Чтение 19–й страницы книги ~Жребий Флетча~

произнесли вслух название государственного учреждения, в котором мы
работаем. Флетч, здесь мы - наблюдатели от Канадского союза журналистов.

- Кто-нибудь в Канаде знает об этом?

- Нет. Наша официальная "легенда" такова: мы намереваемся
организовать аналогичный конгресс в следующем году. В Онтарио.
Естественно, мы ожидаем, что вы никому не скажете, ни сейчас, ни потом,
кого мы представляем на самом деле.

- С какой стати я должен вас прикрывать?

- Причины вам уже назывались.

- Значит, опять за старое?

- Уклонение от уплаты налогов, незаконный вывоз денег с территории
Соединенных Штатов...

- Не зря мне столько раз говорили, что сохранить состояние куда
труднее, чем сколотить его.

- Так мы рассчитываем на ваше полное содействие?

- Как вы могли подумать иначе?

- Отлично, - подвел черту Роберт Энглехардт. - Даю вам Дона.

В паузе Флетч услышал, как звякнул кубик льда, брошенный в бокал.

- Флетч? - голос Джиббса. - Это Дон.

- Послушай, Дон, твой шеф не сказал, что с нетерпением ждет встречи
со мной.

- Откровенно говоря, Флетч, такого желания у него нет.

- Как интересно, Дон.

- Как работает магнитофон? Что-нибудь уже записал.

- Изумительная машина. Очень чувствительная.

- Так что ты нарыл?

- В основном спускаемая в туалетах вода, струя душа, бьющая в ванну,
треск пишущих машинок, да журналисты, говорящие сами с собой. Я и не
подозревал, что журналисты очень одиноки.

- Это все?

- Нет, полностью записал "Симфонию нового мира", которую кто-то
слушал по радио.

- Я думаю, ты записал что-то более важное.

- Храп, кашель, сопение...

- Ладно, Флетч, мы еще увидимся.

- Между прочим. Дон, а где sac поселили?

- В третьем "люксе". Том самом, где убили Марча. Все остальные
заняты.

- Роскошно живете, а?

- В инструкции записано, что мы можем снять "люкс", если нет других
свободных номеров.

- Как хорошо, что я не налогоплательщик. Чао, - и Флетч положил
трубку.

Флетч переключил свою чудесную машину на приемный блок 5,
установленный в третьем "люксе".

- ...учились вместе, - говорил Дон Джиббс. - Всегда был сам по себе.

- Что еще? - спросил Роберт Энглехардт.

- Никто не мог понять, что это все значит. Уходил неизвестно куда
вечер за вечером. Никогда не участвовал в наших пирушках. Скоро по кампусу
начали ходить шутки, начинающиеся с вопроса: "Где Флетч?" Ответы могли
быть самые разные. К примеру: "Обнюхивает сидения велосипедов около
женского общежития".

- Понятно. Допивай бокал и пойдем на ленч.

- Эй, Боб. Мы же работаем под журналистов, не так ли? А журналисты
никогда не приходят вовремя. В одном фильме...

ГЛАВА 17

1:00 Р. М. Ленч.

Большая столовая.

Флетч припозднился и, подойдя к столу, протянул руку уже сидевшему за
ним Роберту Макконнеллу.

- Боб, я извиняюсь. Давай выпьем. Позволь мне угостить тебя.

У Роберта Макконнелла отвисла челюсть, глаза вылезли из орбит, лицо
стало белым, как мел. Макконнелл отпрянул от стола, вскочил и, как
ошпаренный, вылетел из столовой.

Кристал Фаони смотрела на Флетча.

- Что это с ним? - пожал он плечами. - Я лишь хотел извиниться за то,
что обвинил его в убийстве...

Фредди Эрбатнот после тенниса благоухала, как садовая роза. Свежая,
чистенькая, она, несомненно, опять помыла колени.

Льюис Грэхэм занял одно из пустующих мест. Флетч пожал ему руку.

- Несете вздор? - пробурчал Грэхэм.

На телевидении Льюис Грэхэм играл ту же роль, что передовица - в
газете. Седовласый, с длинной физиономией и узким подбородком, обычно с
грустно-унылым выражением лица он ежевечерне отнимал у телезрителей
девяносто секунд, со скоростью пулемета выстреливая в них комментарий к
какому-либо событию дня или недели, позволяя гражданам Америки осознать,
что без его высокоинтеллектуального комментария они никогда бы не
разобрались в происходящем.

К сожалению, его коллеги читали "Нью-Йорк таймс", "Вашингтон пост",
"Атланта конститьюшн", "Лос-Анджелес таймс", "Тайм", "Ньюсуик", "Форин
Эфеэз" и Старый завет, а потому могли точнешенько определить, откуда взяты
те или другие факты или предположения, изрекаемые с экрана. Потому-то
журналисты и называли Льюиса Грэхэма не иначе, как Ридерз дайджест эфира.

- Я не знал, где сесть, - объяснил Грэхэм свое появление за столом
Флетча. - Полагал, что ленч для всех одинаков.

Кристал Фаони не отрывала взгляда от Флетча, даже когда тот сел.

- Играли мы на равных, - подала голос Фредди. - Шесть-четыре в вашу
пользу, шесть-четыре - в мою, и семь-пять - в нашу.

- В мою, - поправил ее Флетч.

- То говорит ваш мужской шовинизм.

- В мою, в мою, - упорствовал Флетч.

- Это не чистая победа. Ваши руки и ноги длиннее моих.

- Особенность тенниса состоит в том, что кто-то должен выиграть, а
кто-то - проиграть, - вмешался Льюис Грэхэм.

Кристал Фаони перевела взгляд на него.

- В теннисе всегда ясно, кто выиграл, - добавил Льюис Грэхэм.

- Где вы это вычитали? - поинтересовался Флетч.

- Я заказала тебе порцию цыпленка и салат, - сообщила ему Кристал
Фаони.

- Благодарю за заботу. Но мне столько не нужно.

- То есть тебе хватит одного салата?

- С лихвой.

- Тогда цыпленка съем я. Мне, как ты понимаешь, неудобно заказывать
себе две порции.

- Почему это неудобно?

- О, перестань, Флетч. Ты когда-нибудь спал с толстухой?

Грэхэм заелозил локтями по столу. Затронутая тема показалась ему
излишне вольной.

- Я взвешиваю ответ.

- Такой вот, как я.

- Тяжелый вопрос.

Льюис Грэхэм откашлялся.

- А вы, похоже, привыкли к легким ответам. За ленчем (Флетч съел
салат, Кристал - две порции цыпленка) разговор коснулся и убийства Уолтера
Марча. Выслушав Льюиса Грэхэма, изложившего прочитанное в утренних газетах
вкупе с цитатой из Ветхого завета касательно бренности человеческой жизни,
Кристал оторвалась от тарелки, чтобы сказать: "Вы знаете, Уолтер Марч
объявил о своем уходе на пенсию".

- Я этого не знал, - повернулся к ней Грэхэм.

- Объявил.

- И что? - хмыкнула Фредди. - Ему же было за семьдесят.

- Но произошло это более пяти лет тому назад.

- Мужчины относятся к уходу на пенсию со смешанными чувствами, -
изрек Льюис Грэхэм. - С одной стороны, они осознают, что устали, и хотят
напоследок насладиться жизнью. С другой, с содроганием думают о потери
власти, вакууме, в котором окажутся после ухода на пенсию.

Кристал, Фредди и Флетч одарили Грэхэма короткими взглядами.

- Он объявил об этом публично? - спросил Флетч.

- О, да. При большом стечении народа. На открытии новой типографии
"Марч ньюспейперз" в Сан-Франциско. Меня специально послали туда. Большое
событие, знаете ли. Знаменитости, дамы, сверкающие драгоценностями, словно
рождественские елки, моя газета не могла остаться в стороне. Роскошный был
прием. Горы закусок, ветчина, паштет из гусиной печенки, разнообразные
пирожные...

- Кристал, - оборвал ее Флетч.

- Что?

- Ты голодна?

- Нет, благодарю. Только что откушала.

- Тогда не отклоняйся от темы.

- Марч воспользовался этим случаем, чтобы объявить о своем решении
удалиться от дел. Сказал, что ему шестьдесят пять, он сам ввел порядок,
согласно которому сотрудники корпорации, достигнув этого возраста, уходят
на пенсию, и не считает возможным сделать для себя исключение, хотя теперь
лучше понимает, что чувствуют те, кто достиг этого возраста. Силы-то еще
есть, опыта не занимать, но закон есть закон.

- А мне-то казалось, что по его разумению установленным им правилам
должны подчиняться все, кроме него самого, - ввернула Фредди.