Чтение 19–й страницы книги ~Баймер~

Сергей прервал весело:

- Илья Юрьевич, а разве не так?

А Гриць добавил угрюмо:

- Теперь эти общечеловеческие у всех.

Конон отмахнулся:

- Так, я о другом. Я о том, что та дрянь, которая не желала работать, теперь выглядит победителем. Мы надорвались не потому, что враги помешали. Мы надорвались сами по себе, но эта дрянь спешит встать в позу победителей. Эта дрянь тычет пальцами, орет: а мы ж говорили! А мы ж предупреждали!.. А мы ж предостерегали! А чтобы их победа выглядела значительнее, и чтобы потомки им задницу целовали за спасение, они придумывают и расписывают те ужасы, которые были при этом великом строительстве!

Сергей хмыкнул.

- Эх... они не просто орут, но и демонстрируют, что добыли, пока мы жилы рвали на великой стройке. У них дачи, машины, огороды, а у нас только истертые в кровь ладони. А это, знаете ли, на простого человека действует. Всякий предпочитает дачи и огороды, даже я предпочту. Не бери в голову, шеф!.. Чой-то ты чересчур разобиделся на придурков.

Конон зло стукнул кулаком по столу.

- Да это только мы знаем, что они - придурки. Вы их тут зрите поодиночке, а я насмотрелся скопом, когда они все слетелись... И наслушался. Эти придурки, умело устроившиеся в жизни вроде бы оппозиционеры власти, снова присваивают себе титул "интеллектуальной элиты". Интеллектуальной элиты страны, а то и всего человечества! Именно эта интеллектуальная элита человечества в свое время умело и аргументировано доказывала Копернику и Галилею, что те несут бред о шарообразности Земли, эта элита высмеивала Колумба и Магеллана... Черт! Эта элита отличается от остальной части населения лишь тем, что копается в огородах. Еще тем, что сидит на ее шее и потому имеет больше времени для самоусовершенствования, но вот после такого самоусовершенствования она лишь любуется собой. И дает нам возможность любоваться собой на экранах телевизоров, с обложек журналов, слушать их бархатные речи о великой роли культуры, при этом тыкая в свою грудь не совсем чистым, но наманикюренным пальцем. Слава компьютерным богам, пока еще не лезут в Интернет! Компов боятся, к тому же страшатся и избегают подлинной гласности.

Сергей деликатно возразил:

- Ну да, избегают! Да они задницу вылизывают любому телеведущему... вон посмотрите, как лебезит и поддакивает, только бы пригласили еще! Как рассказывает, что его обижали при Советской власти, "вырезали все лучшее", притесняли... хотя все знаем, что именно тогда они все и сумели устроиться, как нынешние олигархи!.. Писатель - не спортсмен, у писателя у каждым прожитым годом больше ума, мудрости, литературного мастерства. Или же надо признать, что они не писатели, а политики: свалили Советскую власть, а писать-то не умели? И читали их за якобы крамольность, хотя власть издавала их массовыми тиражами? А вот сейчас пришел час истины? Эти ребята всегда умели прекрасно устраиваться при любой власти. Да, они были борцы против режима. Ну, я согласен на такой термин, хотя при том режиме им жилось в сотни раз лучше и финансово, и литературно, и слава была, и поклонение... Но вот режим пал. От них требуется теперь не имитация борьбы, а литература. Пришел Час Правды. Если они в самом деле писатели, которым мешали писать, то - пишите!

Глаза его зло блестели, под кожей вздулись желваки. Я подумал, что Сергей явно сталкивался с этими "борцами", голос звучит чересчур рассерженно. Мне, к пример, по фигу кто из них борец, кто все-таки писатель.

- Ты верно заметил, - сказал Конон, - что больше всего имена этой "интеллектуальной элиты" звучало... кой черт, звучало - гремело во времена Советской власти. Громче литавр прямо над головой. Эти интелектуалы и сейчас живы, в добром здравии, но где их стихи? А ведь пала та ненавистная власть, с которой они якобы боролись! Кто в политику ушел, кто в торговцы, а большинство просто забились в норы и шипят уже не на власть, а на Россию.

Гриць сказал успокаивающе:

- Шеф... Да по фигу, что о нас думают эти мамонты! Даже динозавры допотопныя!

Антон добавил:

- Слесаря! Агрессивное большинство, шеф.

Конон рыкнул:

- Тупость агрессивного большинства всегда раздражает. Мы по привычке их называем слесарями, но слесари как раз уже давно в меньшинстве. Агрессивное большинство - это так называемые культурные люди. Они знают, что "они культурные", у них высшее образование, они ж Пастернака читали... или слышали о нем, они все одинаковы как доски в заборе, что как раз и придает им убежденность в своей правоте: раз все покрашены одной краской, то их краска самая правильная! Вот и прут как танки на все, что хоть как-то отличается от их монокультуры. А "по фигу" нельзя, с этой лавиной все-таки надо драться. Нас мало, но мы люди, а они... культурное большинство.

Сергей сказал, как припечатал:

- А большинство всегда неправо. Всегда!

Я помалкивал, Конон явно раздражен, взвинчен, может быть потому и пришел сюда, в общую столовую, а не велел подать обед себе в кабинет. Там останется со своими мыслями, в таких случаях нервы горят, как солома, а инфаркты рвут сердце пополам, а здесь мы его отвлечем, подергаем в стороны.

Антон бухнул:

- Шеф, мы не враги, как вы уже могли заметить. Что вас так расстроило? Скажите, мы этих гадов размажем по стенам вдоль всего Окружного шоссе.

Конон стиснул челюсти, затем вдруг нервно рассмеялся.

- Не поверите... Когда уже все сделали, все подписали, был банкет, все расслабились, разговор о том, о сем, ничего важного, кто о погоде, что о любимой собаке, а меня черт дернул за язык брякнуть про игры!.. Представляете? Наверное, чересчур крепкое шампанское. Ударило в голову, мозги вышибло начисто.

Молча все переглянулись. В самом деле, забылся Конон. Расслабился в нашем обществе, забыл, что вне его мир совсем иной. Прежде всего, за окном всего лишь последний год второго тысячелетия, а мы здесь все уже в третьем. А там, на этом банкете, даже не второе тысячелетие, а, может быть, вообще первое...

Сергей бухнул:

- На бумкомбинате?.. Куда слетелись издатели, а половина из них - неудавшиеся писатели? Да, шеф... не умеешь пердеть в лужу - не пугай аквалангистов.

Глава 26

Тарелки опустели, Нюрка с утроенной скоростью засновала за нашими спинами, и вот уже на пустой столешнице матово блестят запотевшими боками бутылки с пивом, высится кувшин с абрикосовым соком, даже с мякотью, буржуи, а для меня Нюрка принесла большую чашку с дымящимся как вулкан кофе.

Конон прихлебывал пиво, хмурился, внезапно сказал со злостью:

- Осточертело! Сосед по банкетному застолью, это тупейшее существо, сразу же начал смотреть на меня с полнейшим чувством превосходства, как только узнал, что я... ну, что знаю компьютерные игры. Полный идиот, разве что не мочится в штаны, но тут же... Эх! Почему мы, умнейшие люди, должны играть тайком? Почему в компьютерные игры разрешено только малолетним, да и то мамани следят строго, чтобы дитя побаловалось не больше получасика, а потом за "дело".

Я увидел, что на меня поглядывают все чаше, разговор же о компьютерных играх, кашлянул для солидности, заговорил как можно убедительнее:

- Во-первых, хорошо бы заменить само слово "игры" на что-то приличное. Ведь слово это поганенькое... А когда его используют, то обычно подленько что-то скрывают. Обычно, позорное. К примеру, почитайте наших военных, вот уж дубы, которые никогда не сядут за компьютерные игры... У наших меднолобых что ни кровавое сражение, когда гибнут десятки, сотни или даже тысячи человек, то это просто нечто выИГРАнное или проИГРАнное. Пусть даже произнесут слово "сражение", но когда перед этим словом звучит "проИГРАнное", то как бы сразу навязывается нам, чтобы не воспринимали это серьезно. Игра ведь! А если выигранное, то опять же, не спрашивайте о количестве погибших - игра! Это и в самом деле когда-то были игры... игры королей. Войны - игры королей.

