Ей я не сказал ни одного слова. Я не стал даже убегать после убийства. Я
уходил от них медленно с достоинством.
Когда я открыл двери, она вдруг окликнула меня:
- Тюфяк!
Я обернулся. Она сняла очки, и к своему ужасу я узнал Веронику. Как мог я
принять ее за свою жену?
- Да, - сказала она, с трудом сдерживая ярость, - ты - Тюфяк! Таких как
ты не любят, потому что ты видишь и жалеешь в этом мире только себя.
- Вероника!
- И даже в женщине ты любишь и жалеешь только себя. У тебя нет сердца, ты
озабочен только самим собой и своими проблемами. Будь ты проклят,
ничтожество и червяк!
И вот здесь я не выдержал. Ужас и страх охватили меня. Я не верил своим
глазам. Нет, это не правда, я ослышался.
- Милая, - сказал я, - я искал тебя, я люблю тебя!
- Прочь! - сказала она, - и в любви ты в первую очередь любишь самого
себя.
- Вероника!
- Прочь! - Она вытащила из сумочки пистолет.
- Убей меня, - сказал я.
Я хотел умереть у ее ног. Перспектива эта вдруг показалась мне заманчивой
и желанной.
- Прочь, тюфяк, - она отмахнулась от меня как от мухи, - на таких как ты
пули жалко.
Раздался выстрел, и она упала на безжизненное тело Типа.
"Чем не Ромео и Джульета, - пронеслась у меня кощунственная мысль, -
Шекспира на вас нет, педерасты"
Боже, неужто она так любила его? Опять ложь, опять обман. Зачем мне жить,
если она не со мной?
Я схватился за голову, и, завыв в отчаянии, как дикий зверь в ловушке,
пошел в темную глухую ночь, навстречу своему одиночеству.
Эпилог
Сегодня вся мировая прогрессивная общественность отмечает годовщину
свержения монархии и религиозного засилья в Израиле.
Я сижу в своей холодной квартире в Лос-Анджелесе и смотрю по Си-Эн-Эн
празднества, проводимые в стране по случаю освобождения еврейского народа
от догмы.
По случаю праздника с торжественным воззванием к народу выступает
премьер-министр государства:
"Граждане Израиля! - говорит он, - демократия неизбежна, как восход
солнца! Поздравляю соотечественников с завоеванным нами, в долгой и
упорной борьбе, правом сочетаться гражданским браком!"
Рядом с ним много иностранных гостей и местных политиков.
И вдруг я вижу... Нет, этого не может быть! По правую руку от премьера
появляется - О, боже! Ведь это Тип с Вероникой!..
Я снял очки, потом снова надел их. Все верно: это Тип, а рядом Вероника.
Ведущий знаменитого телеканала представляет Его, как нового министра по
делам религии государства Израиль, а Ее, как очаровательную супругу
"перспективного министра". Далее (какой сюрприз) почти вплотную к
блистательной супружеской паре стоит сама госпожа Ротенберг с
развевающимися на ветру седыми буклями.
Прислушавшись к политическим прогнозам словоохотливого комментатора, я
узнаю, что моя бывшая неудавшаяся любовница ушла в свое время с "Плешивым"
в глубокое подполье, и после вооруженного переворота вознеслась с ним на
вершины власти. Она же "убедила" новый парламент уважать традиции
древнего народа, и не преследовать опальных религиозных деятелей; а также
не отделять религию от государства, и вернуть в кабинет министров их
наиболее ярких представителей, не запятнавших себя кровью борцов,
сражавшихся в рядах глубокого подполья.
На последних выборах, Плешь (как оказалось, выходец из Марокко),
навострился ходить на праздники к евреям - выходцам из Украины: теперь они
уже были большинством в стране, и электорат требовал, чтобы Плешь
официально подался в "украинцы". Для этой цели он отрастил запорожские
усы, натянул шаровары и выучился танцевать гопака. А когда дело дошло до
выборов, изображая Тараса Бульбу, он зычно кричал в сторону портрета с
изображением Соломона Третьего (то есть, моего изображения) - "Я тебя
породил, я тебя и убью!" Таким образом, он хотел показать избирателям, что
главная заслуга в свержении монархии принадлежит все же ему.
Как в этой компании снова оказался Тип, я не знаю, но подозреваю, что,
удачно разыграв меня в Лос-Анджелесе, он вернулся в страну, где Изольда
Михайловна, на правах героической подпольщицы, составила ему протеже перед
бывшим оппозиционером и ныне продажным премьером.
Тип отрастил усы и бороду, чтобы уменьшить сходство со мной.
Он стоял на трибуне и вежливо махал ручкой в камеру, и я вдруг понял,
что машет он не народу Израиля, а именно мне. Рядом с ним улыбалась его
жена, и я почувствовал, что и она улыбается не кому-нибудь, а лично мне.
Как она все-таки красиво "застрелилась" на моих глазах, подлая. Недаром
ведь спала с режиссером, артистка, роковая женщина... Вот только
издеваться надо мной, им не стоило бы. Впрочем, ведь я побежденный, а с
такими не церемонятся.
Но, кажется, она что-то говорит мне, я вижу, как она шевелит губами, как
бы приветствуя публику на площади царей Израилевых. "Что ты хочешь
сказать, Вероника, ты жалеешь, о том, что произошло?"
По движению губ я угадываю то заветное слово, которое она произносит -
"Тюфяк!" Да, я не ошибся, она обращается ко мне и мною хочет быть услышана.
Господи, и впрямь тюфяк я. За что, Господи, за что ты сделал меня
тюфяком? За что отнял у меня любовь? Нет, не то все это, не то я говорю.
Прости меня, Вероника! Я благодарен тебе, Господи, за то, что любовь эта в
жизни моей была. Я люблю, и любил Веронику, но не эту, которая на экране,
а ту, которая искренне (она не могла меня обманывать) отвечала на мои
чувства.
Что, что с тобою случилось, девочка моя, почему ты предала меня?
Я люблю мою прежнюю Веронику - чудную добрую славную женщину, которую
знал и боготворил. И никой Тип никогда не отнимет ее у меня.
Да, в жизни она умерла для меня, но она живет в моем сердце.
И что только женщины находят в таких как Тип? Будь ты проклят, Типяра, на
веки вечные! Не потому что причинил мне страдания, а потому что отнял у
меня женщину, которую я любил больше жизни.
Любовь моя, Вероника, я думаю о тебе всечасно. Я не верю, что ты способна
на предательство. Как всегда, ты пожертвовала собой ради меня. Я очень
тоскую по тебе, родная. Но не отчаивайся, голубушка, мы обязательно будем
вместе. Мы увидимся очень скоро. Я не заставлю долго ждать тебя, родная.
Верь мне моя единственная и последняя любовь. Я приготовил для тебя и
твоего мужа хорошую бомбу. Сегодня я уже получил разрешение на въезд в
страну. Ты даже не успеешь ни о чем подумать, счастье мое. Все случится
очень быстро. Это потом в газетах скажут "Террорист был связан с арабскими
экстремистами", но это не экстремисты, родная, это ребята, которые
подобрали меня на свалке.
Знай, моя радость, мы вновь скоро будем вдвоем, и ты поймешь, наконец,
что я уже давно не тюфяк, и никто, слышишь, никто и никогда больше не
посмеет разлучить нас.
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 10.12.2001 16:13
Акунин Борис
Суворов Виктор
Корнев Павел
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман