Чтение 19–й страницы книги ~Царицын ключ~

уже сообщал. Но чтобы селедочную икру собирать...

- И красить, - сказал мрачно Вениамин. - Вот зачем ему черная тушь в таких
количествах.

- Точ-на! - возрадовался дед. - Селедочную икру красить и за осетровую
выдавать. Вот это преступники! Их производство в мельнице тысячи рублей дохода
дает! Недаром привидение там ошивалось, особенно если ему кассу компенсировать
хочется.

Вернулся Андрюша, распаренный и усталый настолько, что провалились глаза.
Бросил куртку на стул, напился воды.

- Ну как там? - спросила Элла. - Как Василий?

- Обойдется, - сказал Андрюша. - Травма у него в основном психическая. Он
Эдуарда даже не узнал сначала. И говорить не может. Рычит и прячется под
подушку.

- Андрюша, свет мой, - сказал дед жалобно, - устал ты небось ужасно?

- Есть немного, - ответил Андрюша, усаживаясь на скамью и вытягивая ноги.

- А вот надо снова на мельницу сходить. Надо.

- Нет, - сказал Андрюша, - не надо.

- Надо, Андрюша, - поддержал деда Вениамин.

- Может, не стоит? - вмешалась Элла. - Подождем милицию. Там преступники и
медведи.

- Милицию не дождешься, - сказал дед, - потому что ее еще и не вызывали.
Да и медведя сменить надо, неблагородно животное держать так долго на посту.

- Может, вы Эдуарда позовете?

- Какой из него помощник, - сказал дед, - он чужой.

- А Андрюша?

- Андрей - человек военный, - сказал дед, - строевой.

Андрей не был военным человеком, но доверие деда, выраженное в столь
странной форме, почему-то польстило. Он молча поднялся.

Еще за километр до мельницы они увидели столб черного дыма.

- Ах ты, - крикнул дед, - там же медведь! Как бы чего не вышло!

Они в молчании добежали до края поляны.

Мельница горела, как аккуратно сложенная поленница дров, ровным свечным
пламенем. Видно, за столетия древесина просохла и прокалилась - таких дров
нарочно не сыщешь.

Они подбежали ближе - пламя отражалось в озере и на крыше кабины
утонувшего грузовика. Неподалеку в траве, оскалившись, но не зло, а удивленно,
лежал убитый Миша.

Дед не смотрел на мельницу, присел на корточки рядом со зверем.

- Как часовой, - сказал он, - до последней капли крови.

- Опоздали, - вздохнул Андрюша.

- Я виноват, - сказал дед. - Мне думать надо. Эта липовая икра больших
денег стоит.

- Но Василий сидит в погребе, я сам видел, мы с Эдуардом Олеговичем
недавно там были...

- Разве это так важно?

- Важно, - сказал Андрюша. - Настоящие привидения не стреляют. Никогда не
поверю.

- Поверишь в привидение, в остальное уж легче, - сказал дед. - Закопать
его надо. А то кто-нибудь захочет шкуру снять...

Пламя от мельницы смешивалось с солнечным светом, накладывалось на него, и
было неправильно, что пожар происходит в середине дня, а над Мишкой вьются
мухи.

- Надо бы кому-нибудь здесь остаться, - сказал Андрюша.

- И пулю в лоб? Да, пулю в лоб? - спросил дед, поглядел на медведя и
добавил: - Может, и лучше бы мне, дураку, эту пулю.

Вдали, на краю леса, зло ревела медведица. Но не подходила.

Вениамину вроде бы полегчало. Ангелина прибежала с фермы, пыталась
уговорить его поесть, но Веню тошнило, от еды он отказался. Дед Артем, когда
они с Андрюшей, закопав медведя, без сил приплелись из леса, спрятался у себя
дома, сказав, что больше ничего не хочет и лучше помрет. Зато прилетел Гришка,
сидел на окне, смотрел на Веню и говорил ему латинские фразы. Веня переводил их
слабым голосом, и ворон кивал, одобряя правильность перевода. Элла сказала:

- Гриша, может, хватит отвлекать Вениамина? Ему нужен покой.

- Он мне не мешает, - возразил Вениамин.

- Никогда, - сказал ворон.

Андрюша, еще в запале и на нервном взводе, вдруг вскочил, бросился к
погребу, присел на корточки перед маленьким окошком.

- Василий, ты знаешь, что мельницу сожгли?

- Ууу, - сказал Василий в ответ. Он был в нервном шоке.

- Кто это сделал? - спросил Андрюша. - Лучше ответь сразу. Шуточки
кончились. В деревне находится маньяк с ружьем.

