видно, когда люди бежали с корабля, мешок разорвался.
ножом, а Олег догадался, что это можно делать без ножа, если нажать на
край банки; они пробовали то, что было в банках и тюбиках. И почти
всегда это было вкусно и незнакомо. И банок было не жалко, потому что
там были целые комнаты, полные ящиками и контейнерами, там были
миллионы банок и всяких других продуктов. Они пили сгущенное молоко,
но не было рядом Томаса, который сказал бы, что это молоко. Они
глотали шпроты, но не знали, что это шпроты; они выдавливали из
тюбиков варенье, которое казалось им слишком сладким; они жевали муку,
не зная, что это мука. Марьяна расстраивалась, что они так напакостили
и на полу грязно.
последних дней навалилась на плечи. Но все же Олегу не удалось
уговорить спутников остаться в корабле и спать в нем. Они ушли вдвоем,
и Олег, как только их шаги стихли в коридоре, вдруг испугался и еле
сдержался, чтобы не побежать за ними. Он лег па пол, раздвинув банки,
и проспал много часов, но время здесь, в корабле, не двигалось, его
ничем нельзя было поймать. Олег спал без снов, без мыслей, глубоко и
спокойно, куда спокойнее, чем Марьяна с Диком, потому что Дик даже в
такой усталости несколько раз за ночь просыпался и прислушивался - нет
ли опасности. И тогда чутко просыпалась Марьяна, прятавшая голову на
его груди. Они накрылись всеми одеялами и палаткой, и им было не
холодно, потому что вечером пошел густой снег и завалил палатку,
превратил в сугроб.
долго прыгал, чтобы согреться, потом поел. Это было удивительное
чувство: не думать, хватит ли пищи, - он давно не испытывал его.
Немного болел живот. Мог бы болеть сильнее, подумал Олег. Было стыдно
глядеть на остатки пиршества, и Олег отодвинул в угол комнаты пустые и
полупустые банки. "Надо идти дальше, - подумал он. - Пойти позвать
ребят? Нет, наверное, они еще спят". Олегу казалось, что его сон
длился лишь несколько минут.
корабле никого нет, давно никого нет, бояться нечего. Надо уходить
обратно, перевал скоро завалит снегом. А мы тут спим. Разве можно тут
спать?
в корабле. Он не боялся заблудиться и потому спокойно пошел по
пандусу, ведущему наверх, в жилые помещения.
трудно было найти, просто он отвлекался в пути. Сначала он попал в
кают-компанию, где увидел длинный стол, и там ему очень понравились
установленные посредине забавные солонки и перечницы, и он даже
положил их в мешок по штуке, подумал, что мать будет рада, если он
принесет ей такие вещи. Потом он долго рассматривал шахматы - видно,
при ударе коробка упала на пол и разбилась, а фигуры рассыпались по
ковру. Ему никто не рассказывал о шахматах, и он решил, что это
скульптуры неизвестных ему земных животных. И конечно, удивителен был
ковер - у него не было швов, значит, его выделали из шкуры одного
животного. Какое же животное на Земле так велико, и притом у него
такие странные узоры на шкуре? Наверное, это морское животное. Эгли
рассказывала, что самые большие животные обитают в море и называются
китами. Олег видел еще много чудесных и непонятных вещей, и к исходу
часа, который потребовался, чтобы добраться до каюты "сорок четыре",
он был переполнен впечатлениями. Впечатления, накапливаясь, вызывали
отчаяние от собственной тупости, от неспособности разобраться в вещах
и от того, что Томас не дошел до корабля и не может все об(r)яснить.
открыть ее, хотя знал, что ничего особенного он там не увидит. И он
даже понимал почему. Хотя мать говорила много раз, что его отец погиб
при крушении корабля, что он был в двигательном отсеке, где раскололся
реактор, все равно ему казалось, что отец может быть там. Почему-то
Олег никогда не верил в смерть отца, и отец оставался живым, на
корабле, ожидающим, несчастным. Может, это происходило от внутренней
убежденности матери, что отец жив. Это был ее кошмар, ее болезнь,
которую она тщательно скрывала от всех, даже от сына, но сын об этой
болезни знал.
Стены ее были покрыты обычной краской. Пришлось задержаться, зажечь
факел, и глаза не сразу привыкли к полутьме. Каюта состояла из двух
комнат. В первой стоял стол, диван, здесь ночевал отец, во второй,
внутренней, комнате жила мать с ним, с Олегом, младенцем.
времени, той паузы, в которой жил корабль с момента, как люди покинули
его, и до того дня, когда к нему вернулся Олег.
