Чтение 19–й страницы книги ~Правила логики~

так можно с ума сойти. Даже книгу нельзя читать или смотреть телевизор,
как в дежурке.

Из кабинета вышла Кира. Она села за стол, посмотрела на часы, и в
этот момент раздался звонок.

- Кто говорит? - спросила Кира. - Сейчас соединю с Аркадием
Борисовичем.

Она включила переговорное устройство:

- Аркадий Борисович, вам звонят из Министерства финансов. Вы просили
соединить, когда они позвонят.

Кира переключила телефон на хозяина кабинета, а сама, собрав бумаги и
положив их на стол, вышла из приемной, оставив Назарова одного. Через
минуту она вернулась.

"Видимо ходила в туалет, - подумал Роман. - Конечно, ей можно, а нам
- нет". Через полчаса в приемной появился другой охранник - Савелий
Кочкин.

Назаров, с удовольствием уступив ему свой стул, вышел в коридор,
доставая сигареты. Здесь курить не полагалось, но многие охранники с
большим воодушевлением нарушали это правило. Открыв новую пачку и
затянувшись, он пошел к лифту, еще не зная, что это будет его последняя
пачка сигарет, открытая им на свободе.

А в приемной раздался требовательный звонок внутреннего телефона.

- Кира, - закричал в трубке кто-то очень нетерпеливый, - почему не
отвечает Аркадий Борисович? Мы договаривались с ним в пять часов
созвониться.

Он не берет трубку своего прямого телефона.

- Аркадий Борисович сейчас занят, - попыталась объяснить Кира.

- Какой к черту занят? Он же всегда берет этот телефон сам. Если он в
кабинете, пусть возьмет трубку.

- Он просил его не беспокоить.

- Соедини, говорю, это очень важно.

Кира сильно колебалась.

- Хорошо, - наконец сказала она, сейчас я ему доложу, что вы звоните.

Она подошла к дверям кабинета. Кочкин проводил ее взглядом. Она
открыла дверь кабинета и, сделав три шага вглубь, внезапно застонала или
закричала.

Кочкин одним прыжком очутился у дверей.

За столом сидел Аркадий Борисович Воробьев с простреленной головой.
Все лицо было залито кровью.

Он уже не дышал.

***

В этот день он прилетел в Москву и, по установившейся традиции,
заехал к Владимиру Владимировичу получить новое назначение и документы.

Войдя в квартиру, он заметил сидевшего в глубине комнаты человека.
Это его удивило. Раньше он никогда не встречался здесь с незнакомыми
посетителями.

"Дронго" прошел в комнату, несколько опасаясь неожиданной встречи,
когда незнакомец, даже не повернувшись в его сторону, добродушно
произнес:

- Ну, вот наконец и встретились.

И только затем повернулся. Не узнать полковника Родионова было
невозможно. Хотя он сильно постарел, ведь прошло уже четыре года после
их последней встречи.

Объятия были крепкими, дружескими.

- Рад, - говорил Родионов, - очень рад за тебя, родной ты мой. Думал,
не вернешься. Или убьют где-нибудь. Снова подставят.

Он улыбался, чуть прищуривая глаза за довольно плотными стеклами
очков.

Правда, взгляд, даже немного близорукий и старческий, был все такой
же острый и цепкий, словно подмечающий все детали в облике собеседника.

- Он ждал вас с самого утра, - Владимир Владимирович произнес это уже
из кухни, куда он спешно отправился заваривать свой "фирменный" чай.

- Что-нибудь случилось? - спросил "Дронго", усаживаясь напротив
своего бывшего руководителя.

- Как тебе известно, я уже не в разведке, - начал Родионов, - ушел
оттуда по принципиальным соображениям еще когда начинался этот бардак.

- Я помню, - серьезно осветил "Дронго". Он знал, что подобная тема
была самой трудной, самой болезненной для его коллег.

Родионов чуть пригладил седые волосы, вздохнул.

- Думал, тогда ты не вернешься из Великобритании. У тебя не было
вообще никаких шансов. Затем, правда, узнал, что тебе вновь повезло.
Хотя это, конечно, было не везение. "Дронго" молчал. В таких случаях
лучше молчать.

- Сначала трудно было без работы, - продолжал Родионов, - но потом
меня взяли в коллегию адвокатов, пригодилось мое юридическое
образование. Вот теперь уже три года, как я член коллегии адвокатов.

Владимир Владимирович принес чай.

- Угощайтесь, - приветливо предложил он. С Родионовым его связывала
более чем тридцатипятилетняя дружба.