Василий внимательно слушал, не перебивал, а потом вдруг ответил грубым
словом и завыл снова. Больше Андрюше ничего добиться не удалось, но, когда он
уходил домой, показалось, что вслед из погреба донесся смешок. Может быть,
показалось.

А еще через час вернулся Эдуард Олегович, который на велосипеде укатил
было в Красное, чтобы вызвать вертолет и милицию. Его встретили у околицы
мальчишки и принесли за ним велосипед. Ему не повезло. Километрах в десяти от
деревни, у моста со львами, он на повороте не удержался и упал в кювет.
Переднее колесо отлетело - спицы наружу. Вот и тащил три часа обратно велосипед
на себе.

- Понимаете, - сказал он, - велосипед не мой. Я не мог оставить его на
дороге, где каждый может его похитить.

Эдуард Олегович был пропылен, волосы слиплись, косо приклеились к черепу.
Он сидел у постели Вениамина, страшно расстроенный неудачей. Элле было жалко
его.

- Вы поступили как настоящий медик.

- Я давал клятву Гиппократа. Другого морального пути у меня нету.

Эдуард Олегович поднялся, поманил Андрюшу на крыльцо. Там, понизив голос,
сказал:

- Лично я, - усики его чуть шевелились под носом, как живые, - лично я не
верю в местный фольклор. Но иногда начинаю сомневаться. Вороны говорят, медведи
стреляют...

- О медведе не беспокойтесь, - горько сказал Андрюша. - Медведь погиб. Его
застрелили.

- Как это случилось?

- Он мельницу защищал, а мы с дедом опоздали.

- Прискорбно. Они заметали следы. Преступники. Но кто они - вот главный
вопрос. Завтра здесь будет милиция, и тогда Василий во всем сознается. Вы ведь
тоже думаете, что он был не один?

- Думаю, - сказал Андрюша.

Над деревней опускался мирный вечер, коровы расходились по дворам, пастух
оттянул кнутом, и хлопок показался Андрюше новым выстрелом. Солнце садилось в
сизое с оранжевой оторочкой облако.

- Погода портится, - сказал Эдуард, проследив за взглядом Андрюши. -
Кстати, где ключи от погреба? Мой долг осмотреть его.

- У деда ключи, - сказал Андрюша. - Но я думаю, дед спит.

- Ну тогда я попозже, хотя меня не прельщает возможность вновь встретиться
с этим бугаем.

Вернулись в дом. У Вени оказалась повышенная температура - тридцать семь и
пять. Не очень большая, но все-таки... Эдуард решил сходить за аспирином, а
Элла вызвалась его сопровождать - ей хотелось на свежий воздух. Облако, в
которое село солнце, постепенно закрыло половину неба, поднялся ветер. Ангелина
вдруг расплакалась и ушла из комнаты. Ей было жалко медведя.

- Здесь больше странностей, чем положено деревне, - заметил Вениамин. -
Весь день думаю об этом.

- Ноги гудят, - отозвался Андрюша. - Я слишком часто бегаю по лесу. По
крайней мере двумя странностями с сегодняшнего дня меньше.

- Элла не зря говорит, что ты циник, - сказал Веня, морщась от боли. - Ты
имеешь в виду мельницу и медведя?

- Да, прогресс цивилизации сильно бьет по сказкам. Сказку, как видно,
можно эксплуатировать. В хороших ли, плохих целях, но эксплуатировать. Медведь
стреляет из пушки, а из селедки делают осетровую икру. Главное, чтобы никто не
удивлялся. Был бы дракон, сторожил бы колхозный амбар.

В комнате разливались голубые сумерки. Далеко-далеко раскатился гром,
потом на мгновение комнату высветило зарницей.

- Свет зажечь? - спросил Андрюша.

- Не надо. А если это не сказка? - сказал Вениамин. - Если ей есть
физическое объяснение?

- Что ты имеешь в виду? - спросил Андрюша.

Ему хотелось спать и не нравилось, как блестят глаза Вениамина. Ангелина
звенела посудой - мыла ее на кухне.

- Марциальные воды, - сказал Вениамин. - Эти загадочные марциальные воды
для императрицы.

- Которые были развенчаны коварным медиком Блюменквистом.

- Но если в восемнадцатом веке до Петербурга докатился слух, он должен был
на чем-то основываться!

- Кто-то хотел выслужиться и сыграл на царицыном суеверии, - сказал
Андрюша и задремал. Слова Вени достигали его сознания, но путались с дремой, с
началом сна.