это сооружение с расстегнутыми и висящими по сторонам ремнями, мягкое,
как бы повисшее в воздухе, предназначено для маленького ребенка. И вот
почему-то недавно, минуту назад, ребенка унесли отсюда в спешке, даже
оставили один очень маленький розовый носок и разноцветную погремушку.
Олег, еще не осознав до конца, что встретился с самим собой в этом
заповеднике остановившегося времени, поднял погремушку и взмахнул ею,
и именно в этот момент, услышав звук погремушки и, как ни странно,
узнав его, он осознал реальность корабля, реальность этого мира, более
глубокую и настоящую, чем реальность поселка и леса. В обычной жизни
нельзя встретиться с самим собой. Вещи исчезают, а если что-то и
остается, то останется как память, как сувенир. А здесь, в петле,
прикрепленной к бортику кровати, висела недопитая бутылочка с молоком,
молоко замерзло, но его можно было растопить и допить.
встречу, Олег принялся искать следы двух других людей, бывших здесь по
ту сторону остановившегося времени, - отца и матери.
на ее кровати в глубине каюты валялся скрученный, смятый, сорванный
второпях халат. Мягкая туфля высовывалась из-под кровати, книга,
заложенная листком бумаги, лежала на подушке. Олег поднял книгу,
осторожно, боясь, не рассыплется ли она, как то растение в коридоре.
Но книга отлично перенесла мороз. Книга называлась "Анна Каренина" и
была написана Львом Толстым. Это была толстая книга, а на закладке
были набросаны формулы - мать была физиком-теоретиком. Олег никогда не
видел почерка матери, потому что в деревне не на чем было писать, он
никогда не видел книги, потому что книг в тот момент никто не брал с
корабля, Олег слышал имя писателя на уроках тети Луизы, но не думал,
что писатель может написать такую толстую книгу. Олег взял книгу с
собой. И он знал: как бы ни было тяжело идти назад, он книгу донесет.
И этот листочек с формулами. И потом, подумав, он положил в мешок
туфли матери. Они казались очень узкими для разбитых, старых ног
матери, но пускай они у нее будут.
произвели на Олега такого впечатления, как встреча с самим собой. Это
случилось потому, что отца в тот момент, когда корабль разбился, не
было. Он ушел раньше. Он ушел на вахту, убрав за собой - отец был
аккуратным человеком, не терпел беспорядка. Его книги стояли в ряд на
полке за стеклом, его вещи висели в стенном шкафу... Олег вынул из
шкафа мундир отца. Наверное, он не надевал его на корабле, мундир был
совсем новым, синим, плотным, с двумя звездочками на груди, над
карманом куртки, с тонким золотым лампасом на узких штанах. Олег вынул
мундир из шкафа и приложил к себе - мундир был немного великоват.
Тогда Олег надел куртку поверх своей, и она стала впору, только
пришлось чуть подогнуть рукава. Потом подвернул штанины. Если бы отец
жил в деревне и ходил в этом мундире, он разрешил бы Олегу иногда
надевать его.
лес, он всегда будет тосковать по кораблю и стремиться обратно сюда,
как стремится Старый и как стремился Томас. И в этом тоже не было
ничего плохого, в этом была победа Старого, который не хочет, чтобы
те, кто растет в деревне, стали частью леса. Теперь Олег окончательно
понял, как и почему думал Старый, и слова его приобрели смысл,
осознать который можно было только здесь.
оказалось зеркало. Олегу приходилось видеть себя отраженным в луже. Но
в большом зеркале он не видел себя никогда. И, глядя на себя, он
осознавал раздвоение, но это раздвоение не было противоестественным -
ведь там, за открытой дверью, только что был он, маленький Олег, он
даже не допил молоко. А теперь он стоит перед зеркалом в мундире отца.
Конечно, он сейчас совсем не похож на отца, потому что лицо его
обветрено, обморожено, обтянуто темной кожей с ранними морщинами от
недоедания и жестокого климата, но все-таки это он, Олег, он вырос,
вернулся, надел мундир и стал членом экипажа корабля "Полюс".
в ней была пустой, не меньше ста пустых белых листков, целое сокровище
для Старого. Можно будет учить ребят, рисуя на бумаге разные вещи,
которых они никогда не видели. Ведь им надо будет, как подрастут,
обязательно вернуться к кораблю. И еще он нашел там несколько об(r)емных
цветных картинок, фотографий с видами земных городов, и тоже взял с
Роллинс Джеймс
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Акунин Борис
Прозоров Александр
Володихин Дмитрий