Чтение 19–й страницы книги ~Испытай себя~

даже с тех из них, сообщения под которыми извещали о смерти той девушки,
Олимпии.

Погруженный в работу, я прочитал целую пачку заметок, касающихся этой
смерти, причем из самых различных источников, и у меня сложилось
впечатление, что кто-то намеренно покупал такую кучу газет. В целом эти
заметки не добавили ничего нового к тому, что я знал; правда, в двух
сообщениях Олимпию называли жокетес-сой -- я сразу же почувствовал какое-то
отвращение к этому слову.

Оказалось, что Олимпия принимала участие в престижных женских скачках,
которые одна газета, чтобы просветить невежественных читателей,
охарактеризовала как "прекращение сезона охоты на лис и начало гонок друг за
другом". Жокетессе Олимпии было двадцать три года, она происходила из
обеспеченной семьи, живущей в пригороде, и работала инструктором в школе
верховой езды в графстве Суррей. Ее родители, говорилось в сообщении,
"обезумели от горя".

В столовую вошла Ди-Ди и предложила мне кофе. Увидев, что я читаю, она
сухо заметила:

-- Эта Олимпия была похотливой сучонкой. Я присутствовала на той
вечеринке, и ее испорченность сразу же бросалась в глаза. "Инструктор
верховой езды из обеспеченной семьи" -- какая чушь.

-- А на самом деле?

-- Это отец выставил Олимпию таким ангелочком. Возможно, он даже
искренне сам верил в ее непорочность. Нолан не возражал, потому что ему это
все равно бы не помогло. Вот и получилось -- никто не сказал правду!

-- А в чем же правда?

-- На ней не было нижнего белья, -- спокойно сказала Ди-Ди. -- Только
какой-то розовый балахон без бретелек и едва прикрывающий бедра. Спросите у
Мэкки. Она знает. Она пыталась привести ее в чувство.

-- Э-э... многие женщины не носят нижнего белья, -- возразил я.

-- Этот факт вам достоверно известен? -- иронически посмотрела на меня
Ди-Ди.

-- Кончились те времена, когда я краснел от смущения.

-- Так вы будете пить кофе или нет?

-- Да, будьте любезны.

Она удалилась на кухню, а я вновь принялся за свое чтение вырезок,
начав с той, где говорилось: "... не проводится никаких следственных
действий по делу о смерти в Шеллертоне... *, и закончил сообщением: "Отец
Олимпии выдвинул частное обвинение". "Городские власти передали дело по
обвинению Нолана Эверарда на рассмотрение Королевского суда". На этом тема
исчерпывалась.

Я перешел к чтению бесконечных статистических отчетов об итогах
завершившегося сезона скачек и неожиданно натолкнулся на интересное
сообщение, вырезанное из местной газеты и опубликованное в одну из пятниц
июня.

"Анжела Брикел, 17-ти лет, работавшая конюхом у известного тренера
скаковых лошадей Тремьена Викерса, не явилась на работу во вторник, и с тех
пор ее никто не видел. Викерс сообщил, что конюхи часто исчезают без
предупреждения, однако выразил недоумение в связи с фактом ее исчезновения
без востребования причитающейся ей суммы денег. Всех, кому известно о
местонахождении Анжелы Брикел, просят известить полицию".

О родителях Анжелы Брикел, как и в случае с Олимпией, говорилось, что
они "обезумели от горя".

ГЛАВА 6

Ежедневные газеты за следующую неделю продолжали сообщать об
исчезновении Анжелы Брикел, упоминалось также о смерти Олимпии в Шеллертоне
двумя месяцами раньше, однако никаких конкретных выводов не делалось.

Я узнал, что Анжела проживала в общежитии при конюшенном дворе вместе с
пятью другими девушками, которые охарактеризовали ее как "человека
настроения". С нечеткой газетной фотографии на меня смотрело личико ребенка,
а не женщины, и я подумал, что призыв "Найдите эту девушку" вряд ли
осуществится, если пытаться опознать ее по этому снимку.

Сообщений о том, что девушка нашлась, не было, и примерно через неделю
упоминания об ее исчезновении прекратились.

Июльских вырезок я не обнаружил: видимо, сезон скачек закончился и
конноспортивное братство ушло на каникулы. Августовские же вырезки были
напичканы отчетами об открытии очередного сезона в Девоне. "Викерс
продолжает побеждать" -- это было основной темой.

Кроме того, я узнал, что Нолан выиграл скачки на одной из лошадей
Фионы: "... известный жокей-любитель выпущен с отсрочкой исполнения
приговора по обвинению в нападении, приведшем к смерти... "

В начале сентября имя Нолана вновь привлекло внимание прессы: на этот
раз он давал показания в жокей-клубе, защищая Тремьена, которого подозревали
в том, что он дал одной из лошадей допинг.

Я не поверил своим глазам. Даже при таком коротком знакомстве у меня
сложилось мнение, что Тремьен менее всего похож на человека, способного
поставить под угрозу весь свой жизненный уклад ради такой тривиальности.
Однако в газетах было четко сказано, что анализ, взятый у одной из его
лошадей, дал положительный результат на запрещенные стимуляторы -- теобромин
и кофеин.

