Чтение 19–й страницы книги ~Хобби гадкого утенка~

– Кто там?

– Откройте, милиция, – быстро нашлась я.

Дверь приоткрылась, из нее выглянула девушка, даже девочка, по виду чуть старше Маши.

– Вам кого? – спросила она, напряженно глядя в мое лицо.

– А вы кто? – пошла я в атаку.

– Домработница, – пролепетала девчонка, – Марийка, с Украины, только не сомневайтесь, у меня и регистрация есть и прописка временная… Михаил Юрьевич и Елена Сергеевна все по закону оформили.

– Это хорошо, – осмелела я и нагло вошла в квартиру.

Похоже, несчастная Марийка до паники боится милицию и не слишком разбирается в том, что можно, а что нельзя делать сотрудникам правоохранительных органов. Во всяком случае, у меня домработница не спросила ни удостоверения, ни ордера на обыск. Да она скорей всего и не знала, что обыск проводят в присутствии понятых. Впрочем, я не собиралась рыться в чужих шкафах, честно говоря, не знала и сама, зачем пришла. У меня просто не было никаких идей. Если Лену убил не Михаил и если она не сама попала под лошадь, следовательно, ее лишил жизни кто-то третий, скорей всего, что несчастная была с ним знакома…

– Где телефонная книжка хозяев? – сурово спросила я.

Марийка сделалась ниже ростом:

– Так унесли!

– Кто?

– Так ваши, вчера!

– Можете назвать кого-то из друзей хозяев?

– Так не знаю!

– Как это не знаете?

– А не ходил никто!

– А родственники?

Марийка долго и сосредоточенно чесала босую пятку о пол, потом выдавила:

– Так у Михаила Юрьевича все померли, а у Елены Сергеевна и не было никого.

– Как не было, – хмыкнула я, – не в капусте же ее нашли!

– Не, – протянула Марийка, – в детдоме!

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

– Щас, – крикнула она и убежала.

Я осталась стоять посреди просторной, роскошно обставленной комнаты. Красиво, но немного мрачно. Темно-синие обои, такого же цвета шторы и ковер, даже люстра была украшена висюльками синего колера. Издали казалось, что из потолка вниз свисает дерево, увешанное спелыми сливами. Скорей всего у Каюровых не было никаких материальных проблем. Обстановка выглядела новой и, вероятно, стоила немало денег.

– Вот, – прокричала слегка запыхавшаяся Мария и сунула мне в руки конверт, – вот, бачьте! Аккурат двадцатого сентября пришло!

Я вытащила небольшой листок и прочитала не слишком четкие буквы: «Уважаемая Елена Сергеевна Артюхина! Детский дом № 297 приглашает вас на встречу выпускников, посвященную 50-летию нашего интерната. Праздник состоится 1 октября, в 12 часов дня по адресу: Большая Наливковская улица, дом 7. Совет учеников».

– Она это письмо прочитала и засмеялась, – словоохотливо поясняла Марийка, – никуда, сказала, не пойду, станут денег просить, а мне им давать не хочется, там одни воры сидят!

Разговор происходил за завтраком. Марийка как раз подавала кофе. Михаил одобрил жену:

– Правильно, нечего голодранцам помогать.

Лена кивнула. Потом Каюров ушел, а жена, очевидно, ощущая некоторое неудобство, неожиданно обратилась к Марийке:

– Стоит только чуть-чуть встать на ноги, как мигом просители набегают: этому дай, тому помоги… Между прочим, нам с мужем никто особенно плечо не подставлял. У Миши родители рано скончались, а у меня их и не было.

– Как это? – удивилась прислуга. – Отец с матерью у каждого есть!

– Только не у меня, – спокойно пояснила Лена, – я – подкидыш, на вокзале нашли, под скамейкой, и сдали в приют!

Марийка не нашлась что ответить.

Я взяла приглашение и поехала домой. В голове было пусто, ничего конструктивного я придумать не могла.

Ни Аркадия, ни Зайки на месте не оказалось. Вспомнив, что сегодня среда, и сообразив, что Кеша скорей всего отправился за сестрой в Ветеринарную академию, я вошла в гостиную и застала там удивительную картину.

На диване, в горе одеял и подушек, словно бухарские эмиры, возлежали Снап и Банди. Но это вообще-то было не так странно, наши собаки частенько валяются в креслах и на лежанках. Изумляло иное.

Вчера, например, Севка, завидя Хучика, мигом обвесился соплями, расчихался и категорично потребовал:

– Пусть собаки ходят только по второму этажу, иначе у меня случится отек Квинке!

Делать было нечего, пришлось загонять псов наверх. Но сегодня ситуация изменилась самым кардинальным образом.

