Чтение 19–й страницы книги ~Тайфуны с ласковыми именами~

изрекает: "А костюмчик ваш - просто чудо!" Это уменьшительное как бы
подчеркивает, что костюмчик вполне способен вместить всех четырех партнеров
по карточной игре. Но Флора тоже не остается в долгу:

"А вы в этом длинном платье и на самом деле кажетесь чуть выше!" Обмен
змеиными любезностями продолжается, но этот репертуар слишком хорошо знаком,
и я не стану воспроизводить его до конца.

Хорошо знаком и ход игры, к которой мы тут же приступаем: уже с самого
начала я, как обычно, проигрываю. Проигрываю по мелочам, но методично и
неизменно, так что даже Флоре не удается предотвратить мой крах.

- Рассчитывайте на меня, мой мальчик, во что бы то ни стало я должна вас
спасти, - предупреждает женщина-вамп с непроницаемым лицом, и передо мной
воинственно воцаряется ее огромный бюст.

- Сомневаюсь, - скептически бормочу я.

- Только не надо сомневаться! Когда идете к врачу или к женщине,
постарайтесь отбросить всякие сомнения, иначе я вам не завидую.

Мне и в самом деле не позавидуешь, мое устойчивое невезение начинает бить
Флору по карману, и она выложила несколько франков.

- Не сокрушайтесь, зато в любви повезет, - утешает меня Ральф, не
выходящий из кризисного состояния по части остроумия.

Немка незаметно бросает в мою сторону довольно красноречивый взгляд, и
после того, как я так позорно прогорел, он представляется мне
лазурно-голубым. Похоже, эта женщина действительно строит какие-то планы
относительно моего будущего, если я не заблуждаюсь.

Быть может, этот уик-энд - последняя доза досады, предусмотренной сонной
терапией, длящейся вот уже шесть месяцев.

Очередная неделя начинается с важного сообщения. В Центре мой план
одобрен с небольшими поправками, и мне предложено безотлагательно
предпринять необходимые шаги. Наконец-то.

Уточнение данных между мной и Бориславом через посредство Бояна позволило
окончательно скоординировать проект и закончить выработку часового графика.
Наступило время всем нам перейти к активным действиям, не считаясь с
опасностью. Самому большому риску подвержен Борислав.

Ему выпала высокая честь или, если хотите, неприятная задача войти в
непосредственный контакт с Ганевым. С этой целью в пятницу утром - в
пятницу, в этот плохой день, - мой друг должен позвонить по телефону мнимому
Горанову и попросить встретиться с ним наедине. Если потребуется, заставить
его согласиться на такую встречу неясными обещаниями и смутными угрозами,
дав ему понять, что человек на другом конце провода знает о нем решительно
все.

Рандеву должно состояться в тот же день - чтобы Ганев не смог подготовить
засаду или выкинуть еще какой-нибудь номер. Моя задача состояла в том, чтобы
следить за соседней виллой и предупредить Борислава, в случае если Ганев
вздумает подличать. Предупредить через Бояна.

Пятница. Утро. Я неторопливо принимаю душ, неторопливо вытираюсь,
неторопливо завтракаю - словом, делаю все возможное, чтобы Розмари уехала в
город раньше меня. Так оно и происходит

Заняв обычное место на своем наблюдательном пункте, я выглядываю в окно.
В пяти метрах от меня Пенев, закончив мойку "шевроле", тщательно вытирает
его известной водителям автомобилей специальной тряпкой, придающей кузову
такой ослепительный блеск, о каком могут только мечтать владельцы
автомобилей. Надеюсь, он готовит машину для себя, а не для Горанова.

Смотрю на часы: девять. Наверно, Бенато будет неприятно удивлен моим
отсутствием, и перспектива самому платить за обед в "Золотом ключе" не
очень-то его обрадует.

Пенев открывает ворота, садится в "шевроле", выгоняет его со двора и,
закрыв ворота, едет вниз, к центру города. Это неплохо.

Спустя некоторое время я снова смотрю на часы, потом снова: десять. В
соответствии с планом в эту минуту Борислав набирает номер телефона. И не
только в соответствии с планом Сквозь распахнутое окно холла соседней виллы
- сумрачного в это солнечное утро - я вижу, как появляется темно-красное
пятно - изрядно поношенный халат соседа. Ганев движется медленно, словно
призрак, подходит к стоящему на буфете телефону и поднимает трубку. Разговор
затягивается, чего можно было ожидать, но в чем причина - сказать трудно.
Наконец старик опускает трубку и продолжает неподвижно стоять, как бы
соображая что-то. Надеюсь, не замышляет какую-нибудь глупость, которая
дорого обойдется всем нам, включая и его самого. Старик делает несколько
шагов к окну, упирается руками в подоконник и смотрит прямо на меня.
Разумеется, видеть он меня не может - окно зашторено. Не исключено, что он
вообще ничего не видит: у него совершенно отсутствующий взгляд, а на хмуром
лице выражение глубокой задумчивости. Наконец он медленно оборачивается, как
бы опасаясь повредить позвоночник, и постепенно тонет в глубине мрачного
холла.