Антон хихикнул:

- Вообще-то класс!.. Верно врезал, пацан. Я сам читал, как про вторую мировую войну пишут: проИГРАнная Германией, выИГРАнная Россией и альянсниками. Ни фига себе игрулька: пятьдесят миллионов погибших... Пискаревское кладбище, концлагеря, Освенцим...

Конон кивал, сердито сопел.

- Точно. Сам никогда об этом не задумывался. Знаешь, а молодежь идет нам на смену не такая уж и тупая.

Меня слушали уже почти внимательно. Ободренный, я торопливо продолжил:

- Хорошо бы принять ряд мер, чтобы повысить престиж игр. Самая первая - подобрать самостоятельное название для этой бурно развивающейся отрасли. Ведь кинематограф получил собственное название еще в период, когда на самом деле был всего лишь движущимися фотографиями, а здесь уже мощная индустрия, что теснит Голливуд, а все еще слышим это дурацкое - "компьютерные игры"!

- А что, - спросил Конон заинтересованно, - идеи есть?

- Конечно! Можно назвать... от шумерского.... С переходом на хурритский... с влияние гиксоского...

- А гиксосы при чем? - спросил Сергей.

- Ну... К примеру, хохлы считают себя потомками гиксосов, что Древний Египет когда-то потоптали... Это поможет внедрить новый термин на Украине, там пятьдесят два миллиона этих...гиксосов. А в целом термин должен звучать вполне по-европейски, это поможет внедрить в латиноязычных странах.

Конон с сомнением покачал головой:

- Трудно будет всобачивать этот термин. Человечек ленив и нелюбопытен. Это раньше он за клочком информации отправлялся на край света, а теперь ему все приносят к порогу, бросают в почтовый ящик, пичкают с экрана телевизора, а завтра... нас вот уже сегодня!.. еще и засыплют лавиной по Интернету. Тупые не захотят расставаться с уже привычным словом "геймер", а тупых, как ты знаешь, большинство везде. Даже в правительстве.

Я нервно развел руками.

- Геймер, геймерство - не годится, увы, хотя уже этим словом пользуются. Гэймер - это игрок, и как бы мы не крутились, не изощрялись в объяснениях, это все равно не объяснения, а оправдания! А кто оправдается, тот сразу в проигрышной позиции. Да и не набегаешься за каждым с объяснениями.

Сергей тяжело вздохнул.

- Эт верна...

- Даже исключительная популярность игр, - продолжал я тороливо, - не вытащит их из "низкого" жанра. Как, скажем, футбол или хоккей, у них фанатов побольше, никто не приравняет к литературе, музыке, науке или искусству. А мы как раз понимаем, что компьютерные игры - это не игры вовсе, а более глубокое и одновременно высокое искусство, чем литература, музыка, театр или кино. Но только те монстры уже давно прошли стадию младенчества, когда на них смотрели свысока, а компоигры еще в пеленках. Так что нам надо прямо сейчас начинать вводить новое имя для этого нового жанра. Иначе за компьютерными играми закрепится и репутация, и место в "низком" жанре. Вроде клоунады или футбола. А любители игр будут приравниваться к футбольным болельщикам, а это, сами понимаете, что значит...

Они, судя по их лицам, понимали.

- А почему не оставить прежнее "гэймер"? - спросил Сергей рассудительно. - Уже привыкли все. У нас все равно понимают, что если gamer, то это именно игрок в компьютерные игры, а не в футбол или пинг-понг.

- И спорить с фанатами футбола? - возразил я горько. - Не смеши. Они имеют право на термин хотя бы по старшинству. По праву первородства. К тому же они в самом деле гэймеры, всего лишь игроки, а у нас дело серьезное. Я не хочу, чтобы гэйм в теннис путали с нашим гэймом! Так что надо назвать по-человечески, чтобы мы со своими игрушками не прятались от шефа, жены, знакомых. Но переназвать трудно, мы все уже привыкли к "гэймеру".

