Чтение 19–й страницы книги ~Пятая профессия~

батареей. Выглянув на улицу, увидел небольшой балкон. Прожектора,
установленные по бокам здания, отражались в небольшом овальном озере прямо
под окном. Справа возвышались скалы. Слева выдвигался пандус. Перед гладью
темная тропа вела прямо к соснам, вверх и к темному обрыву; кожа у Сэвэджа
на голове стала съеживаться.
Он вышел из комнаты.
- Как вы находите комнату моего хозяина? - спросил Акира.
- Если ему нравится чувствовать себя в спортивном лагере...
- Спортивном ла...?
- Шутка.
- Ага. Конечно. - Акира выдавил улыбку.
- Я имел в виду то, что комната явно не шикарная. Большинство моих
клиентов отказались бы жить в такой.
- Мой хозяин во всем предпочитает простоту.
- Разумеется, желания Камичи-сана - закон. - Сэвэдж поклонился своему
нанимателю. - Меня тревожит балкон и другие балконы. Слишком просто
перебраться с одного на другой и проникнуть таким образом в номер.
- Балконы на этой стороне принадлежат нашим комнатам, и, как я уже
упоминал, в отеле трое других гостей, - сказал Акира. - Которым, как и их
телохранителям, можно доверять безоговорочно. Остальные принципалы -
компаньоны моего хозяина. Не предвидится никаких осложнений.
- Меня также беспокоят деревья на другом берегу озера. Сейчас я не могу
разглядеть, что творится в этой глуши, но ночью, когда отель ярко освещен,
оттуда можно увидеть в окне фигуру Камичи-сана.
- Стрелок-снайпер? - покачал Акира головой.
- Я приучен размышлять подобным образом.
- Хозяин одобряет осторожность, но говорит, что сейчас нет оснований
опасаться за его жизнь. Чрезвычайные меры здесь ни к чему.
- Но...
- Сейчас мой хозяин примет ванну.
Принятие ванны для японцев является одним из наиболее приятных ритуалов.
Потому что, как знал Сэвэдж, купание - не просто очищение. Сначала Камичи
наполнит ванну водой и будет скрести тело. Потом выпустит воду, вымоет
ванну, вновь наполнит и будет париться, чтобы затем произвести ритуал
несколько раз подряд.
- Как угодно, - сказал Сэвэдж, - хотя вряд ли он найдет здешнюю воду такой
температуры, к какой привык в Японии. - Ему запомнился тот факт, что
японцы моются в воде, которую большинство европейцев и американцев
посчитало бы крутым кипятком.
Акира пожал плечами.
- Человек всегда должен быть готов к неудобствам во время путешествия. А
вот вам не помешало бы научиться наслаждаться импозантностью здешних
мирных мест. Пока хозяин будет принимать ванну, я закажу обед. Когда
Камичи-сан будет готов отойти ко сну, я разрешу отдохнуть вам.
Камичи поднял чемоданы, оставив Акире свободными руки и на этот раз.
Кивнув Сэвэджу, Акира проследовал за своим хозяином в номер и запер дверь.
Сэвэдж стоял не шелохнувшись. Оставшись в одиночестве, он стал более остро
воспринимать тишину в отеле. Взглянул на чемоданы - свой и Акиры. Потом
перевел взгляд на молчаливые двери по всему коридору и заметил на стенах
фотографии: старинные, выцветшие картинки окруженного скалами озера еще до
того, как здесь был выстроен отель, бородатых мужчин и женщин в капорах,
сидящих в ландо, - все из другого века - и пикники давно умерших семей,
расположившихся у края воды.
И снова он почувствовал тревогу. Повернувшись налево, он принялся
рассматривать верхнюю площадку королевской лестницы. Еще дальше влево
тянулся по крайней мере ярдов на сто пустынный коридор. Повернувшись
направо, Сэвэдж просмотрел другой участок коридора, где, доходя до ниши,
забитой старинными креслами-качалками, он исчезал за поворотом.
Сэвэдж осторожно прошел к тому месту, где его выгодная позиция полностью
сводилась на нет. В нише он увидел, что дальше коридор делает крутой
поворот по направлению к главному входу в отель, а затем еще один резкий
поворот, который ярдов на сто проходит по длине всего отеля... И та часть
коридора казалась еще более одинокой, и не только потому, что в нем как бы
собирались удушливые образы прошлого, но из-за нервирующего ощущения
временной ловушки, другого измерения, из которого нет и не может быть
выхода.
Сэвэдж почувствовал, как холодок лег ему на плечи.

