поступил в два университета сразу, а через год бросил оба. Мало кто из
моих аспирантов, да и коллег, знает, что у академика Рубина нет диплома. И
не надо. Мне было жалко тратить пять лет на эту тягомотину. Меня намного
больше интересовали девушки, и я никак не мог подумать, что когда-либо
буду преподавать сам. Я искал _с_в_о_ю_ дорогу. На ощупь, не думая ни о
престиже, ни о последователях. Придись тогда мне по душе стезя
монтажника-высотника, я стал бы им. Но нравилось мне другое. Теодор
Иоганнович Дуббо как-то признал, что теперь три института занимаются
решением "проблемок" Рубина. Я, помнится, удивился: неужели всего три?
Возможно, впрочем, что остальным мои задачки пришлись не по зубам.
на меня, как нитка на катушку. со всеми своими присутствиями,
лабораториями и отделами. Разумеется, наматывали нитки с двух сторон и
строго равномерно. Еще бы! Проблема боэция - полная паритетность (смотри
пункт 1-й Порт-Робеспьерской декларации). Боэций - это дорога в Дальний
Космос.
премилые лаборантки и - никакой канцелярщины. Для оформления результатов
существовала дирекция. И она, не стану отрицать, оправдывала свое наличие:
отчеты переплетались в тончайший сафьян, снабжались великолепными
заставками, тиснением, виньетками и миниатюрами. Отпахав шестнадцать лет
под двойным гражданством (до сих пор не могу понять: как они меня делили,
вдоль или поперек? И кому какая часть доставалась?), я понял, что главная
задача не имеет решения.
Институте, дело рук Дуббо, но пару лет спустя стало вполне очевидным, что
Теодор - только исполнитель. И самое страшное, что музыку эту никто даже и
не заказывал - шарманка крутилась по инерции.
как новая идея, объединяющая всех. В свое время люди из Союза предложили
было такую идею, но даже сами не сумели разобраться, что она из себя
представляет. Общие рассуждения никого не устраивали. Простые решения
тоже. А идея стала знаменем для обеих держав: в одной на нее слепо
молились, в другой - бездумно плевали. По разные стороны никому не нужных
баррикад строили светлое будущее и дядя Марик с Делавэрианы, и дядя Сеня с
Якирии. Я бывал в гостях у обоих и не мог понять, в чем, собственно,
разница между ними. Зато было общее - ужас перед войной. Страх требовал
защищаться, и баррикада росла, росла, росла, хотя никто и не собирался
нападать. Все свыклись с ожиданием Армагеддона и уже не могли представить
себе жизнь без этого ожидания.
лишь тогда, когда человечество станет единым.
лица бывают у иных студентов, когда им не все понятно, но очень интересно.
После лекций такие ребята обычно подходят и просят консультации...
невиданный скандал. Больше всего руководство обеих держав покоробила
фраза: "Реальная идентичность двух ведущих государств делает возможным их
быстрое и безболезненное слияние".
друг друга, они заявили, что я не понимаю ни идеалов демократии, ни идеи
единства, что подрываю основы мирного соревнования, поступаюсь принципами,
лью воду на мельницу, подливаю масло в огонь и обливаю грязью. В
заключение они хором сообщили, что через пятнадцать минут мой кабинет
будет опечатан.
лишили меня всех наград и званий, что ученики скопом отрекаются, а
некоторые даже клеймят, и что моя провокационная выходка гневно осуждена
школьниками, домохозяйками, физкультурниками и всей прогрессивной
общественностью...
улыбаясь, приглашают меня вернуться, приманивают отнятыми когда-то
побрякушками. А ведь не изменились ни они, ни я. Что же случилось? Рубин -
это Дальний Космос. Но Дальний Космос - это единство. Неужели "верхи"
поумнели?
"Пирамиды - гниль; Космос - гниль. Истина в простоту, труде, послушании".
Так говорит Любимый и Родной.
нашел ответ. Если захочет. Но чтобы захотеть, надо уметь искать.
равны между собой. Это так?
"теории" не предполагают абстрактных рассуждений. Теперь ему придется
думать.
Это подарок. Полезный. Я выполню долг борца, а потом расскажу Вождю о
твоих вопросах. Он знает ответ...
ежедневный ритуал. А еще - холодный душ. Позволять себе послабления не
хочу и не стану. Адмиралы не должны, опускаться. Даже на пенсии.
ненадобностью. Это все можно сделать, достаточно одного росчерка пера. Но
никто не заставит солдата забыть армию. Я приказал ординарцу убрать из
кабинета почти все портреты героев, чьи дела в моем сердце. Теперь я пью
утренний кофе в компании Ганнибала, Наполеона, Жукова. Они смогли бы меня
понять. Они знали, что такое отставка.
к просмотру. Капрал Перкинс, как всегда, безукоризненно пунктуален.
Старика следует отметить.
продолжаю выписывать и прорабатывать спецлитературу, хотя кое-кому это
кажется чудачеством. Впрочем, нет, сегодня поверх подборки "Батумский
ветеран". Любопытно. Бюллетень выходит нерегулярно, но, как правило,
содержит интересные данные. Траурная рамка. Опять кто-то из наших. Что?!
Откуда эта мерзкая рожа? Тоже мне, ветеран нашелся. "Сотрудники и близкие
с глубоким прискорбием сообщают, что на шестьдесят девятом году жизни в
результате сердечного приступа скончался бизнесмен Аттилио Шарафи...". Ну
и оперативность! - вчера накрылся, а сегодня некролог. И где! Дожили...
Проклятые торгаши и сюда ухитрились просочиться. Всю жизнь в шезлонге, в
кресле, худшая рана - геморрой, слезки из-за краха на бирже. Что они знают
о настоящих потерях? Послать бы этого азиатского макаронника на Дархай и
от чего-чего, а от разрыва сердца боров бы точно не сдох.
"Батумского ветерана".
"Оклахомскую правду". Газета солидная, заслуживает доверия, информативна.
И снова - черная рамка: "Погиб при исполнении служебных обязанностей".
Хорошее лицо. Солдатское лицо. Мог бы еще жить. Вообще-то мои коллеги
относятся к "Мегаполу" с сомнением. Ни то ни се. Но драться они умеют, и я
лично их уважаю. Вот такие вот парни, как этот Холмс, заслоняют собою