- "Все", - поправил Конон, - это ничтожная часть в США, и совсем крохотный процент от их ничтожной части у нас, в России. Пока мы будем "гэймерами", к нам и относиться будут, как к гэймерам, т.е., впавшим в детство старым пердунам или не вышедшим из детства здоровенным жлобам с умами младенцев.

Сергей подумал, предложил:

- А чем плохо, если не само "компьютерная игра", то что-нибудь из двух-трех слов? Как "декоративное искусство" или "компьютерный дизайн"... Во какие слова я знаю!

Кто-то улыбнулся, остальные смотрели серьезно.

- Дикарско-описательное, - возразил я, - всегда плохо. Язык обычно развивается, появляются новые слова, язык обогащается... Конечно, бывают и случаи регрессии. К примеру, были такие слова, как шуйца и десница, а теперь их заменили этими дикарско-описательными: "левая рука", "правая рука", но, в целом, у развитых народов для каждого нового явления находится новое слово. Конечно, "компьютерные игры" - это такой же нонсенс, как утопший труп мертвого человека унтера Пришибеева. Не называем же футбол игрой, где мяч гоняют ногами, а волейбол - руками? Есть термины: футбол, волейбол, теннис, шахматы, хоккей... Дикарско-описательный термин "компьютерные игры" может какое-то время держаться в очень неразвитом обществе, да и то на зачаточном уровне развития, но сейчас мы уже прошли эту точку зачатия...

Конон посмотрел в упор бешеными глазами.

- А что предложишь ты?

- У нас мозговой штурм, - вывернулся я. - Мы вот щас и придумаем... Тогда предлагать надо быстро и много. Особенно не раздумывая. Тогда среди мусора блеснут и бриллианты... К примеру, можно... скажем... ну, реланд. Ре - от реальный, а ланд... ну, переводить не надо.

Сергей вытаращил глаза.

- Ты чё? Это ж мы в реальном?

Я вскинул брови и тоже изобразил удивление.

- Точно знаешь?.. Ладно, дело не в этом. Название должно быть прежде всего ярким, хлестким, запоминающимся. И парадоксальным. А так... Реален только мир искусства, а мы существуем в отбрасываемой им тени. Так что название должно приподнимать престиж игровой индустрии...

Конон хмыкнул:

- А кто-нибудь скажет, от чего слово "кино"?.. Ладно, попробуем, реландисты... Нет, длинно. Давайте "релдисты". Релдизм, а мы - релдисты. Каково?

Гриць сказал с сомнением:

- Мне буква "р" не нравится. Евреи ее не выговаривают, сразу встанут в оппозицию. На моей Украине вон в гражданскую перебили всех, кто вместо "кукуруза" говорил "кукугуза".

- Да ладно тебе, - усомнился Антон. - Щас евреи шо хошь говорят и не краснеют!.. Но насчет буквы ты прав, картавых многовато... Назло нам будут звать играми. Может, как-нибудь от виртуальности?.. Виртуалисты, виртисты, вирты, вирмы?..

Я сказал с завистью:

- Гэймер - очень хорошо звучит. Само по себе. Что-то в нем лихое, русское, разбойничье! Гэй - разбойничий клич, гай - лесная роща, ер - чистый слог, никаких пришептываний или труднопроизносимых для картавых или шепелявых звуков. Вот надо что-то подобное... врубились?

Неожиданно в гуле голосов прозвучало слово "байм". Оно ушло почти незамеченным, опустилось на дно, зарылось в тину сознания, но минут через пять всплыло, я повертел так и эдак, сказал:

- Байм... А что, в нем что-то есть. Кто предложил?

Голоса затихли, на меня смотрели ожидающе. Конон оглядел всех, спросил:

- Кто сказал?.. Признавайтесь, убивать не буду.

Снова все смотрели то на него, то друг на друга.

