следовало, где нельзя находиться ничему живому... Кроме меня, потому что мне до
сих пор везло, а Максютов именует мое везение устойчивостью к "эффекту
отталкивания". Он уверовал еще тогда, после моей поездки на Валдай к
уполовиненному коттеджу. "Между нами, Алексей. Стоило мне только подумать о том,
чтобы самому туда съездить... конечно, не поехал бы, а так, чисто
гипотетически... Так вот, стоило мне только подумать, как страшно разболелся
зуб. Запломбированный. И сразу все прошло, как только я вызвал тебя.
Улавливаешь?"
Трудно не уловить. Ему по-прежнему ничего не понятно в "эффекте отталкивания",
кроме того, как надо действовать при малейших признаках его проявления. Капитан
Рыльский, ату!
Гав!
Подкравшись исподтишка, мокрый кулак ветра злобно ударил мне в лицо, и так же
внезапно расступились прилепившиеся к кромке обрыва сосны. Я едва не шагнул вниз
и даже ногу занес, но успел одуматься. Ф-фу... Расшагался! До дикого
нагромождения скальных обломков, простодушно выставивших мне навстречу острые
зубцы, лететь было не так уж долго, а кувыркнулся бы через голову - и привет.
.Поди определи потом, что послужило причиной: специфика "эффекта отталкивания"
или посторонний фактор в виде собственной дурости. Хреновая из тебя лакмусовая
бумажка, капитан Рыльский...
Настоящий каменный хаос - вот чем был восточный берег. Свинцовая вода, врываясь
в гранитные лабиринты, пыталась обмануть, делая вид, будто пропадает среди
камней, и с пушечной силой неожиданно выстреливала фонтаны из незаметных
расщелин. Я двинулся по краю обрыва, ища место, где мог бы спуститься без риска
поломать ноги, и тут увидел человека.
С первого взгляда стало ясно: рыбаки не наврали ни словом; когда же, глотая
ветер, я все-таки спустился, осторожно переползая с глыбы на глыбу и избегая
прыжков, удивление мое едва ли не возобладало над чувством опасности.
Невысокого роста тщедушный лысоватый человечек с печально-бессмысленным лицом...
Действительно облаченный в черный костюмчик-тройку, при темном галстуке, он
совершенно неподвижно, как изваяние, сидел на краю плоской плиты, привалившись
спиной к остро торчащему гранитному обломку. Вряд ли удобный обломочек - весь в
колючих гранях... Предельно резко бросалась в глаза абсолютная неуместность
этого человека здесь, где и я-то в своей куртке спасателя выглядел не очень
убедительно, а в самый раз подошел бы, пожалуй, одетый в шкуру викинг с рыжей
бородищей, горчащей из-под рогатого шлема, а уж коли викинги больше не
встречаются, сошел бы на крайний случай местный рыбак в заскорузлом от морской
соли прорезиненном плаще... А тут смотрите-ка - насквозь промокшая, хоть
выжимай, но все же белая сорочка! Костюм, словно для банкета в честь
собственного юбилея. И почему-то - диссонансом - некогда светлые, а теперь
серые, пропитанные водой парусиновые туфли.
Человек дрожал и вроде бы даже прискуливал - за воем ветра было не разобрать, -
а из обоих глаз текли слезы. Человек сидел на штормовом ветру и плакал от
холода, не пытаясь укрыться, сидел уже пятые сутки, покорно отдавая себя во
власть всем стихиям, и даже не отворачивал лица от ветра. На меня он не обратил
никакого внимания.
- Вы меня слышите?
Пришлось прокричать ему это еще раз в самое ухо, и только тогда он вздрогнул, но
взгляд остался бессмысленным. Человек не замечал меня в упор.
- Эй! - позвал я и хлопнул в ладоши перед его лицом.
Никакой реакции. Даже не моргнул. Подбородок и щеки - в темной щетине. Ну, это
понятно. Дыхание нехорошее, хриплое. На щетине подбородка какая-то размокшая
коростинка - не след ли от иссякшей струйки слюны?
Так. Он не только замерз до полусмерти, он еще и обезвожен!
Водки? Нет, потом. Воду я с собой не брал, зато вокруг ее имелось сколько угодно
- то ли дождевая, то ли просачивающаяся по незаметным трещинам из верхнего
болотца, она заполнила все впадины в граните. Во всяком случае, прибой сюда не
достреливал, разве что соленая морось. Я прополоскал горло, сплюнул. Не
родниковая, но пить можно.
Надо было видеть, как он пил из моей ладони! Ни один птенец в гнезде так не
тянул рот за гусеницей, как этот тип за пригоршней солоноватой воды, стоило лишь
смочить ему губы. Между прочим, до ближайшей лужицы он мог бы дотянуться сам,
для этой операции ему не потребовалось бы даже вставать!
Могут ли паралитики дрожать всем телом?
Понятия не имею.
- Вы слышите? - проорал я еще раз с тем же результатом. Толкнул - и испугался:
человек мягко повалился набок, я едва успел его поддержать. Он был дряблый, как
тряпичная кукла. И вдруг неудержимо раскашлялся, выплюнув на гранит коричневый
сгусток.
Надо поднять его. Во что бы то ни стало. Сидеть четверо суток на камне - это
почти смерть. В здешних краях первый снег может выпасть уже в августе, а сейчас
не август - октябрь! Бить буду, но подниму.
- Эй, ты! - заорал я, корча зверскую рожу. - Турист хренов! Тебя пинками поднять
или сразу пристрелить, чтоб не мучился?
