Чтение 19–й страницы книги ~Когда отступают ангелы~

уже забыл о пещерке, о Грише с Люськой, даже город, мерцавший на
горизонте, словно бы погас. Остались только ненависть, темнота и круглый
немигающий глаз дьявольской игрушки. Вот оторвет ногу к чертовой матери...

"Что же я делаю?!"

Я выругался шепотом и нажал пальцем босой ноги на курок.

На секунду меня обдало не то жаром, не то холодом - чем именно, не
разобрал, слишком уж быстро все случилось. Насыпь, на которую я опирался
спиной, исчезла, и я, потеряв равновесие, повалился на гладкий пол,
вскинув босую ногу. Целую и невредимую. Ну что ногу не оторвало - это я
еще понять могу. А вот то, что на ней, подобно раку, защемив большой
палец, все еще болтался пистолет... Впрочем, удивляться мне было некогда.
Я сорвал пистолет с ноги и вскочил. Стены - кругом. Вот она, камера
коллектора...

Не раздумывая, я двинулся прямо на стену, как будто ждал, что она
передо мной расступится. Не расступилась. Грубая броневая плита без
единого шва. Приблизительно на уровне глаз она была побита и чуть
вдавлена, словно ее пытались уже то ли проломить, то ли проплавить. Потом
я обратил внимание, что машинка моя сдохла. С какой бы силой я ни
стискивал рукоять пистолета - мурашек не было. Все правильно. По логике он
и не должен действовать в камере коллектора. Должен сработать какой-то
предохранитель...

И куда же это я себя загнал?.. Трогая ладонью грубый металл стены, я
обошел камеру кругом и снова остановился возле выбоины.

Постой-постой... Предохранитель?

Сам не знаю, что это на меня такое снизошло, но в следующий миг я уже
сдвинул ствол, разъял рукоятку, вынул стеклянный экранчик... Стоп! Дальше
можно не разбирать. Вот она, деталька, на виду...

Я подковырнул ее лезвием перочинного ножа, и, полупрозрачная, словно
наполненная светом, она выпала на пол и разлетелась под ногами в мелкую
стеклянную крошку.

Медленно, опасаясь коснуться ненароком какого-нибудь контакта, я
вставил на место экранчик и состыковал рукоятку. Задвинул ствол до упора -
и в тот же самый момент брызнули мурашки...

Я постепенно вскинул пистолет к выбоине в стене и утопил спусковую
клавишу.

Интересно, рискнул бы я тогда выстрелить, зная наперед, что из этого
выйдет? Ох, сомневаюсь...

Грохот? Скрежет? Шипение?.. В жизни своей я не слышал звука страшнее.
Пол вывернулся у меня из-под ног, и я кубарем полетел вперед - в искрящую
электрическими разрядами черноту.

...Я полулежал-полусидел на гладкой, волнообразно изогнутой
поверхности, а в метре от моего плеча трещало и сыпало искрами короткое
замыкание. В его синеватом, вспыхивающем и гаснущем свете я увидел прямо
перед лицом грозный блеск обнаженного металла, словно кто-то держал у
моего горла огромное кривое лезвие.

Боясь пошевелиться, я скосил глаза вправо. Там, отражая какой-то
бледный полусвет, изгибались еще два таких же лезвия. Осыпаемый искрами, я
начал осторожно протискиваться туда, вжимаясь спиной в гладкую,
наклоненную от меня стену. Добравшись, понял, что свет сеется из глубокой
прямоугольной ниши, до нижнего края которой я вполне достаю рукой.

Кое-как забравшись в нее, я смог наконец оглядеть целиком мерцающую
металлом конструкцию.

Представьте себе клубок... Нет, не клубок - путаницу огромных и, как
мне показалось, стальных лент - каждая шириной до полутора метров, а
толщиной... Плита. Броневая плита. Причем это была не беспорядочная груда
лома - ленты изгибались правильно, красиво, металл клубился, образуя
что-то вроде гигантского цветка.

Потом до меня дошло, что ниша, в которой я сижу, - вовсе не ниша, а
скорее тупичок, оставшийся от какого-то коридора. Остальное было отхвачено
напрочь - наискось, как бритвой...

И лишь после этого я сообразил, что произошло.

Передо мной мерцала металлом камера коллектора, пожравшая сама себя,
вывернутая наизнанку моим последним выстрелом. Я посмотрел в самую гущу
оцепеневшего стального смерча и содрогнулся, представив, что стало бы со
мной, будь я в него затянут...

Кстати, машинка, каким-то образом не оброненная во время всех этик
кувырков и падений, снова была мертва. Теперь уже навсегда.

