Чтение 19–й страницы книги ~Их было семеро...~

человеке - об Аркадии Назарове!

Который во время путча девяносто первого года нес от биржи стометровый
российский флаг.

Который стоял рядом с Ельциным на танке возле Белого дома.

И который через несколько месяцев после этого сказал Ельцину прямо в лицо
перед десятками телекамер:

- Борис Николаевич, своим бездействием вы просрали нашу победу!

Он, конечно, не совсем так сказал, но смысл был именно такой, и все это
поняли. В том числе и сам Ельцин.

И этого человека "несанкционированно переместить" в Россию?

Полковник Голубков излагал суть дела короткими фразами, без рассуждений -
так, как ставят боевую задачу. Но мне показалось, что немногословие его
вызвано другим - стремлением поскорее с этим покончить.

- Таким образом, ваше задание состоит из трех частей, - подвел он итог. -
Первая: блокировать контакты объекта с третьими лицами. Вторая: обеспечить
безопасность объекта. Это - одна из важнейших задач операции. И наконец,
третья - переместить объект в пункт, который будет указан вам позже. Вопросы
есть?

- По первым двум частям - нет. По третьей... Чем вызвана эта
необходимость? - спросил я.

- Не в курсе.

- Вот как?

- Мы солдаты, Серега. Нам отдают приказ - мы выполняем.

- Каждый солдат должен знать свой маневр. Это еще Суворов сказал, -
напомнил я.

- Свой, - подчеркнул Голубков. - Даже Суворов не объяснял гренадерам
общий замысел.

- Я не гренадер. А вы не Суворов. Если я что-то делаю, я должен понимать,
для чего. Кто в курсе?

- В Управлении, думаю, только сам Волков.

-Я хочу с ним встретиться. Голубков кивнул:

- Доложу.

- И еще, - продолжал я. - Мне нужна вся информация, которая у вас есть.
Досье, агентурные данные, все остальное.

- Это сверхсекретные документы.

- Константин Дмитриевич, мы можем работать без оружия. Мы можем работать
без прикрытия. Но с завязанными глазами не можем. И никто не может.

- Он прав, - заметил майор Васильев, молчаливо присутствовавший при
разговоре.

- Но я же не могу дать ему допуск. И Нифонтов не может. Это наш
начальник, - объяснил мне Голубков. - Генерал-майор.

- Волков может? - не отставал я.

- Он-то, конечно, может.

- Пусть он и даст. Мне без разницы, от кого я получу документы. Хоть от
вашей уборщицы.

Голубков поднялся с бревна, на котором мы сидели.

- Попробую с ним связаться, - сказал он и направился к вертолету.

- Хорошие у вас тут места, - заметил майор Васильев. - Тишина. Простор.
Настоящая Россия. А там - церковь? - кивнул он в сторону Заулка, где
виднелись три купола, один большой и два поменьше, поблескивающие в закатном
солнце позолотой крестов.

- Да. Спас-Заулок.

- Действующая?

- Действующая.

- Это хорошо. Бабка моя говорила: если храм стоит, значит, земля живая...

Я огляделся. Солдаты подтащили коляску с Тимохой к избе, Ольга уже поила
его молоком. Молоко здесь было такое, что к утру в банке набегало сливок на
четыре пальца, на нем Тимоха быстро отъестся. Буренки, пользуясь
недосмотром, разбрелись по всему берегу Чесны. Я взял кнут и направил стадо
в пойму.

Когда я вернулся, майор Васильев стоял у бревна и курил сигарету.

- Богатый у тебя кнут, - оценил он.

- Еще дедовский. Настоящая сыромять. Четыре с половиной метра.

- Ловко ты им управляешься. Трудно, наверное?

- Чего тут трудного? - удивился я и выщелкнул кончиком кнута окурок прямо
у него изо рта.

Он отпрянул, а потом рассмеялся, обнажив ровные белоснежные зубы.

- Ты прямо ковбой! Лихо! Дай попробовать!

- Ну, попробуй, - сказал я и на всякий случай отошел подальше.

Майор примерился к кнуту, с форсом размахнулся и врезал себе по заднице
так, что бросил кнутовище и обеими руками схватился за ожженное место.

Полковник Голубков, подоспевший от вертолета, только головой покачал.

- Пацаны, да и только!.. Беги переодевайся, - кивнул он мне. - Волков
встретится с тобой в двадцать пятнадцать.

- К чему такая спешка? - удивился я.

- К тому. Есть свежая информация. Зафиксирован телефонный звонок. Завтра
с компаньоном Назарова встречается какой-то тип. Скорей всего - эмиссар
КПРФ. Вероятно, будет договариваться о встрече с самим Назаровым. Нужно
успеть предотвратить этот контакт.

