Чтение 19–й страницы книги ~Остров Русь~

Иван пришел к Марье-искуснице сам не свой. Еще с порога он гаркнул: -
Марья! Борща! - и прилег в горнице на дубовую лавку.

- Сейчас, Иванушка, - заторопилась Марья, зажав фартуком горшок с
наваристым борщом. - Сейчас, светик мой. Тебе со сметанкой?

- Все равно, - скорбно сказал Иван. - Со сметанкой.

Он мрачно хлебал борщ, а Марья, усевшись напротив, ласково
поглядывала на него, не забывая подрезать хлеба белого.

Когда Иван утолил первый голод, обсмоктал косточки и съел на закуску
гроздь бананов, настроение его слегка улучшилось. Он даже взял у Марьи
пригоршню семечек и сделал вид, что лузгает их.

- Что ты, молодец, невесел, что ты голову повесил? - поинтересовалась
Марья. (*28)

- Как же мне не горевать? Вызвался я помочь Василисе Прекрасной, а
как - ума не приложу, - горько признался Иван.

- Василисе? Она девка хитрая, задаст задачку, хоть стой, хоть падай,
- призналась Марья. - И чего ты ей наобещал, недотепушка мой?

- Кащея найти, сережки василисины у него отобрать, Василисе в срок
доставить. А сроку того - неделя без одного дня.

- Это служба, не службишка, - согласилась Марья. - А в чем незадача?

- Как мне путь найти к Кащею? Там-то я с друзьями справлюсь, укорочу
нечисть.

- Кащей-то бессмертный! - предупредила Марья. - Ладно, путь к нему я
укажу. Есть у меня зеркальце волшебное, чего хочешь покажет. Счас мы его и
проэксплуатируем... Так, куда же я его засунула? Последний раз доставала,
когда Емеле картинки заморские, срамные, демонстрировала, потом убрала
недалече... А! В спальне моей, под подушкой! То-то спать жестко было...

Оставив дурака размышлять над своими словами, Марья проворно сбегала
за зеркальцем и установила его на столе. Зеркальце было маленьким,
квадратным, с отколотым уголком и частично облупившейся амальгамой.

Свет мой, зеркальце, скажи,

Да всю правду покажи,

Как бы нам пройти к Кащею,

Чтоб намылить ему шею?

- застенчиво попросила Марья.

Зеркальце затряслось, загудело, покрылось красными, зелеными и синими
полосами, потом посредине его появилась светящаяся полоса. Донесся плеск
волн.

- Изображение барахлит, - призналась Марья, и постучала по зеркальцу
кулаком. На мгновение мелькнула вода, песчаный берег и чье-то злое лицо. И
все. Зеркальце покрылось мелкими квадратиками, сеткой окаянной, и больше
ничего не показывало.

- Силен Кащей, - вздохнула Марья. - Чары наложил. Не получится у нас
дорогу к нему увидеть.

И тут дураку пришла в голову гениальная мысль.

- Марья! А может зеркало показать кавказца Кубатая? Говорят, что он
все на свете знает, даже к Кащею дорогу!

Марья хмыкнула и сказала:

Свет мой, зеркальце, мечтаю

Я увидеть Кубатая,

Что на свете всех умнее,

Всех румяней и белее!

Зеркальце загудело, на мгновение показало князя Владимира ("Это оно
так, подстраховывается", - пояснила Марья) и неожиданно выдало изображение
большой, знакомой Ивану избы.

- Изба-читальня боянская! - ахнул дурак.

А зеркальце уже демонстрировало им дюжего усатого молодца с зелеными
волосами. Молодец крутил ус и объяснял боянам разницу между ямбом и
хореем.

- Так вот ты какой, Кубатай-кавказец! - ахнул дурак. - Спасибо,
Марьюшка. Этого бояна я в два счета к нам завлеку, а уж тут выпытаем все
помаленьку.

И дурак бросился взнуздывать Гнедка.

Повезло Ивану-дураку, ох как повезло! Бояны-то народ дружный, своих в
беде не бросают. И если б стал он похищать Кубатая прямо из боянской избы,
завязалась бы сеча жестокая. Пришлось бы дураку или отступать несолоно
хлебавши, или всю культуру русскую под корень истреблять.

К счастью, Кубатай от общества немеряно пьющих боянов опьянел
капитально. Вышел он на крыльцо, отдал должное природе-матушке, решил в
уме пару дифференциальных уравнений, сочинил сонет о красоте русской ночи
и стал уж было в себя приходить... Как вдруг, откуда не возьмись, появился
Иван-дурак!