- Вспоминайте, - сказал я. - Словцо удачное. Что-то цепляет в сознании, хотя еще не понял, что именно. Байм... А мы, значит, баймеры. Вся индустрия, производящая игры - байм или баймерство, а те, кто играют - баймеры?.. Немного похоже на "байкеры", но это ничего, есть общее: и те, и другие - нечто лихое, стремительное, молодое, рожденное в прошлом тысячелетии, но... Хорошо, давайте попробуем. Только, Илья Юрьевич, начинайте штрафовать каждого, что скажет "игра".

Сергей сказал недовольно:

- Ну вот опять сталинские репрессии. А там и ГУЛАГ построим... Давайте лучше пряником! Рекламой, паблиситей, голыми бабами...

- Голыми бабами - это хорошо, - сказал Антон. - Если голыми бабами, то у нас есть здоровенный шанс. Размером с самый крупный вирус гонконгского гриппа! Сейчас это поняли, вон голые девки даже памперсы рекламируют!.. А рекламу какую-нибудь закрутим?

Конон поморщился:

- Если придумаете что-то оригинальное. Но такое, чтобы разом подействовало и на придурков, и на умных. Поняли?

Сергей обиделся:

- Ну, Илья Юрьевич, у вас и задания! На умных реклама вообще не действует. А если и действует, то как рвотное. Для дураков же придумывать трудно, мы-то все интеллектуалы! Иногда даже строем ходим.

Дверь хлопнула, вернулся Гриць. Обеими руками прижимал к груди десяток бутылок пива. Пока ставил на стол, врубился в суть, заявил категорически:

- Байма, баймер?.. Не приживется!

- Почему? - спросил Сергей вежливо. - Слишком привыкли к слову "игры"?

Гриць отмахнулся:

- В какой эпохе живешь, старче? Невод давно не стирал?.. То-то море потемнело... Люди настолько отягощены интеллектом, настолько... что даже кончают жизнь самоубийством. То есть, лишают себя жизни, понял? А остальная масса просто глушит его дохленькую вообще-то деятельность алкоголем, наркотиками, половыми перверсиями, а кто поразвитее - играми. Сейчас аристократия исчезла, а плебс есть плебс, ему подавай хлеба и зрелищ, т.е., непыльную работу и всякие игры. Неважно, "угадай мелодию", спортлото, футбол или компьютерные игры. Само слово "игры" зовет к балдежу, недуманию, расслабону, кайфу, а вы хотите внести в это занятие серьезу! Кому нужна серьеза? Весь мир стремится к несерьезным отношениям. Серьезное обязывает, несерьезное - нет. Потому я голову кладу на отрез... да и не только голову, что абсолютное большинство электората... это бывшие люди, если кто не врубился - предпочтет "игры". Почему? Да потому что всего лишь игры!

Я развел руками.

- Гриць, с тобой спорить трудно, ты мерзко прав. Да, я заметил, что раньше к читам прибегали в самую последнюю очередь. Когда уж никак не удавалось пройти!.. Это было первое поколение баймеров, которые пришли в компьютерный мир со сложившимися моральными установками докомпьютерного века. Зато теперь существуют масса сайтов, где собраны читы ко всем баймам. Выходят журналы с читами. Теперь человечек даже не покупает игру, если к ней еще нет читов. Так что, боюсь, Гриць прав. Слово "байма" отпугнет серьезностью. Сейчас в цене клоуны, комики, пародисты, смехачи. Но что нам остается? Покориться наступлению тупости?

Конон вдруг прорычал как зверь. Кулаки его стиснулись, лицо потемнело от прилива тяжелой крови.

- Мать, - сказал он отчетливо, - перемать... Сегодня слышал по радио, что главному клоуну.... помните, президент и все правительство к нему в больницу ездило, навещало, беспокоилось, когда рядом в районной больнице умирал сам Святослав Рихтер?.. этому клоуну ставят в Москве памятник. Его именем назван новый автомобиль, две улицы в районе бульварного кольца, учреждена премия для Академии Искусств и ежегодный всероссийский конкурс: кто громче перднет!.. С трансляцией по всероссийскому телевидению. Это тебе не передачи или Большого театра, не международные конкурсы скрипачей, не какой-то Рихтер! Сам президент страны, уже нынешний, обещал присутствовать. Так что, ребята, назвать игры баймами - это ж призвать народ лезть в гору! А все мы предпочитаем под горку, под горку...

