спустится вниз, в спальню, где на широком ложе его ждет худая, гибкая и злая,
как истинная кошка, черноглазая Темия. А пока он наслаждался прохладой и вином.
стен, пышная зелень пальм, водоем, полный зеленой воды. Водоем, который никогда
не пересыхает. На фоне бескрайней пустыни этот дворец казался миражом. И лишь
приблизившись, путники с удивлением обнаруживали, что ни крепость, ни пальмы не
собираются таять в дрожащем от зноя воздухе.
пестрая толпа, и будто из-под земли возникают вооруженные бойцы. Если караван
хорошо охраняют, с него возьмут плату за ночлег, за воду и еду. А если охрана
мала, он исчезнет без следа, и пески пустыни схоронят трупы людей.
идет война и льется кровь. Но сейчас речь идет о большой войне и большой крови,
а это означает, что невольничьи рынки будут переполнены, и у Малека будет много
работы и много денег.
черноты мужчина в одних голубых шароварах склонился перед ним до земли. На лбу
его рдело воспаленное красное клеймо. Это означал, что дерзкий раб пытался
бежать, но его поймали. Малек подавил невольно поднявшуюся волну гнева. Беглый
раб... Малек никогда не прощал беглых рабов. Что может быть отвратительней
непокорного раба?
гнев уже прошел.
зря - усмехнулся про себя хозяин. Малек неспешно двинулся следом, как и
положено богатею и рабовладельцу. Что может быть на свете восхитительнее
возможности безнаказанно пнуть в бок здоровяка семи футов росту и знать, что
тот не взбунтуется, не кинется в ответ с кулаками, а безропотно стерпит. И если
прикажет хозяин, бухнется в ноги и оближет туфлю. Это почти что чудо. Малек не
уставал наслаждаться подобными чудесами.
здоровяк с широченными плечами и бесформенным толстогубым ртом, второй -
смуглый, обритый наголо и вертлявый, уже ждали. Кроме широкого кожаного ремня с
двумя ножами каждый охранник носил на поясе еще и выцветшую кобуру, из которой
грозно высовывалась вороненая рукоять пятнадцатизарядного "брута". Раб, что
прежде прибегал наверх, ожидал позади - возле кувшинов с водой и корзины с
лепешками. Малек кивнул Губастому и отворил маленькую боковую дверцу. Она вела
в потайную комнату, откуда была видна большая зала. Прежде в этой зале он
пировал с гостями, когда тем случалось добраться до крепости, а в этой комнатке
дежурил верный человек. Но у Малека давным-давно не осталось друзей. Одни
погибли. Других он продал в рабство. Третьи сделались его рабами. Для пиров с
подхалимами и наложницами вполне хватало малого триклиния. Сейчас эта зала
служила госпиталем. Сквозь тайное окошечко, скрытое лепными украшениями, в
крошечную каморку долетал запах гноя, лекарств и немытого человеческого тела.
Со своего места Малек видел почти все помещение. Освещенное масляными
светильниками, оно тонуло в лиловом полумраке. Двое пленников ожидали возле
двери раздачи пищи. Остальные сидели или лежали на койках.
внес два кувшина.
не стар, но светлые волосы надо лбом почти полностью выпали. Мужчина носил
очки. Одно стекло в них треснуло, и потому медик постоянно щурился. - Но,
боюсь, все не выживут.
вонючих ведра. Губастый стал обходить койки, наливая каждому больному в чашку
его порцию воды и кладя перед каждым лепешку, горсть фиников, а из маленького
кувшинчика плескал в отдельную чашку вино. Натренированная рука точно отмеряла
дозу. Этой своей способностью разливать, раздавать и делить Губастый
необыкновенно гордился. На всех, кроме хозяина, Губастый смотрел свысока. На
рабов (а обитателей этой комнаты он считал рабами, хотя те не были клеймены и
не носили ярма) он смотрел свысока вдвойне.
Губастого это злило, но он сдерживался. Наконец раздача закончилась, и Губастый
покинул "госпиталь". Тут же в зале началось странное движение. Те, кто мог
ходить, вставали, по очереди направлялись в угол к большому глиняному кувшину и
сливали в него часть воды. Те, кто не мог встать с койки, просили совершить эту
процедуру товарищей. Так же поступали и с вином. Только некоторые сливали в
общий кувшин не половину, а все вино. Это походило на тайную мистерию,
приношение таинственному богу. Но боги римлян никогда не отличались жадностью -
им хватает нескольких капель вина, немного фимиама, первины урожая, волос с
бороды, внутренностей животного. Мясо жертвенного животного римляне всегда
съедали caми. Зачем же отдавать богам последнее? Отдавать вино и финики? И
драгоценную воду? Но напрасно Малек пытался разгадать, что же на. самом деле
происходит.