Бесполезно. С тем же успехом можно поднимать уговорами штангу. Не только встать
и идти - он не смог шевельнуться и лишь хрипло застонал, когда я аккуратно
надавил на болевую точку. Вот зараза. Нет, я понимаю: как минимум крупозное
двустороннее, если судить по хрипу и кашлю, плюс общее переохлаждение, плюс
обезвоживание - такой коктейль уложит на больничную койку и
здоровяка-спортсмена. Но откуда взялась мышечная атрофия?
Чудеса-юдеса, магии-фагии... Некий субъект одевается так, словно собирается в
театр на премьеру, однако. вместо того неизвестно зачем едет на лоно очень
негостеприимной природы, непонятно на чем достигает пустынного острова и пятые
сутки сиднем сидит на холодном ветру, не слышит, не видит и не реагирует.
Клиника. И то ладно, что налицо болевая чувствительность. Воду пьет, но если его
не поить, готов умереть от жажды. Допустим, на острове его поражает инсульт...
Нет, не похоже. Одежду эта версия никак не объясняет. Медикаментозный эффект?
Гм, версия богатая, отложим ее на потом... для тех, кто будет изучать клиента и
мою видеозапись. Самоубийца-мазохист? Бред. Сумасшедший? В принципе, возможно.
На психа можно списать и парадную одежду, и нелепые парусиновые туфли, и вообще
что угодно. Беглый псих, разжившийся где-то костюмчиком, приплывает на" остров
на краденой лодке, ничтоже сумняшеся отпихивает плавсредство от берега и впадает
в ступор... Версия проста и симпатична, ведь в действии "эффекта отталкивания" я
до сих пор не уверен, всех аргументов "за" - чайка, комар да заяц. Нет
статистики, нет и факта. В конце концов, из семи предполагаемых аномальных зон,
где мне пришлось работать, в пяти не оказалось никаких следов аномальности,
кроме воображаемых, - так почему же и здесь не случиться такому же
недоразумению?
Нет хуже, чем врать самому себе. Я встряхнулся, и сейчас же ожила связь -
Шкрябун снова не утерпел.
- Алексей, как ты? - Видно, дедок мало чем ему помогал.
- Все в порядке, я на месте.
- Тот человек... там?
- Так точно. Наш клиент... Готовьте эвакуацию по плану. И врача... Как поняли?
- Понял, Алексей.
По плану - это с того пляжа, где меня высаживали. Вот еще задача: проверить, к
чему привязан "фактор отталкивания" - к месту или объекту? Вернее, в дан-. ном
случае - субъекту. А это значит, что мне придется тащить его на себе обратно
через весь остров, потому что идти сам он не сможет. Хуже того: не сможет и
ехать у меня на закорках. Веселенькое дело...
- Ну-ка... - я примерился и крякнул, взваливая его на шею на манер горжетки. -
Виси тут и не брыкайся.
Клиент не брыкался. Вот только горжетка получилась увесистая.
Обратно я двинулся берегом. Хуже всего пришлось Начале, когда, согнутый в три
погибели под тяжестью клиента, я карабкался на обрыв. Дальше пошло легче.
Ледяной ветер уже не донимал - напротив, пот лил с меня градом, а что до мыслей
об опасности, то человеку с изрядной ношей уже после сотни-другой шагов трясись
от страха становится как-то неинтересно: будь что будет, а ты знай тащи, обходи
валуны, прыгай через расщелины да не скрипи зубами. Ну, еще, чтобы уж совсем
отвлечься от дурных мыслей, примечай особенности местной природы и соотноси их с
картинками из учебника физической географии для пятого класса: вот тут береговой
обрыв обнажил классическую синклиналь из серого гранита со слюдяными прожилками,
а всего в ста шагах впереди - столь же классическую антиклиналь, но уже розовую,
наверно, из полевого шпата... Уже в чреве "Ми-8" я механически отметил сжатые в
нитку губы и напряженное лицо Жоры Гаврилюка, постепенно светлеющее по мере
удаления от острова. Я даже удивился: чего это он?
Вертолет тянул над водой низенько, как крокодил из бородатого армейского
анекдота. Спасжилеты - надеть! Катеру - выйти в море и страховать!.. И снова под
ногами был гранит, но уже материковый. Шкрябун хлопал меня по плечу. Штукин и
Гаврилюк затеяли прежний спор о привязке "фактора отталкивания" - все-таки к
месту или к объекту? Член-корреспондент и ефрейтор запаса Топорищев язвил над
молокососами. Паранормальный дедок совал мне в рот горлышко фляги. Словом,
радости было больше, чем от блестяще проведенной сложнейшей операции против
Моссада или ЦРУ. О летчиках и моряках все забыли. Гип-гип!.. Наша взяла, ребята!
Еще по полета граммов на брата - и в Кемь!
- Обувь, - сказал Топорищев, как каркнул. Ага, тоже заметил.- Что?
- Странная обувь. Не лаковые ботинки, а...
- Разберемся, - буркнул Шкрябун.
- Вон на левой туфле подошва скоро отвалится.
- Разберемся, сказано.
- Я знаю, что это такое, - подал голос Коля Штукин. Он отчего-то морщился.
- Ну?
- Ритуальная одноразовая обувь финского производства. Я недавно тестя хоронил в
точно таких же.
Кажется, не только у меня отвалилась челюсть. Козлобородый паранормал Шкрябуна,
попятившись, мелко и часто закрестился. Живой труп в пресловутых белых тапочках
лежал у наших ног, закутанный в две плащ-палатки и продолжал нудно постанывать -
но уже с заметными опытному уху нотками блаженства.
Видимо, согрелся.
Налетчиков было шестеро. Все как один - тренированные, ловкие, превосходно
Панов Вадим
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Марко Джон
Никитин Юрий
Прозоров Александр