правда. Через некоторое время, в течение которого никто из присутствующих
не произнес ни слова, Муньос попросил карандаш и лист бумаги и, снова
немного поразмыслив, склонился над столом. Он набрасывал схему партии,
время от времени поднимая глаза, чтобы взглянуть на расположение фигур.
успел начертить квадрат и провести несколько горизонталей и вертикалей,
разделивших его на шестьдесят четыре клетки.
почти такими же, как сейчас. Но раньше некоторые фигуры ходили иначе...
Например, ферзь мог перемещаться по диагонали только на соседнее поле, а
позже начал прыгать через три... А королевская рокировка до средних веков
вообще была неизвестна. - Он на миг оторвался от рисунка, чтобы вглядеться
внимательнее. - Если эта партия на картине игралась по современным
правилам, возможно, нам удастся разобраться в ней. Если нет, будет трудно.
- в семидесятых годах пятнадцатого века.
неразрешимых.
нарисованных фигур.
И на игроков. - Муньос указал на Фердинанда Остенбургского. - Этот, слева,
который играет черными и сидит лицом к художнику - или к нам, - более
расслаблен, даже несколько рассеян, как будто его внимание обращено не
столько на доску, сколько на зрителя... - Муньос указал на Роже
Аррасского. - А этот изучает только что сделанный первым ход. Видите, как
он сосредоточен? - Он опять склонился над своим чертежом. - Кроме того,
есть еще один способ проверить это. В сущности, мы и воспользуемся этим
методом. Он называется "ретроспективный анализ".
сложившейся на доске, реконструировать партию в обратном направлении,
чтобы выяснить, каким образом сложилась именно данная ситуация... Это
нечто вроде игры назад, если так вам более понятно. Принцип индукции:
начать с результатов, чтобы докопаться до причин.
услышанным.
шахматы были для нее всего лишь игрой, одной из многих, разве что с более
сложными правилами, чем, скажем, в домино, и потому требующей больше
сосредоточенности и ума. Поэтому ее так поразило отношение Муньоса к
фламандской доске. Было совершенно очевидно, что изображенное на ней
трехплановое - зеркало, комната, окно - пространство, в котором жило
запечатленное Питером ван Гюйсом мгновение и в котором она сама однажды
испытала нечто вроде головокружения благодаря оптическому эффекту,
созданному талантом художника, Муньосу (который до этого момента не знал
почти ничего ни о картине, ни о странных сопутствующих обстоятельствах)
хорошо знакомо. Казалось, он чувствует себя в нем как рыба в воде,
абстрагируясь от времени и персонажей - вообще от всего, что не имеет
отношения к шахматам, - как будто он разом схватил и принял расположение
фигур и самым естественным образом вошел в игру. А кроме того, чем больше
Муньос погружался в нарисованную партию, тем меньше оставалось в нем
скованности, молчаливости и смущения и тем в большей степени он
превращался в того бесстрастного, уверенного игрока, каким Хулия впервые
увидела его в клубе имени Капабланки. Точно одно присутствие шахматной
доски придавало этому угрюмому, малообщительному, внешне безликому
человеку уверенность и решительность.
партию, изображенную на доске?
несколько ходов нам удастся. - Он взглянул на картину так, будто вдруг
увидел ее в новом свете, и повернулся к Сесару: - Полагаю, именно на это и
рассчитывал художник.
коня.
юмора явно не входило в число его достоинств. Хулия подошла к дивану и
села рядом с антикваром, зачарованная происходящим, как маленькая девочка.
Муньос уже закончил чертить диаграмму и теперь положил ее перед ними.
позволяет легче следить за расположением и перемещением фигур. Мы сейчас
видим доску как бы глазами того игрока, что справа...
то, что, глядя на доску с этой стороны, мы нумеруем клетки по вертикали от
одного до восьми - по мере отдаления, а по горизонтали обозначаем их
буквами - от a до h. - Объясняя, он указывал карандашом. - Существуют и
другие, более техничные, классификации, но боюсь, что вы запутаетесь.
черные. Здесь, внизу, я указал, какой из них соответствует каждый знак:
будет легко понять, что, например, черный король находится на клетке а4. И
что, к примеру, на клетке fl стоит белый слон... Вам понятно?
того чтобы проанализировать партию, необходимо разобраться и в тех,
которые уже выведены из игры. То есть съедены. - Он взглянул на картину. -
Как зовут того, что слева?
своего противника следующие белые фигуры:
съел у своего соперника вот эти фигуры:
глядя на диаграмму. - Если смотреть на эту партию с точки зрения
преимущества, то оно на стороне белых: ладья, пешки и так далее. Однако,
если я правильно понял, вопрос заключается не в преимуществе, а в том, кто
- то есть какая фигура - съел белого коня. Очевидно, что это сделала одна
из черных фигур: это ясно даже воробью. Но тут следует двигаться без
поспешности, шаг за шагом, с самого начала. - Он взглянул на Сесара, потом
на Хулию, словно извиняясь за сказанное. - Нет ничего более обманчивого,
чем очевидный факт. Этот логический принцип вполне приложим и к шахматам:
то, что кажется очевидным, далеко не всегда является тем, что произошло
или вот-вот произойдет на самом деле... Короче говоря, наша задача состоит
в том, чтобы выяснить, какая из черных фигур, еще находящихся в игре или
уже выведенных из нее, съела белого коня.
схемой с таким выражением, как будто там был записан сценарий беседы, нить
которой он потерял. - Думаю, вы заставили меня прийти сюда для того, чтобы
я сказал вам, какая фигура съела этого коня. Если в процессе этого
исследования вам обоим удастся прийти к каким-либо выводам или разгадать
какую-то загадку - отлично. - В его взгляде появилось больше уверенности,
словно он черпал ее в своих шахматных познаниях. - В любом случае, этим
должны заниматься вы. Я - всего лишь случайный гость. Я ведь просто
шахматист, и все. Сесар нашел его слова резонными.
Он будет анализировать ходы, а мы - находить для них соответствующее
толкование. Это называется - работать в команде, дорогая.
интересно, чтобы заострять внимание на подобных формальных мелочах. Она
положила свою руку на руку Сесара, ощутив мягкое и равномерное биение его
пульса на запястье, потом уселась на диван и закинула ногу на ногу.
подбородок.
Березин Федор
Корнев Павел
Василенко Иван
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман
Херберт Фрэнк