Лошадь эта выиграла в скачках любителей еще в мае. Она принадлежала
Фионе, скакал на ней Нолан, который и заявил, что не представляет, каким
образом был введен стимулятор. В тот день он лично наблюдал за лошадьми,
поскольку Тремьен был занят и отсутствовал. Тремьен отправил животное на
ипподром в фургоне вместе с главным сопровождающим конюхом и шофером. Ни
Тремьен, ни главный сопровождающий конюх ничего не знали о введенном
наркотике. Миссис Фиона Гудхэвен тоже не смогла дать каких-либо объяснений,
хотя и присутствовала на скачках вместе со своим мужем.

Вечером жокей-клуб вынес вердикт о том, что на данный момент не
представляется возможным установить, кто и каким образом дал лошади допинг,
и что вопрос о заслушивании ухаживающего за этой лошадью конюха Анжелы
Брикел откладывается в связи с ее исчезновением.

Анжела Брикел. Боже ты мой, подумал я, вот так печальное совпадение.

С Тремьена, тем не менее, обвинение снято не было, и он был оштрафован
на 1500 фунтов. Выкрутили ему все же руки!

Перед тем как покинуть зал, где проходило слушание по этому делу, он
пожал плечами и пробурчал: "Такое иногда случается".

Стимулятор теобромин вместе с кофеином, писал репортер, очень часто
содержится в шоколаде.

Заметки, относящиеся к зиме прошлого года, не содержали каких-либо
сенсационных сообщений, хотя и изобиловали информацией о целом ряде
выдающихся побед Тремьена. "Лошади в прекрасной форме", "Викерс, поднажми",
"Победное шествие" -- такими и подобными заголовками пестрели газеты.

Я покончил с этим годом и задумался, просто сидел и думал; неожиданно в
комнате возник Тремьен, в пальто, источающем холод горного пастбища.

Как ваши успехи? -- поинтересовался он.

-- Я прочитал сообщения за прошлый год. О всех ваших успехах, --
показал я на коробку с вырезками.. Тремьен просиял.

-- Приходится постоянно быть начеку. Ошибок допускать нельзя. Просто
удивительно. Иногда все идет нормально. В иной же год лошадей поражает
какой-нибудь вирус, они теряют спортивную форму, умирают владельцы -- жутко
паршивые времена. Все, как в игре: везет -- не везет.

-- Анжела Брикел в конечном счете объявилась? -- спросил я.

-- Кто? А, она. Нет. Глупенькая сучонка. Одному богу известно, куда она
смоталась. Самый последний профан в конноспортивном мире знает, что лошадям,
заявленным к участию в скачках, нельзя давать шоколад. Жаль, конечно. Лошади
его любят. Каждому также известно: плитка "Марса"* никогда не стимулирует
лошадь так, что она выиграет скачки. Однако, что бы мы ни говорили, по
правилам шоколад считается допингом. Не повезло мне с тем делом.

-- Не убеги она, были бы у нее неприятности? Тремьен усмехнулся.

-- От меня, несомненно. Я бы уволил ее, но она исчезла до того, как я
узнал, что анализ дал положительный результат. Обычная практика --
большинство лошадей, выигравших скачки, обследуют на допинг.

Он замолчал, уселся в кресло с противоположной от меня стороны стола и
начал в задумчивости рассматривать кипу вырезок.

-- Знаете, любой на моем конюшенном дворе мог бы это сделать. Или сам
Нолан, хотя за каким лешим ему это надо было делать? В любом случае, -- он
пожал плечами, -- это часто случается. Методика проведения анализов в
настоящее время очень хорошо разработана. Слава богу, сейчас после получения
положительного результата уже автоматически не ставится вопрос о
дисквалификации тренера, ведь наличие стимулятора можно объяснить чистой
случайностью. Но риск всегда присутствует. Это дамоклов меч для каждого
тренера. Риск халатности. Риск прямой диверсии. Приходится принимать
всевозможные меры предосторожности и уповать на Бога.

-- Если хотите, я включу эти ваши рассуждения в книгу.

Он оценивающе взглянул на меня.

-- Все-таки я заполучил хорошего писателя, не так ли? Я покачал
головой.

-- Вы заполучили писателя, который постарается сделать все, что в его
силах.

Тремьен улыбнулся с оттенком удовлетворения.

После завтрака (бутерброды с мясом) мы вновь приступили к работе. На
сей раз я записывал историю его отрочества, историю тех лет, что он провел
вместе со своим эксцентричным папочкой.

Казалось, Тремьен не испытывает никакого чувства обиды за былые
унижения; он с легкостью парил над всеми этими психологическими нюансами. Он
откровенно рассказывал о том, как работал чистильщиком сбруй и упряжей в
одном семействе охотников на лис в графстве Лестершир, а годом позже --
конюшенным мальчиком у какого-то ватерполиста в Аргентине.

-- Но это же злоупотребление детским трудом, -- протестующе заметил я.