он сейчас в таком страшном поле внутри этой толпы, ты не представляешь! Вас, ребята, когда разозлишь, вам оружие ни к чему! Бенни хотел его подержать на всякий случай, так сам испугался, какое там напряжение! Они же его хлещут своей злобой, как шомполами! Я просто торчу! Во, кстати!
К машинам подбежал взопревший Бенни. Он сорвал с головы шапку, и в воздух поднялся столб пара.
— Здорово, брат! Ну, там просто форменный п…ц! Давай, тебе пора, а то им надоест! Они уже подустали! Ты чего так задержался?
— Плакал!
— Чего?! - воскликнули Бенни и Крот в один голос.
— Того!
— Умница! — крикнул Бенни, в подтверждение слов тыча Мастера пальцем в грудь. — Ладно, давай, пошел!
— Как мне с ним говорить?
— Как с человеком! Но больным! — Бенни покрутил у виска пальцем. Крот кивнул и протянул Бенни руку. Тот ловко вскарабкался на крышу, уселся рядом с Кротом и потянул из кармана сигареты. Мастер размотал поводок, накрепко привязал Карму к мощному «кенгурятнику» на заднем бампере «Рэйнджа» и подал ей команду, не значащуюся ни в одном учебнике по собаководству.
— Пока здесь!
От изумления Карма затрясла головой и вдруг громко чихнула. Выполнять эту команду именно сейчас казалось ей, наверное, пределом безрассудства. Мастер легонько провел ладонью по черной кисточке на рыжем обрубке собачьего уха и повернулся к беснующемуся полукругу.
— Погоди! — крикнул Бенни сверху.
Мастер оглянулся. Бенни протягивал ему ладонь, посреди которой пульсировала маленькая чернильная клякса.
— Он ее выронил. Возьми, пригодится в разговоре. Только не глуши ее, она нам нужна живая.
— Спасибо! — кивнул Мастер, кляксу опустил в карман и снова повернулся к цепи охотников.
— «Вторая», стой! — пролаял он своим знаменитым командным голосом.
В цепи Хунта поднял руку. Раздалось громовое «фу» в двадцать глоток, и собаки немного притихли.
Мастер, уперев руки в бока, неторопливо двигался к цепи. Сзади фыркала и ругалась Карма, которой не оставили ни миллиметра свободного хода на поводке. Теперь она выделывала невероятные танцевальные па, надеясь подцепить ошейник передней лапой. Мастер надеялся, что она не догадается проделать это задними — снимет ведь.
— Хунта! Команду!
В цепи все еще было очень шумно. Хунта не стал драть глотку и отсемафорил приказ руками. Полукруг медленно разошелся, образовав сужающийся в направлении Мастера коридор. Стволы и зубы. И в дальнем конце, у стены — Саймон.
Он стоял, пригнувшись, как для прыжка. Его сильно погрызли — брюки оказались изорваны в клочья, под ногами валялись ошметки куртки и свитера. По обнаженным до плеч рукам стекла кровь. Под туго натянутой майкой играли крепкие мышцы. «Он сильно побит, но не затравлен.
И он смотрит прямо на меня».
Мастер ступил в коридор и остановился. «Теперь я — стена. И я должен сдержать удар».
Саймон приоткрыл рот и, выпустив облачко пара, по-собачьи показал Мастеру зубы. Распрямился и встал относительно спокойно. И улыбнулся.
Собаки постепенно стихали, успокаиваясь. Охотники бегали глазами от Саймона к Мастеру и обратно. Мастер обвел взглядом ряды. «Они готовы. Сейчас ритуал свершится, и после этого нас уже никто не сможет остановить». Он посмотрел на Саймона и улыбнулся в ответ.
— Привет! — рыкнул Саймон хрипло. — Ну, как я тебе? — Он медленно повернул голову, демонстрируя чистое, без единой царапины, лицо. Все еще красивое, настоящее мужское лицо. Только очень уж неподвижное, совсем застывшее. Как у хорошо сохранившейся твари.