- Но я не могу так сразу. Надо найти, кто бы меня подменил. Стадо без
присмотра не бросишь.

- Боже ты мой, какой только ерундой не приходится заниматься!

Голубков, конечно, не совсем так выразился, но в этом смысле. Он
повернулся к майору:

- Вадим Алексеевич, километрах в пятнадцати отсюда воинская часть. ПВО.
Мы тебя высадим возле нее, возьмешь у командира машину и двух солдат -
молодых, деревенских. И привезешь сюда. Пусть ходят за стадом, пока Сергея
не будет. А не будет его дней десять. Сам потом доедешь до Луховиц, а там
электричкой до Москвы.

- Где же они будут жить? - спросил я.

- Палатку поставят. У тебя связь с ребятами есть?

- Адреса. У Артиста, Мухи и Трубача - телефоны.

- За сколько ты их сможешь собрать?

- Ну, дня за три.

- Отставить. День - на все. Послезавтра вы должны вылететь в Никосию.
Самолет в восемнадцать тридцать из Шереметьева-два.

- Больно ты шустрый, Константин Дмитриевич! Док в Подольске живет. А
Боцман вообще в Калуге.

- Получишь машину. Хорошую. И с хорошим водителем. С рассветом выедешь,
быстро обернешься.

- А загранпаспорта, визы, билеты?

- Не твоя забота. Три минуты на сборы. Паспорт не забудь!..

В избе я натянул джинсы и коричневую кожаную курточку, купленную по
случаю в Грозном у какого-то турка, сунул ноги в кроссовки, показал Ольге,
где лежат деньги - остатки моего последнего офицерского жалованья.

- Опять в Чечню? - упавшим голосом спросила она.

- Ни Боже мой! Совсем в другую сторону. На Кипр.

- Не врешь?

- Разве я тебе когда-нибудь врал?

- А то нет? Всю дорогу. "Рекогносцировка, рекогносцировка"! А потом я
узнаю, что за твою голову назначили миллион долларов.

- Жалко, ко мне не пришли. Я бы, может, и продал. А что? С миллионом
баксов можно и без головы прожить. Живут же многие. Было бы куда водку лить.

- Куда же ее лить, если рта нет?

- Никаких проблем! Можно и через задницу. Как водители-дальнобойщики.
Засадил клизму граммов в двести - и запаха никакого, и полный кайф! Извини.
Шутка, конечно, казарменная. Больше не буду. Ну, постараюсь!

- Да я уж привыкла... В том месте, которое ты назвал Кипром, - там
действительно не стреляют?

- Да они и слова такого не знают! - заверил я. - Они сиртаки танцуют,
когда им стрелять.

- И что ты там будешь делать?

- Что и все. Танцевать сиртаки.

- Перед отлетом заедешь?

- Не знаю. Может быть. Постараюсь. Я поцеловал ее и Настену, обнял
Тимоху.

- Как же вы будете без меня? - спросил он, и в голосе его была такая
тоска, что мне стало не по себе.

- Без тебя, Тимоха, нам будет, конечно, очень трудно, - ответил я. - Но у
тебя сейчас другая задача - приходить в норму. Чтобы к нашему возвращению
стометровку за десять секунд бегал. Приказ ясен?

- Так точно, капитан!

- Так-то лучше...

Минут через десять после того, как мы взлетели, вертолет снизился у КПП
воинской части, о принадлежности которой к ПВО говорили огромные полусферы
радаров. Здесь майор Васильев выпрыгнул, а мы взяли курс на Москву. Еще
через час, пересев на военном аэродроме с вертолета в неприметную серую
"Волгу", въехали в Москву и остановились возле жилого дома где-то в районе
Гольянова. На восьмом этаже полковник Голубков отпер своим ключом стальную,
обшитую простеньким дерматином дверь и посторонился, пропуская меня внутрь.

Это была обычная трехкомнатная квартира с узкой прихожей и десятиметровой
кухней. Но обставлена она была, как присутственное место. Лишь в самой
большой комнате были не столы, а четыре кровати с тумбочками, заправленные
без особых затей, отчего комната напоминала офицерское общежитие.

- Мы сюда баб водим, - с усмешкой объяснил мне полковник Голубков, хоть я
его ни о чем не спрашивал.

Я кивнул. Понятно, каких баб они сюда водили.

В кухне сидел какой-то молодой парень в штатском и читал "Известия",
придерживая страницы одной рукой. Вторая лежала у него на коленях, на черном
атташе-кейсе, от ручки кейса к запястью тянулась короткая стальная цепочка.