- Понимаешь, какое дело, - Родионов не стал пить слишком горячий чай,
лишь подвинул стакан с блюдечком к себе, - я веду одно уголовное дело.

Непонятное какое-то, запутанное. И мой подзащитный получил пятнадцать
лет по приговору суда. Хотя клянется, что не убивал человека. И вот не
знаю почему - я ему верю. Да и доказательств никаких нет, что именно он
убивал. Просто шумное дело, убийство банкира, газеты все центральные об
этом писали. Вот суд и дал парню пятнадцать лет. Так сказать, в
назидание другим. Как пример активной борьбы нашего судопроизводства с
ростом насилия. И не учел никаких обстоятельств дела. А парень, между
прочим, неплохой, жениться собирался скоро.

Ребенка они ждали. Суд счел это одним из косвенных подтверждений его
вины. Мол, пошел на убийство банкира из-за денег. Только не похоже, что
эти деньги получил. Его невеста - лимитчица. Как жила в общежитии, так
там и живет, теперь безо всякой надежды оттуда выбраться.

- Это еще ничего не доказывает, - "Дронго" иногда бывал неузнаваемо
жестким, словно другим человеком. И это раздражало прежде всего его
самого.

- Согласен, - Родионов взял наконец стакан с чаем, сделал несколько
глотков, - но понимаешь в чем дело, оружие убийства не нашли.

- Типичный случай, - вздохнул "Дронго", - у меня был во Франции
похожий случай. Но и тогда убитый сам невольно помог своему убийце.

- Думаешь, банкир сам застрелился?

- Конечно, нет. Я ведь прекрасно знаю, какая разница между выстрелом
в висок собственноручно и с расстояния. Пороховой поясок, ожоги,
характерные изменения кожи - это может рассказать нам любой криминалист.

- Они вынесли твердое решение - убийство, - кивнул Родионов, - и на
основании их уверенности суд приговорил парня к такому суровому
наказанию.

- И оружие не было найдено?

- В том-то и дело, что нет. А парня завтра отправляют в колонию. И
ничего, похоже, нельзя сделать. Я, правда, подал кассационную жалобу в
Верховный Суд, но на него мало надежды, слишком громкое дело стало
известно еще до своего рассмотрения.

- Вы хотите, чтобы я с ним поговорил? - понял "Дронго".

- Да. И если можно - познакомился с материалами дела. Понимаешь, это
очень важно. Я ведь помню, как ты работал нашим аналитиком, а в данном
случае твои способности могут пригодиться.

- Вы не верите в его виновность?

- Не верю, - Родионов ответил сразу и достаточно твердо.

- Когда мы поедем в тюрьму? Вы сможете мне выписать пропуск?

Родионов переглянулся с хозяином квартиры. Оба старых профессионала
улыбались. Они были убеждены в согласии "Дронго", зная его характер.

Через два часа "Дронго" уже сидел в Лефортовской тюрьме, в комнате,
предназначенной для свиданий с заключенными, и внимательно читал
приговор городского суда. Рядом с ним за столом расположился Родионов.
Напротив сидел, опустив голову, Роман Назаров. Он был плохо выбрит,
одежда сидела на нем как-то мешковато. Но самым печальным фактором,
сразу отмеченным "Дронго", были глаза заключенного. В них не было
привычного вопроса или чувства протеста. В них явно просматривалось
безразличие, а это было хуже всего. Парень был не просто разочарован
всей машиной судопроизводства, внезапно свалившейся ему на голову.

Он был сломлен.

"Дронго" не любил общаться с заключенными. И тем более в такой
непривычной обстановке и с человеком, обвиняемым в убийстве.

Но, как и Родионов, он почти сразу каким-то шестым чувством
профессионала почувствовал, что сидевший перед ним парень не мог
совершить подобного хладнокровного убийства.

Но от этого было еще обиднее. Уверенность обоих профессионалов, даже
основанная на их подсознании и чувствах, еще не являлась строгим
юридическим доказательством, и нужно было искать факты в защиту
осужденного.

Сложнее всего было получить пропуск для встречи с уже осужденным
Романом Назаровым, и Родионову пришлось приложить максимум усилий, чтобы
провести "Дронго" в тюрьму.

Закончив читать приговор, "Дронго" медленно закрыл папку, отодвинул
ее от себя, и лишь затем приступил к беседе.

Он понимал, как нелегко будет вспоминать, уже осужденному все
подробности того трагического дня. Он сознавал, что парень, и без того
раздавленный свалившимися на него трагическими обстоятельствами, может
упустить ряд подробностей и забыть важные детали. Но от этого разговора