Стены тупичка медленно гасли. Единственная целая стена на треть ушла
вбок да так и осталась в этом положении, так ее и заклинило... Тут я
вспомнил наконец, зачем я здесь, и тяжело поднялся на ноги. Пролез в
вертикальную полуметровой ширины щель и оказался в другом коридорчике,
стены которого болезненно трепетали синеватым бьющимся светом. Одна лишь
торцовая стена сияла ровной медицинской белизной. Я шагнул вперед, и она
исчезла - скользнула в пол, открывая мне путь в глубь корабля, к самому их
горлу...

Мне бы только до вас добраться!..

Припадая на босую ногу, я шел сквозь корабль, и стены едва успевали
отскакивать - вверх, вниз, в стороны... Последний тупик, последняя
расступившаяся переборка - и я ворвался, прихрамывая, в круглое помещение
с пультами вместо стен.

Навстречу мне вскочили двое - ангелы. Один молоденький - таким,
наверное, Гриша был лет в семнадцать. Другой пожилой, с тусклыми волосами,
- таким, наверное, Гриша будет лет в пятьдесят...

Секунду мы смотрели друг на друга: аккуратные, подтянутые ангелы в
чистеньких комбинезончиках и я - расхристанный, грязный, одна нога -
босая, в руке - тусклый от пыли пистолет.

- Что, чижики? - выдохнул я наконец. - Не ждали?..

Они выхватили оружие одновременно. Я увидел две тусклые мертвые
линзы, и губы мои повело в злобной усмешке. Так стальные листы ведет после
отжига.

Им хватило доли секунды понять, что машинки их сдохли и что они оба
стоят передо мной безоружные. Я сделал шаг, и ангелы попятились.

Припадая на босую ногу, я подошел к плоскому, как стол, пульту в
центре рубки и с маху грохнул белесый от пыли пистолет об его чистенькую
гладенькую поверхность. Сел в капитанское - или какое там? - кресло и,
подавшись вперед, бешено уставился на пожилого.

- Доигрались? - с ненавистью выговорил я. - Допрыгались, ангелочки?..

Я знал, что живым мне отсюда не уйти. А еще я знал, что начну вот с
этого самого пульта в центре рубки. Жаль только - ничего тяжелого нет под
рукой. Ладно! Кулаками буду расшибать, головой, чем попало!..

- Как вы проникли сюда? - с запинкой спросил пожилой ангел по-русски.

- Не твое собачье дело! - прохрипел я.

- Простите?..

На их смуглых лицах стыли растерянность и страх. И я понял вдруг, что
на корабле нас всего трое: я и они. А остальные, видно, в разбеге - Гришу
ищут...

- Слушай, ты! - сказал я пожилому. - Если кто-нибудь из вас хоть
пальцем Гришку тронет - не жить тебе, понял? И ангелочкам твоим - не жить!
Так им и растолкуй!..

Он не слушал меня. Он смотрел на мою растопыренную пятерню, упершуюся
в приборную доску.

- Я прошу вас не трогать пульт!

В голосе его была тревога. Я поглядел на клавиши, и что-то остановило
мое внимание. Что-то очень знакомое... Вот оно! Четыре квадратные черные
кнопки впритык друг к другу. Те самые кнопки, которые Гриша нацарапал
когда-то прутиком на асфальте. Меня обдало со спины такой волной озноба,
что я даже выпрямился в кресле...

Следя за тем, как у пожилого меняется лицо, я наклонился к пульту и
надавил первую кнопку.

Верхнюю левую - раз, нижнюю правую - два раза, верхнюю правую и
нижнюю левую - одновременно... Теперь осталось - верхнюю левкою...

Мой палец остановился в сантиметре от кнопки.

- Нажать?.. - сипло спросил я.

Пожилой был бледен.

- Вы тоже погибнете, - быстро предупредил он.

- Ага... - Словно вся пыль щебкарьера осела у меня в горле. - С тобой
за компанию... А народ-то твой весь - в поле... А вернуться-то им будет -
некуда... Вот такие дела, дядя...

Смуглое лицо пожилого ангела окаменело. Несколько огоньков на пульте
бились, как в истерике, исходя прерывистым мушиным звоном. Надо полагать,
с того самого момента, как я нажал в камере коллектора спусковую клавишу
моего пистолета.

- В общем, так... - сказал я. - Слушай сюда... Вы сейчас собираете
манатки...

- Простите?..

- Собираете манатки! - яростно повторил я. - И исчезаете отсюда к
ангельской вашей матери! Слушай сюда! - заорал я, заметив, что он опять