целиком. Остальные как будто не заметили его выходки.
медика. - Неужели он сожрет столько фиников и выпьет все вино? Вино-то
дерьмовое, с осадком".
собирает плату. На то он и раб, чтобы так считать. Хотя и беглый. Хотя и
бунтарь. Доносчик. Иначе раб думать не может. Нет, тут что-то другое. Но как
разгадать - что.
вырезанная из куска дерева статуэтка Эскулапа, и вылил несколько капель вина на
алтарь.
умение.
сделал.
своего укрытия.
припомнить что-то, связанное с этим именем.
стене ворвались монголы, они резали всех подряд - и тех, кто сопротивлялся, и
тех, кто молил о пощаде. Повсюду бурунами вскипала вода, грязь и тина,
заполнили первые этажи, и в этой густой каше плескались люди и лошади, ослы и
собаки. Белый жеребец с темным пятном на лбу, вырвавшись из конюшни, визжал от
ужаса совершено человечьим голосом, хрипел и рвался из рук, что пытались
ухватить дорогую добычу. Наконец конь взлетел по ступеням на стену Нисибиса,
где уже не осталось ни одного защитника, и носился по ней, призывая хозяина
отчаянным ржанием. А за ним, визжа от восторга, носились степняки. Наконец
одному смельчаку удалось поймать уздечку, и конь как будто смирился и даже
пошел назад к лестнице, но потом, обезумев от ужаса, попятился, встал на дыбы,
забил копытами в воздухе и, опрокинувшись, полетел вниз, увлекая за собой
вцепившихся в него людей. Грохнувшись в липкую лужу, он перебил себе хребет,
пытался подняться, ударяя передними ногами и поднимая тучи черных брызг. И
опять ржал и кричал по-человечески, пока один из монголов не выстрелил ему в
голову и не прекратил мучения. Если бы кто-нибудь из римлян видел происходящее,
он бы истолковал смерть жеребца как мрачное знамение. Но все римляне пали.
подкупить, пригрозить. С варварами иначе. Они непредсказуемы. Кто их разберет,
этих пришельцев из степи. Желтые плоские лица, черные узкие глаза. То ли они
собираются продать тебе по дешевке пленника, то ли обнажат кривые сабли и
зарубят и тебя, и твой товар. Лучше бы держаться от них подальше. Но Малек чуял
добычу, она манила, она пьянила, так зверя пьянит кровь. Монголы убивали и
жгли. Насиловали и вновь убивали. Но все равно много, слишком много пленников
скапливалось в их лагере. Женщины и мужчины, связанные, полуголые, голодные,
спали прямо на земле, скованные друг с другом. Их можно купить дешево, а
перепродать дорого. Фокус в том, чтобы отыскать нужный товар. И Малек готов был
рискнуть. Он встречался взглядами с пленниками, ободряюще кивал, улыбался. И
они уже верили, что он готов им помочь. Они ползли к нему на коленях. Торопливо
шептали опухшими потрескавшимися губами:
погибли", - тут же отходил. Но если в Риме или Антиохии за пленников готовы
были дать выкуп, Малек записывал имена. Малек рисковал. Но он всегда рисковал,
и потому сундуки в подвале его крепости переполнены золотом.
бронзовом котле баранину. Запах знатный. Грязную поварешку монголка моет прямо
в бульоне. И миску тоже. Двое степняков тянут за уши третьего, дабы тот разинул
рот, и вливают ему в пасть вино из глиняной бутыли. Еще двое хлопают в ладоши и
пляшут. Малек отворачивается, чтобы скрыть брезгливую гримасу. Властители...
Скоро весь мир будет вытирать перепачканные кровью и жиром руки о нестираные
кожаные штаны. А те, кто разгуливает в белых тогах, чистит зубы по утрам, а на
ночь читает поучения Сенеки и Марка Аврелия, разучились сражаться.
перед которой на шесте развевалось хвостатое знамя. Субудай позвал работорговца
к себе. Входя, Малек постарался не коснуться двери или веревок, дабы этим не
оскорбить хозяина.
расставленными руками.
Сертаков Виталий
Куликов Роман
Свержин Владимир
Маккарти Кормак
Влодавец Леонид
Самойлова Елена