10

Двумя часами позже Сэвэдж улегся на проседающий матрас кровати и принялся
читать буклет, найденный на столике возле постели.
Мэдфорд Гэпский Горный Приют, оказывается, имел настолько удивительную
историю, что это отчасти объясняло ощущение нереальности места. В 1870
году меннонитская чета, владевшая фермой неподалеку, взобралась на гору
Мэдфорд и с изумлением обнаружила, что, оказывается, вершина представляет
собой плоский "стол", в центре которого лежит озерцо, наполняемое весной
вешними водами. Местечко казалось облюбованным самим богом.
На том месте, где сейчас находился вестибюль отеля, они выстроили хижину и
пригласили другие меннонитские семьи молиться и превозносить райскую
красоту, отыскавшую место на грешной земле. Но оказалось так, что
паломников пришло огромное множество, так что хижине потребовались
пристройки, а когда о приюте услышали аутсайдеры, то коммуна решила
сделать следующие пристройки к основному зданию, чтобы они смогли принять
всех нуждающихся в отдыхе, которые, вполне возможно, в будущем нашли бы
утешение в меннонитской вере.
В 1910 году случайный пожар уничтожил первые постройки и пристройки. К
тому времени чета, обнаружившая озеро, уже отошла в мир иной. Сыновья и
дочери почивших, пребывая в то время у кормила, решили перестроить приют
заново. Но, являясь фермерами, они поняли, что без помощи им не обойтись.
Они наняли менеджера и архитектора из Нью-Йорка, который давным-давно
оставил свою профессию, не выдержав городского гнета. Архитектор перешел в
меннонитскую веру и посвятил себя и свою жизнь Горному Приюту.
Но интуиция горожанина из Нового Вавилона подсказала ему, что приют должен
отличаться от всего, что видено людьми в других городах, быть единственным
в своем роде, чтобы необращенные прониклись духом меннонитской веры и
смогли преспокойно оставить за порогом нагар и отчаяние мирской жизни и,
отправившись в Пенсильванию, заплатить за подъем на гору и увидеть озеро,
являющееся величием Господа.
Поэтому каждую пристройку он делал в другом стиле, и когда предприятие
стало процветать, здание начало удлиняться и удлиняться и наконец
протянулось почти на двести пятьдесят ярдов. Гости приезжали сюда даже из
Сан-Франциско и тому подобной глуши и ежегодно заказывали одни и те же
номера. Лишь в 1962 году владельцы отеля с неохотой разрешили провести
телефонную связь в каждую комнату. Но так как в отеле все так же строжайше
соблюдались меннонитские правила, радио и телевидение были запрещены.
Божье искусство Должно было привлекать внимание приезжающих. Танцы и
карты, как разумеется, алкоголь и табак оставались в другом мире.

11

Последнее ограничение, судя по всему, было милостиво отменено по случаю
приезда таинственных гостей, потому что на следующее утро, когда Сэвэдж
проводил Камичи на первый этаж отеля, в огромном зале его ждали трое
мужчин, причем двое из них курили.
Зал был уставлен огромными деревянными колоннами, подпиравшими толстые
поперечины. Окна выходили направо, налево и прямо, открывая вид на
портики, озеро, лесистые обрывы. Солнечный свет заливал пространство. В
обширном камине прогорали бревна, разгоняя теплом утреннюю прохладу. В
одном углу стоял рояль. По всей комнате были расставлены кресла-качалки.
Но что в первую очередь привлекло внимание Сэвэджа, так это огромный стол
для переговоров, расположенный посередине комнаты: рядом с ним стояло трое
мужчин. Камичи двинулся вперед.
Как и японцу, остальным было далеко за пятьдесят. Они носили дорогие
костюмы и обладали зоркими глазами первоклассных бизнесменов или
дипломатов. Один из мужчин был американцем, второй испанцем, третий
итальянцем. Они либо игнорировали японские обычаи, либо не собирались
подчиняться восточным правилам поведения, потому что вместо поклонов
пожали Камичи руку. После обмена любезностями все расселись: по двое с
каждой стороны стола. Исчезли вымученные улыбки. Началось трезвое
обсуждение.
Сэвэдж остался у входа в зал: он был слишком далеко от стола, чтобы
слышать, о чем говорят, поэтому различал лишь приглушенный смазанный
говорок. Принявшись изучать стены справа и слева, он обнаружил у одной
итальянского, у другой испанского телохранителя - оба стояли спинами к
принципалам, сосредоточенно вслушиваясь и всматриваясь в происходящее
перед ними - наблюдая за окнами и портиками, окружавшими зал снаружи. В
дальнем конце зала телохранитель американца обозревал окна, выходящие на
озеро.
Профессионалы.
Сэвэдж тоже повернулся к залу спиной и стал на случай нападения наблюдать
за пустынным вестибюлем отеля. Из разговоров он понял, что трое мужчин, с
которыми беседовал Камичи, имели при себе и другую охрану. Кое-кто,
видимо, патрулировал прилегающие к отелю земли, остальные, наверное,
спали, как сейчас Акира, который стоял на часах у двери Камичи с двух ночи
и до рассвета, когда Сэвэдж принял вахту.
Заседание началось в восемь тридцать. Временами приглушенные голоса
начинали взволнованно взлетать вверх. Затем снова следовали успокаивающие
замечания, которые заглушались нетерпеливыми возгласами и торопливыми
заверениями. К одиннадцати тридцати разговор достиг пика и моментально