— Плохо, — сказал Мастер, прикидывая расстояние. «Метров семь-восемь. Вполне».
— Ты меня больше не любишь… — теперь Саймон не рычал, а шипел.
— Я тебя больше не люблю, — кивнул Мастер.
— Как же так? Я во всем тебя слушался. Все делал, как ты говорил.
— А потом ты меня предал. И всех нас.
— Нет!!! - взвизгнул Саймон. Он даже подпрыгнул от возмущения. Охотники начали перешептываться. Только что перед ними была тварь. А теперь просто сумасшедший человек. Смертельно опасный, но при этом такой жалкий… И тут Саймон сам утопил себя. Он стеклянным взглядом посмотрел себе под ноги, громко зашипел и, неловко вывернув шею, начал вертеться на месте, словно ища что-то. Потом обшарил разорванные карманы брюк.
— Она здесь! — сказал Мастер, доставая кляксу и демонстрируя ее Саймону.
— Отдай! — Саймон шагнул было вперед, но коридор угрожающе колыхнулся, и он отступил. — Отдай!
— Нет. — Мастер спрятал кляксу и снова упер руки в бока.
— Х-ха! — выдохнул Саймон. — Значит, ты меня действительно совсем не любишь.
— Не люблю, — улыбнулся Мастер.
— Да почему?
— Ты — это не ты.
Саймон задумался.
— Я — это я, — решил он наконец. — Это ты — не ты. Потому что настоящий ты меня любит. А ты ненастоящий.
— Я настоящий. И я тебя не люблю, понял?
Саймон задумался вновь. Он словно прислушивался к тому, что происходит у него внутри. Лицо его при этом оставалось совершенно мертвым.
— Не понимаю, — сказал он. — Сука ты! Ну и пусть. Зато вот она меня любила! И еще как! Больше, чем тебя! Понял?!
— Может быть, — снова улыбнулся Мастер.
— Я сидел и смотрел на нее. А она лежала молча и ждала, когда я ее раздену. Она меня хотела, понимаешь? Ох, как она меня хотела!
Коридор угрожающе загудел. Но Саймон не обратил на это ни малейшего внимания.
— Она лежала сми-и-ирненько… — чуть ли не пропел он. — Такие длинные стройные ножки… Такая чудесная шерстка между ними… Такие упругие круглые грудки… Ты же знаешь… Ты ведь знаешь, правда? А?!
— Знаю. — Мастер по-прежнему улыбался. Сладко-сладко.
— Я дал ей то, чего не мог дать ты, — сказал Саймон. — Ух, как я ее отодрал! А она сми-и-ирненько так лежала… Ты меня по-прежнему не любишь?
— Не-а.
— Так почему же ты не убьешь меня? — поинтересовался Саймон. — Что бы тебе еще такого рассказать?.. Как я кончал ей прямо в самую матку! Как я кончал ей в жопу! Ты никогда не драл ее в жопу? А ей это очень нравится! Ну, что ты стоишь? Иди сюда, давай! Один на один!
— Тебе так хочется? — спросил Мастер. Он все еще улыбался, но теперь одними губами. Несчастная тварь разозлила-таки его.
— Да! Очень! Раз ты меня больше не любишь, так убей меня! А я-то тебя так любил! Я о тебе заботился! Я ведь оставил ее тебе, правда? Других-то я всегда потом брал за шею… Знаешь, перед самым концом выходишь из нее, садишься ей на грудь — о-о! — и шею так двумя руками — хрусь! И кончаешь ей в рот…
Охотники в коридоре стояли, остолбенев. Лица у них были такие, будто их сейчас всех хором стошнит. Собаки озадаченно крутили головами.
— Значит, один на один… — протянул Мастер задумчиво.
— Коне-е-ечно! — пропел Саймон. — Ты просто должен это сделать! Обязан! Ты же считаешь, что я плохой! А ты-то у нас сказочный герой! Ты Мастер собак! Ты лучше всех, умнее всех, сильнее всех! И еще…
— И еще у меня есть кавказская овчарка, — закончил за него Мастер.
— Да-а! — снова подпрыгнул от радости Саймон. — Ты же самый хороший! Ты же такой хороший!
— Ну что ж… — И Мастер сотворил такое, что коридор заходил ходуном. Он сделал шаг навстречу Саймону и сбросил на снег куртку. Под ней почему-то не оказалось привычной для охотников наплечной кобуры. Мастер был без оружия.
— Давай! — крикнул Саймон, принимая стойку. По рукам у него по-прежнему текло, снег под ногами был весь в пятнах, но засевшая в Саймоне тварь плевать на это хотела.
Мастер одной рукой стянул через голову свитер, оставшись только в черной футболке. Саймон рванул на груди майку и швырнул клочья на снег.
— Давай! — повторил он.
Так же, как и свитер, Мастер одной рукой стянул футболку. Коридор просто штормило. Псы снова принялись рычать. Хунта и Батя сигналили людям: стой! Справа от Мастера Китаец задышал так, будто сейчас упадет в обморок. Абрам ухватил его под локоть.
Саймон проделал несколько красивых переходов, легко подпрыгнул и в развороте лягнул ногой воздух на высоте метра в два. Ветер демонстративно поднял карабин и прицелился Саймону в грудь. Батя показал Ветру мощный кулак.
Мастер шевельнул плечами, разминаясь. Он выглядел довольно внушительно, но видно было, что против Саймона ему не выстоять и двух минут. А против Саймона-твари — и минуты. Охотники не знали, что и подумать. Напряжение достигло предела. Собаки опять рвались с поводков.
Мастер сделал еще один шаг вперед. Вдалеке звонко и надрывно залаяла Карма. Собаки в коридоре подхватили ее крик.
— Ну же! — крикнул Саймон, вставая к стене вплотную и приглашающе разводя в стороны руки. — Ты! Самый лучший человек! Иди сюда, докажи, что ты мужчина!
И тут Китаец, который первым в коридоре увидел спину Мастера, захохотал. Трясясь и всхлипывая. Тонкий, неприятный, истеричный смех резанул по ушам людей и псов. Все глаза в коридоре невольно обратились к Китайцу. А он никак не мог успокоиться, потому что разглядел: сзади из-за пояса у Мастера торчит рукоятка пистолета.
Собаки и охотники на миг замолкли. И в наступившей тишине Мастер мягко сказал Саймону:
— Ты ошибаешься. Я и мужчина никудышный, и человек… плохой.
— Не-е-ет!!! - успел крикнуть Саймон.
Выстрел ударил хлестко, как бич. Отлетевшая гильза звякнула о пряжку на портупее Абрама. Голова Саймона с глухим шлепком ударилась о стену, и по грязно-желтой штукатурке во все стороны разлетелись красные брызги. Секунду Саймон еще стоял у стены, будто в причудливом остроконечном красном нимбе. Потом он судорожно шевельнул руками и боком опрокинулся на утоптанный снег.
Коридор безмолвствовал, глядя на Саймона и слушая, как хохочет Китаец, которого Абрам и Зигмунд под руки тащат в Школу. Тело Саймона под стеной извивалось в характерных для твари предсмертных корчах. Мастер спустил большим пальцем курок, сунул пистолет за пояс, нагнулся и поднял с земли футболку.
— Мне нужен лом, — сказал он в пространство. — И лопата. Еще дрова и бензина литров сорок. А лучше шестьдесят.
И коридор взорвался. Охотники разом спустили с поводков собак, тут же двинувшихся к умирающей твари, а сами бросились к Мастеру, едва успевшему поднять свитер и куртку, чтобы не затоптали. Его обступили со всех сторон. Ему что-то говорили в сорок голосов. Его обнимали, целовали и трепали по голове. Множество рук натянуло на него одежду. И зачем-то подняло в воздух.
И понесло в Школу.
***
Вавилов принюхался и сморщил нос.
— Кого жжете, нехристи? — спросил он.
— Собака издохла, — ответил Абрам, не моргнув глазом.
— Я думал, вы их всех в Лагере хороните.
— Этой не положено. Молодая, на охоте не была.
Вавилов посмотрел на Абрама с сомнением.
— Звездишь, косой, — сказал он. — Чего натворили?
— Мало не покажется, — пробурчал с топчана Китаец.
— Больной, лежите спокойно. В чем дело, Абрам? Я серьезно.
Абрам шмыгнул носом и оглядел Вавилова оценивающе. Школа уже второй час находилась на осадном положении, сначала по схеме «три шестерки», теперь по объявленному Мастером плану «три ноля». «Даже если сейчас рассказать Вавилову всю правду о Саймоне, никуда он, родимый, до рассвета не денется. А мы атакуем в полпятого утра. Но до этого будет обычная расчистка, и врачу на ней работать».
— Понимаешь, старик, — сказал Абрам проникновенно, — я всего-навсего рядовой охотник. Если тебе так интересно, подойди к Хунте, ладно?
— Натворили-таки делов… — кивнул Вавилов, укладывая в кейс инъекционный пистолет. — Допрыгались, охотнички…
— Так получилось, — вздохнул Абрам. — Никак по-другому не выходило, понимаешь?
— У меня в комнате два ассистента сидят, — сказал медик подчеркнуто спокойным голосом. — А вонища на всю Школу. И что я им скажу?
— А что собака издохла.
— Они ходят со мной на дежурства уже больше года. Ваши порядки изучили от и до. Их не обманешь, Абрам. Положим, я не настучу. При условии, конечно, что мне все детально объяснят. С вескими доказательствами. А вот за этих ребят я не отвечаю. Они хорошие ребята. И то, что вы скрываете гибель человека, им не понравится.
— У нас тварь на территорию пролезла, — снова подал голос Китаец.
— Закрой глаза и спи. Иначе не пущу на расчистку, понял?
— Все так и было, как он сказал, — кивнул Абрам.
— Почему тогда эта тварь не лежит у меня в фургоне?
Абрам задумался. Вавилов ждал.
— Потому что ее никто из посторонних не должен видеть, — сказал чистую правду Абрам.
Теперь задумался Вавилов.
— Снова зомбированный охотник? — спросил он осторожно. — Как Боцман? Ну и что? Почему я не в курсе?
— Ты только что подъехал, — вывернулся Абрам, опять не солгав. — А у нас все начальство там… с ним. Почему я тебе должен что-то говорить? У нас субординация жесткая, сам знаешь.
— Ох, звездишь, косой! — не поверил Вавилов. Он работал с охотниками пятый год и знал, как относятся в Школе к положенным по уставу жесткой субординации и полной секретности. В аварийных режимах это все соблюдалось безупречно, но в остальное время… Ситуацию с охотником-зомби на территории Школы Вавилов аварийной не считал. Все эти годы он наблюдал, как смерть подбирается к охотникам ближе и ближе, видел их реакцию на потерю друзей и убедился, что вывести Школу из равновесия может только событие весьма нестандартное.
— Я же тебе сказал — подойди к Хунте! — взмолился Абрам. — Конечно, если тебя Зигмунд наружу выпустит. Но это ты с ним разбирайся. А я тут ни при чем. Если дежурный по Школе разрешит…
Вавилов открыл кейс, снова достал пистолет, зарядил в него свежую ампулу и сказал Абраму, кладя инструмент на тумбочку рядом с топчаном:
— Засеки время. Если через пятнадцать минут он не заснет, впрысни еще дозу. А я через полчаса вернусь.
