и присосалась к коже.
пальцем до этой... присоски. И я тебя вытяну. Будешь там приземляться -
чуть подогни ноги, чтобы не было удара.
вниз - согнутые пальцы коснулись пола.
падение - падение в глубь времени, бесконечное и страшное, потому что не
за что было уцепиться, некому даже крикнуть, чтобы остановили, удержали,
спасли, вернули, и не было голоса, не было верха и низа - была смерть или
преддверие ее, в котором крутилась мысль: зачем же ей не сказали? Не
предупредили? Зачем ее предали, бросили, оставили, ведь она никому ничего
плохого не сделала? Она еще так молода, она не успела пожить... Жалость к
себе охватила слезной немощью, болью в сердце, а падение продолжалось - и
вдруг прервалось, подхватило внутренности, словно в остановившемся лифте,
и Анна поняла, что может открыть глаза...
Рядом стоял стул с прямой высокой деревянной спинкой. Запах плохо
выделанных шкур, печного дыма, горелого масла, пота и мускуса ударил
плотно в ноздри, уши услышали нервное тяжелое дыхание... Анна поняла, что
она в тринадцатом веке.
конечно, казалось, ведь Кин проскочил в прошлое почти мгновенно - ступил в
раму и оказался во дворе Романа. А вдруг машина испортилась и потому ее
путешествие было в самом деле длинным?.. Нет, на низком сундуке спит
польская княжна, рука чуть касается пола.
вернулись на место. Жюль сейчас видит ее в шаре. Где же шар? Должен быть
чуть повыше, перед лицом, и Анна посмотрела туда, где должен быть шар, и
улыбнулась Жюлю - ему сейчас хуже всех. Он один. Ах ты, гусар из двадцать
седьмого века, тебе, наверно, влетит за то, что послушался ископаемую
девчонку...
штурм города - Анна поглядела в небольшое забранное слюдой окошко, и ей
показалось, что в черноте ночи она угадывает появление рассветной синевы.
без каблуков валялись рядом.
ночными звуками - скрипом половиц, шуршанием мышей на чердаке, отдаленным
звоном оружия, окриком часового у крыльца, шепотом шаркающих шагов...
Княжна забормотала во сне. Было душно. В тринадцатом веке не любили
открывать окон.
Тесемки путались, одна оборвалась. Теперь очень важно - платок. Его нужно
завязать так, чтобы скрыть волосы. Где шапочка - плоская с золотым
обручем? Анна взяла со стола плошку и посветила под стол, в угол горницы -
шапочка лежала на сундуке. Сейчас бы зеркало - как плохо уходить в прошлое
в такой спешке! Средневековый наряд нам должен быть к лицу, подумала Анна,
но как жаль, что придется черпать информацию об этом из чужих глаз.
Конечно, у княжны где-то есть зеркальце на длинной ручке, как в сказках,
но некогда шарить по чужим сундучкам. Анна расшнуровала кед - примерила
княжий сапожок. Сапожок застрял в щиколотке - ни туда, ни сюда. За
перегородкой кто-то заворочался. Женский голос спросил по-русски:
Как жаль, что дамы в то время не носили вуаль... Впрочем, наша трагедия
проходит при искусственном освещении. Анна осмотрелась в последний раз -
может, забыла чего-нибудь? Потом непроизвольно подняла руку княжны и
положила на грудь, чтобы не затекала. Подумала, что сейчас Жюль, наверное,
обругал ее последними словами - ну что за ненужный риск! А Анна ощущала
странное единство с девушкой, которая и не подозревает, что ее платье
позаимствовано другой, которая будет жить через много сотен лет...
видел, - она крепко спит.
окончательно проснувшейся тетки сообщил:
ступни - как все слышно в этом доме! - тетка уронила что-то на пол.
Шлеп-шлеп-шлеп - ее шаги. Проклятое кольцо в львиной пасти... Анна
повернула кольцо и потянула на себя. Сзади тоже отворилась дверь, но Анна
не стала оглядываться, нагнувшись, чтобы не расшибить голову, скользнула в
темный коридор. Замерла в темноте. За дверью бубнил голос тетки.
стоял у перил крыльца, глядя на зарево, охватившее полнеба, прислушиваясь
к далекому шуму на стенах.
распорота на груди и кое-как стянута кожаным ремешком.
поразмыслить, почему польская княжна разгуливает по ночам. Впрочем,
стражнику не было до этого дела - ощущение неминуемой угрозы овладело
всеми горожанами.
скрывались в темноте. Отсюда, с крыльца все выглядело иначе, чем в шаре,
настолько, что Анну одолело сомнение - куда идти? Может, потому, что
холодный ветер, несущий влагу, звуки и дыхание города, менял перспективу и
уничтожал отстраненность, телевизионную условность изображения в шаре.
полька собирается в город. - Время неладное гулять.
площади.
горят или что?!
улицы должен отходить проулок - к дому Романа. Анна ткнулась в темноту -
остановилась. Она перестала быть наблюдателем и стала частью этого мира.
темноты. Анна метнулась в сторону, ударилась спиной о забор. Гудение
спереди усиливалось, и Анна, не в силах более таиться, бросилась обратно к
терему - там был стражник.
глазу, и между пальцев лилась кровь, во второй была суковатая дубина,
которой он размахивал, удручающе воя - однообразно, словно пел. Анна
побежала к терему, скользя по грязи и почему-то боясь крикнуть, боясь
привлечь к себе внимание. Пьяные, неверные, угрожающие шаги человека с
дубиной приближались, к ним примешался мерный грохот, топот, крики, но
Анне некогда было остановиться - спрятаться. Куда-то пропал, как в
кошмаре, стражник у крыльца - крыльцо было черным и пустым. И терем был
черен и пуст.
оборвалось. Ветром подхватило, чуть не сбило Анну с ног - мимо пролетели
черными тенями с огненными бликами на лицах всадники Апокалипсиса -
ятвяги, окружившие князя Вячко, передние с факелами, от которых брызгами
летели искры.
преследователь... Терем сразу ожил - словно с облегчением осветился
факелами. Выбежали стражники. Князь соскочил с коня. Ятвяги не
спешивались, крутились у крыльца.
боярина Романа. Если не пойдет, ведите силой.
пропали. Значит, там и есть нужный ей закоулок. Она слышала, как топот
копыт прервался, раздался резкий высокий голос, который ударился о заборы,
покатился обратно к улице, и Анна представила себе, как запершиеся в домах
горожане прислушиваются к звукам с улиц. Наступает последняя ночь...
коней.
ятвяги с Романом? Но Роман мог не вернуться из подземного хода. А если он
решит убить Кина?
минутами время.