Рядом со Снапом и Банди сидели Севка и Тузик. Нос держал в руках литровое ведерко с паштетом, Лазарев шуршал тонкими, хрупкими крекерами. Через секунду я поняла, чем занимается «сладкая парочка». Тузик брал у Севки печенье, намазывал его деликатесной печенкой и засовывал в разверстые пасти пита и ротвейлера. Здесь же, на ковре, мерно мели хвостами Черри и Жюли. Иногда Тузик протягивал угощенье и пуделихе с йоркширской терьерихой.

– Хорошие собачки, – сюсюкал Севка.

– Храбрые мальчики, – вторил Тузик. – Как он бросился меня спасать! – восхищался парфюмер, наглаживая Банди.

– Мы бы с тобой утонули, – подхватил Нос.

Груда одеял зашевелилась, и на свет выбрался Хучик.

– Котеночек! – умилился Тузик и мигом запихнул в рот мопса большой шматок паштета.

Я перевела взгляд на журнальный столик, увидела там пустую коробку из-под сыра камамбер, обертки от крабовых палочек, пакеты от соленых орешков и поняла, что пир длится давно.

Вопль возмущения вырвался из моей груди:

– Что вы делаете?!

Мужчины разом обернулись к двери, собаки же при виде любимой хозяйки даже и ухом не повели. Скорей всего они просто опьянели от невероятного количества страшно вкусной, но совершенно недозволенной им еды.

– Мы кормим наших спасателей, – спокойно ответил Севка.

– Немедленно прекратите! Им нельзя столько есть, тем более такие деликатесы! Да они заболеют!

– Вот и нет, – парировал Тузик, нежно поглаживая Хучика левой рукой, а правой запихивая ему в пасть большущую шоколадную конфету, – тут ветеринар приходил, сказал: «На редкость здоровые собаки!»

– Живо станут больными, если… – начала я.

– Ой, – замахал руками Севка, – ну вот почему я баб не перевариваю! Даже лучшие из них – зануды!

Снап, ожидавший очередной кусок паштета, тихо гавкнул.

Я хотела было пресечь пир на корню, но тут послышался топот и в гостиную вбежала Маня.

За ней маячил хмурый Аркадий.

– Мусечка, – заорала дочь, – как дела?

– Прекрасно, – бодро ответила я, – а у тебя?

– Вот, – радостно проговорила Манюня и показала забинтованную правую руку.

– Что случилось? – испугалась я.

– Ерунда на постном масле! Яшка, обезьян, укусил!

– В школе? Господи, вы же уже взрослые, а ведете себя, словно детсадовцы.

– Мусечка, – затарахтела Маруся, – ты не поняла! Обезьян настоящий, Яшка. Я его клетку чистить стала, протягиваю ему бананчик. Он всегда такой ласковый, возьмет и целоваться лезет, только я уворачиваюсь. Яшка-то зубов не чистит, и воняет от него жутко.

Но сегодня миролюбивый Яша, ухватив угощение, оскалил крупные желтоватые клыки и собрался вонзить их в Машкину спокойно протянутую длань. Хорошо еще, что дочь заподозрила неладное и успела отдернуть руку. Острые зубы обозленной обезьяны лишь оцарапали кожу. Но преподаватель Ветеринарной академии, руководитель кружка «Юный любитель животных», милейший профессор Реутов перепугался до ужаса. Он отвел Манюню в медпункт, где девочке, несмотря на ее яростное сопротивление, мигом вкатили укол и перебинтовали рану.

– И теперь, – ныла Маня, – дурацкая царапина совсем не болит, зато на попу сесть нельзя, там такой желвак раздуло. Хочешь, покажу?

Я с тревогой глянула на Кешу. Ростом Маруська давно догнала Зайку, да и весит она больше невестки. Со спины уж скорей меня можно принять за школьницу, Манюня похожа на студентку. Но на теле юной дамы сидит голова семилетнего ребенка. Ни о каких кавалерах, поцелуях и прогулках под луной Маняша и не думает. Любимыми ее развлечениями остаются компьютерные игры, Барби и домашние животные. Одежду Маняша предпочитает удобную, косметикой не пользуется и журнал «Cool» не читает.

Ребячливость сестры поражает старшего брата. И он ведет суровую борьбу со всеми проявлениями ее детскости.

– Вот вырастет инфантильной, неприспособленной, – вещает Кеша, – будем потом локти кусать, да поздно будет!

И очень странно, что сын не обратил внимания на желание сестрицы продемонстрировать мне травмированную область.

– Ты купил машину?

Кеша молча кивнул.

– Голова болит?