Ровно в половине одиннадцатого авторучка в моей руке предупредительно
щелкает. Бояна я не вижу, да и незачем мне его видеть, так как я уверен, что
в эту минуту он сидит в своем "вольво" у задней ограды сада, под яблонями,
благоухающими свежей зеленью.

- Встреча в среду, в девять, - слышится голос парня.

В среду в девять означает на нашем языке завтра в шесть. Значит, Ганев
отказался от рандеву сегодня и отложил его на завтра, а Борислав уступил.
Пускаться в расспросы, как и почему, сейчас неуместно. Хотя мы разговариваем
на одной волне, известной только нам двоим, приходится следовать железному
правилу: в эфире будь предельно лаконичен.

- Пока ничего, - сообщаю в свою очередь. - Встреча в два.

Это означает, что наша следующая встреча в эфире состоится сегодня в пять
часов. Вот и все.

С этого момента мне надлежит неотступно следить за виллой и ее
окрестностями. Хорошо по крайней мере, что выдалась прекрасная погода и
Ганев оставил окно в холле широко распахнутым. Не успел я поблагодарить бога
за это благоприятное обстоятельство, как из полумрака выплывает старик,
захлопывает обеими руками створки окна и вдобавок опускает массивную штору.
Отныне никакой видимости.

А какой бы был прок, если бы это случилось несколькими часами позже? Реши
Ганев дать тревожный сигнал, он имеет полную возможность сделать это и ночью
или использовать Пенева в качестве связного. Об одном трудно с уверенностью
судить: не вздумает ли Ганев сам уйти из дому и не придет ли к нему на
выручку кто-нибудь со стороны? Вся надежда на то, что старик, человек
разумный, будет иметь достаточно времени, чтобы взвесить все "за" и "против"
и решить, что назначенная встреча ничем особенно ему не грозит и что в его
интересах лучше понять намерения другой стороны.

И все же риск налицо. Не только в том, что я, быть может, переоцениваю
здравый смысл этого типа. Ведь не исключено, что он находится под
наблюдением других людей и они не станут дожидаться специального приглашения
вступить в игру. Прелестная Розмари и пышная Флора, какими бы безобидными
они ни казались, не оставляют сомнения, что не только треугольник "Дельта"
проявляет интерес к Ганеву.

Итак, пять часов. Возможно, это самое подходящее время: моя квартирантка
обычно возвращается позже. Только сегодня она, как назло, вернулась без
десяти пять. Общительная, как обычно, она спешит подняться ко мне в спальню,
чтобы справиться, как я себя чувствую. Оказывается, я заболел, хотя еще не
на смертном одре.

- У вас температура? - сочувственно спрашивает она и протягивает свою
белую руку к моему лбу.

- Думаю, что нет, - спешу я ответить. - Только жутко болит голова. Я буду
вам признателен, если вы скатаете на Остринг и возьмете мне пачку
пирамидона.

- Зачем вам этот ужасный пирамидон? - возражает квартирантка. - У меня
есть аспирин.

- Я бы предпочел пирамидон, - настаиваю я, зная, что она пирамидоном не
пользуется. - Аспирин скверно действует на мой желудок.

- Вы же знаете, для вас я готова на все, - уступает Розмари и спускается
вниз.

Однако минутой позже мне слышится ее ликующий голос:

- Ваше счастье, дорогой! Я нашла пирамидон здесь, в ящике стола.

С торжествующим видом она приносит мне пирамидон и стакан воды, а уже без
трех минут пять, и единственное, что мне приходит в голову, - попросить
Розмари вместо воды дать мне стакан горячего чая. На что она, к моему
облегчению, отвечает:

- Ну разумеется, стакан горячего чая вам скорее поможет.

И снова спускается вниз.

Заварить стакан чая не такая уж сложная процедура, и все же она длится
достаточно долго, чтобы выйти на связь, предупредить Бояна, чтобы установил
слежку за Пеневым, и сказать, что следующая встреча завтра в восемь.

Пенев возвратился полчаса назад, но где он сейчас и чем занимается -
сказать трудно: прикидываться больным и в то же время торчать у окна я не
могу, тем более что Розмари уже несет дымящийся чай и настойчиво требует,
чтобы я его выпил, пока он не остыл, а вы знаете, как приятно в такую
теплынь хлебать крутой кипяток, - если не знаете, то не мешает попробовать,
только не забудьте перед этим проглотить пару таблеток пирамидона.

Наконец, когда я вытягиваюсь на кровати и страдальчески прикрываю глаза,
Розмари оставляет меня одного, и это обстоятельство дает мне возможность
снова занять наблюдательный пункт на стыке двух штор, впрочем, без особых
результатов, потому что до самого вечера ничего не случается и никто из двух
соседей не покидает виллу - по крайней мере насколько я могу видеть. Но вот
напасть, без малого девять Розмари приносит новый стакан чая и опять
заставляет меня наливаться кипятком и глотать пирамидон.

После ее горячей заботы я всю ночь исхожу потом, но от этого есть и
польза: в таком состоянии я не могу пасть в манящие, но опасные объятия сна
и, бодрствуя у окна, отчетливо вижу при свете уличного фонаря и сад, и
парадный вход соседней виллы. Однако и в эти долгие часы ничего не
происходит.