- Здравствуй, Кубатай! - отвесил он поклон. - Исполать тебе, мудрый!

- Здравствуй и ты, дурак, коли не шутишь, - сказал Кубатай,
мечтательно глядя в небо. - А откуда ты меня знаешь?

- Кто ж тебя не знает? - притворно удивился Иван. - Слух о тебе
прошел по всей Руси великой.

Кубатай ласково кивнул Ивану и ткнул пальцем в небо.

- Видишь ту звездочку ясную, Иван?

- Вижу. То...

- Венера! - мрачно сказал Кубатай. - То Венера подлая!

- Да какая ж Венера, - удивился дурак. - Это полярная звезда. Венеру,
поди, только по утрам и вечерам видно!

- Да? - удивился Кубатай. - А как похожа... Стой! А ты... не сфинкс?

- Кто-кто?

- Не сфинкс ли ты часом замаскированный, а, Иван? Покайся, я все
прощу!

- Дурак я, - грустно признался Иван. - Но не сфинкс.

Кубатай расслабился и улыбнулся:

- Знаю. Это так... на всякий случай. Работа такая. Иван, ты меня
уважаешь?

- А как же!

- Хорошо... - Кубатай погрузился в молчание. Из избы доносились
голоса боянов, разучивающих новую былину.

- Кубатай, а, Кубатай! - подал голос Иван. - Поехали со мной!

- Зачем? Мне и тут хорошо!

- Я тебе вопросы буду задавать, а ты - отвечать мудрено!

Кубатай заколебался.

- Нет, тут веселее...

Иван, которому страсть как не хотелось прибегать к крайним мерам,
достал из кармана пригоршню семечек. Глаза у Кубатая вспыхнули ярче, чем
полярная звезда на пару с Венерой.

- Иван... Дай щелкнуть разок...

- На, - согласился добрый Иван. И тут ему пришла в голову поистине
гениальная идея. Уже вторая за день!

- У меня дома мешок таких, - небрежно сказал он. - Два мешка. Три.

Кубатай похлопал его по плечу:

- Хороший Иван... Хороший русский Иван... Семечка...

- Поехали, я тебе полмешка отсыплю! - пообещал дурак.

- Летс гоу! - непонятно воскликнул Кубатай. Через минуту они уже
сидели на ивановом Гнедке, который мерно трусил к Марьюшкиному дому. Вдали
противными голосами кричали дикие попугаи. Дорогу перебежал черный бабуин,
и Иван сплюнул через левое плечо - от дурного глаза. Сплюнул не совсем
удачно, но Кубатай не обиделся, потому что дремал. Проснулся он лишь у
самого дома, и сонно спросил:

- Иван, Иван... А ты не Стас?

- Нет, - дурея больше обычного ответил Иван.

- И даже не его старший брат Костя?

- Не знаю таких, - осторожно промолвил Иван. Кубатай вздохнул.

- Эх, был у меня такой друг... Маленький, но настоящий. Всерьез меня
принимал.

Сообразив, что в душе Кубатая задеты какие-то сентиментальные струны,
Иван молчал.

- Эх, - вздыхал Кубатай. - И как же я их не укараулил? Такая общность
душ, как у нас со Стасом, раз в пятьсот лет бывает! Мы бы с ним охотились
вместе, на пры... на сапогах-скороходах прыгали, диверсии учиняли...

- А где твой друг-то? - поинтересовался Иван. - Басурманы в полон
увели? Враз отобьем!

Но Кубатай только вздыхал и повторял вполголоса:

- Всерьез... всерьез... Как взрослый к взрослому относился...

Так, с полупротрезвевшим Кубатаем за спиной, Иван и въехал на
просторный Марьюшкин двор. Из хором доносился дружный храп тридцати трех
богатырей.

- Где семечки? - начиная что-то подозревать спросил Кубатай.

- В подполе, - схитрил Иван. - Пойдем.

И они пошли.

Очутившись в каменном подполе, уставленном бочками с медовухой и
мешками с кокосами, Кубатай вмиг протрезвел полностью.

- Где семечки? - тревожно озираясь спросил он.

- Обманул я тебя, - признался Иван. - На всякого мудреца довольно
простоты.

И он, на всякий случай, достал булаву. Кубатай вздохнул и сел на
мешок.

- Чего тебе надобно-то? Выкупа богатого?