— Одурею я от второй дозы, — пробормотал Китаец. — И точно работать не смогу.
— Все с тобой будет в порядке, — сказал Вавилов и вышел. Как только дверь за ним захлопнулась, Абрам наклонился к своей куртке, брошенной на соседний топчан, и прошептал в воротник, прямо в микрофон:
— Ну, как? Все слышал?
— Да! — раздался в наушнике голос Хунты.
Вавилов вышел из Школы совершенно беспрепятственно и первым делом подошел к стене псарни. Теперь он видел, что именно показалось ему странным часа два назад, когда он только приехал на дежурство. На стене медленно вымерзало большое мокрое пятно, а снег под ним был выскоблен до асфальта. Не обнаружив следов крови, медик обогнул здание. Вдалеке, в зоне выгула, из-за чахлых кустов поднимались редкие клубы дыма. Там догорало. Через тренировочную площадку навстречу Вавилову шли Бенни и Крот. Медик отметил, что оба приятеля основательно выпачканы в земле. Еще ему показалось, что сквозь омерзительный запах горелого мяса от сенсов пробивается свежий аромат холодного бензина.
— Не ходи туда, — сказал Бенни вместо приветствия. — Им сейчас только тебя не хватало для полного счастья.
— В чем дело, мужики? — спросил Вавилов. — Мне никто ни хрена не хочет рассказать.
— Это нормально, — утешил его Крот. — У них аварийная схема «три шестерки». Школа, считай, на военном положении. И ты, между прочим, тоже под него подпадаешь.
— Ой, ну хватит же! Вы что, сговорились, что ли? За мальчика меня держите?! «Три шестерки» — это атака тварей на периметр! Что-то я не вижу, чтобы здесь держали круговую оборону!
— А атака тварей изнутри — это лучше, что ли? — спросил Крот.
— Их что, много было? — опешил Вавилов.
Крот не ответил и принялся отряхивать грязные колени.
— Ты прикинь, какая ситуация, — сказал Бенни Вавилову. — И сам рассуди. Вот в Школе поймали тварь. Шлепнули ее. И тебе отдали. Ты немедленно докладываешь на Базу. А значит, через минуту обо всем знает Штаб. А это сегодня лишнее. Во всяком случае, до утра.
Вавилов смерил Бенни тяжелым взглядом и посмотрел через его плечо вдаль, туда, где медленно рассеивался дым.
— А что будет утром? — спросил он.
— Если все пойдет нормально, с утра мы начнем искать работу, — сказал Крот, выпрямляясь и разглядывая измазанные перчатки. — Но зато будем свободны как ветер.
— И даже Ветер будет свободен, — скаламбурил Бенни.
— Если останется жив, — заключил Крот.
Вавилов оторопело таращился на сенсов, переваривая услышанное. Те молча ждали.
— У меня в машине имеется спирт, — сказал Вавилов наконец. — И жена бутерброды дала. Пошли, обсудим все в нормальной обстановке, а? Нажраться я вам, алкашам, конечно, не позволю. Но в разумных пределах…
— Эй! — крикнул Крот, глядя куда-то Вавилову за спину. Больше он ничего сказать не успел. Раздался хруст, будто в кулаке смяли новенькую купюру, и тело медика вспыхнуло голубым огнем. Хруст повторился — на этот раз не только Крот, но и Бенни увидел, как из-за угла Школы вылетела бледно-голубая молния. Прогнувшись назад и раскинув в стороны руки, Вавилов повалился на Бенни, который машинально подхватил его. На долю секунды их головы сблизились, и Бенни содрогнулся. Аура Вавилова блекла и растворялась, будто ее стирали тряпкой. Глаза медика остекленели, на губах выступила пена, он обмяк у Бенни на руках, как тряпичная кукла. И тут аура вспыхнула снова, и прямо вверх, в затянутое тучами небо, выплеснулся столб радужного света.