- И все-таки, - сказал я настойчиво, - что все-таки?

- Все-таки, - ответил Конон, - с игр... и всяких там игрушек переходим на баймы. С несерьезной фигни на серьезное дело. Помните, когда играете в компьютерные игры - вы недоразвитые придурки, а вот когда баймите в баймы - вы приобщаетесь к высокому искусству будущего! Чтоб спины ровные, мать вашу, взгляд гордый!

- А кто из вас, искусствоведы, - добавил Сергей, - обзовет благородные баймы той старой кликухой, получит в рыло без базаров!

Нюрка появилась, смотрела вопросительно. Конон спросил ласково:

- Тебе чего, Нюра?

- Может, - спросила она невинно, - заодно и ужин подать?

Конон посмотрел на часы, криво улыбнулся.

- Да, что-то засиделись... Все за работу, бездельники! Андрий, пойдем со мной, расскажешь о своей затее.

Боты послушно поднялись, исчезли. Я шел рядом с Кононом, он двигался как статуя командора, ступеньки бесшумно прогибались под его весом. Я чувствовал жар от Конона, будто он явился из земного ядра, где расположен ад, а если верить Обручеву, то Плутония.

- С чего начнешь? - поинтересовался Конон. - Как вообще это делается? Дашь объявление... или как?

- Некоторые кандидаты, - сказал я, - уже есть, я говорил. Конечно, в принципе, я еще и с кем не говорил. Потом сообщу на сайтах. У нас свои сайты. Чужие не заглядывают - неинтересно и непонятно, а свои друг друга знают. Пообщаемся, будем думать. Игру ведь надо сделать такую, чтобы и для людей умных, и для людей простых.

Конон поморщился. Я заметил, поинтересовался ехидно:

- Не любите простых?

- Не люблю, - признался он.

- Как же так?

Он громыхнул рассерженно:

- Да вот не люблю.

- Странно, - сказал я. - вы в самом деле были партийным работником?

- Я и тогда их не любил, - ответил он хладнокровно. - Я не понимаю, как можно быть простым, если можно быть сложным, интересным?.. Я не понимаю, как могут молодые здоровые парни, взойдя на эскалатор метро, замереть как мухи и ждать, когда же эта лента принесет их наверх? Или вниз. Это и есть простые люди. Непростые поднимаются по лестнице даже вверх, а вниз так и вовсе бегут! Это я к тому, что простые и непростые различаются вовсе не по уму, образованию или соцположению.

- А по чему?

Он отмахнулся раздраженно.

- А сам не видишь?

- Вижу, - признался я. - Но вас достаю вопросами... потому что вы из тех, кто находит ответы. Чесс слово, Илья Юрьевич, я из тех придурков, что учатся всю жизнь. Сперва я вас невзлюбил, а теперь вижу, что даже у вас могу многому научиться.

Он зыркнул сердито.

- Особенно мне понравилась, - сказал он саркастически, - эта поправка "даже".

Но я видел, что он явно подобрел. Возможно, льстит, что крутой программист, человек двадцать первого века, учится у него, человека... да нет, он тоже из нашего двадцать первого. Только старше и матерей.

Солнечные лучи били снизу, яркие и ослепляющие. На летательном аппарате меня несет над Солнцем, снизу сухой жар, а я лечу, щурясь и тут же снова закрывая глаза от чересчур ослепительного света. Явно над поверхностью раскаленного Солнца, протуберанцы обжигают веки, я уже в короне, ослепительный свет, жар...

Я чихнул, перекатился на бок, тело еще спит, глаза закрыты, но яростный свет отражается даже от пола. Шатаясь и выставив руки как ослепший, голым добрался до окна, пусть посмотрят из дома напротив, а если успеют, пусть даже сделают скриншот и поставят у себя как бэкграунд, впомацку поймал край шторы, задвинул окно, смог приоткрыть один глаз, ухватил другую за край и с великим облегчением сомкнул их, как створками ворот рыцарского замка, перекрыв дорогу вторжению. Узкий лазерный луч, что с шипением оставлял на стене дымящуюся полосу, исчез.

И все равно даже сквозь шторы свет вламывается яркий, слепящий. Солнце по ту сторону огромное, занимающее все небо, Я морщил рожу, щурился, старался держаться спиной к окну, пока готовил кофе. За это время глаза привыкли, мы всегда привыкаем к любому миру, каким бы странным не показался вначале. Это в момент пробуждения, когда мысли поднимаются из глубины чистые, умытые сном, еще без цепей догм, можно увидеть мир таким, какой он есть... но уже мгновения спустя мы все видим одно и то же.

Стандартный мир, стандартные люди, стандартные реакции. Но все же я видел, видел иной мир!

Из окна видна моя "серебряночка",блестящая, как капля ртути. Половина автомобилей уже исчезла, это мне не установлен четкий график, даже "от" и "до" не знаю до сих пор, просто приезжаю рано, уезжаю поздно. Конон, плантатор или секретарь обкома, но привык, что все пашут, про отпуск помалкивают... в моей компьютерном хозяйстве пока все в ажуре, а иначе сразу вспомнят, что приезжаю все позже и позже...

С кухни аппетитно пахнет поджаренными гренками, под дверь заполз бодрящий запах кофе. Я выбрел на кухню, щурясь как китайский герой Ли-Си-Цын.

- Здравствуй, папа!.. Ты не сказал еще, как тебе моя машина?

Он заботливо придвинул на мою сторону стола тарелку с аппетитно поджаренными хлебцами.

- Машина?.. Мой мальчик, я не люблю машины. Вон Бредбери, имея два кадиллака, ходит только пешком. Он не бывал на съездах писателей, потому что туда надо ездить...

Я взял чашку, отхлебнул.

- Черт, какой горячий... Не знаю, мне машины нравятся. Всякие. Разные. Кстати, я вчера получил свою первую зарплату! Семьсот долларов. Там на пианино положил. Кстати, у меня будет своя команда разработчиков.

Отец вскинул брови, в глазах появился интерес.

- И что же будешь делать?

- Игру, - ответил я честно. - Игру, отец! Не воровать, не торговать, а именно творить.

Он скорбно покачал головой, глаза печальные, как вечный вопрос русской интеллигенции "Кто виноват и что делать?".

- А подумать только, чего бы ты смог добиться, если бы не увяз в этих... игрушечках!

- Отец, но именно благодаря этим, как ты говоришь...

- Это не я говорю! - возразил он. - Это все говорят!

- Все, - согласился я. - Отец, а ты тоже... как все?

Он поперхнулся, ибо для русского интеллигента, этакой аристократии духа, как они себя считают, нет хуже подозрения, что они хоть в чем-то схожи "со всеми", с толпой, чернью, простым людом.

- Это базовое! - огрызнулся он. - Игры - это не работа, и не искусство! Это как... как эти тупоголовые, что ломают скамейки на стадионах!.. А ты? Ты смог бы стать хорошим инженером! Прекрасным электронщиком, например. Ты знаешь железо, на глаз можешь отличить бракованную плату от рабочей. Рано или поздно у тебя был бы и офис, и машина получше.

Я стиснул зубы, смолчал. Он даже не знает, что у меня за машина, но уже говорит, что было бы лучше, если бы эти игры сгорели синим пламенем.

- Да отец, - ответил я тоже печально, но уже как печальный программист, - да, отец, ты прав.

Ибо первым выходит из спора тот, кто умнее, а я должен поддерживать интеллектуальный престиж нового поколения.

В кабинете Конона сидел Сергей. О чем-то говорили приглушенными голосами. Я вежливо поздоровался, Конон указал на стул, но не успел я пересечь это огромное пространство, за спиной хлопнула дверь.

Хренсман ворвался в кабинет возбужденный, заявил с порога, вместе "здравствуйте":

- У нас не правительство, а сексодром - сегодня опять кого-то сняли! Не поторопились мы с этой вашей... тьфу, язык сломишь, баймой?