снесла не простая лебедиха, а красивая...
ощущениям. Рыжие брови поползли верх, а рот слегка приоткрылся:
нетерпеливо:
разбивать или не разбивать, вон Таргитай уже облизывается. -- Яйцо,
которое не топчут звери, не бьет град... Наша богиня Лада часто летает по
свету в личине белого лебедя. Это ее яйца. Когда улетала на юг, там снесла
яйцо, из которого появилась девочка необычайной красоты... из-за нее,
волхвы говорят, будет величайшая из войн, погибнет великий город, а с ним
погибнут и все до единого герои в тех странах, что воевали, после чего их
уже там никогда не будет... А еще раньше она снесла там же два яйца, из
которых народились двое мальчиков-близнецов, равных которым нет в той
стране... Ну, а здесь она яйца роняет чаще, чаще...
ухватился за нож, исчез, далеко за кустами раздался жалобный заячий крик.
Мрак вскоре вернулся, торжествующе держа за уши толстого молодого зайца:
тяжеловат...
где-то там, далеко на юге?
свою погубит тоже. И пару соседних.
Змеев не стало бы, Мрак же удавится...
тебе дай на плечи, так вовсе побежишь как зайчик.
через валежины, в лесу всегда сумрачно, но воздух свежел быстро, верхушки
тревожно зашумели, ветер пронесся внезапный, буйный.
догоняла серая стена, от нее шел треск и шум, что сразу почти заглушил их
голоса.
досадой:
допросятся...
прижались спинами к стволу, а вокруг, всего в трех шагах, опустился
странный водяной горшок, перевернутый кверху дном: прозрачные потоки воды
слились в стену, что окружила их со всех сторон.
вода вгрызается все глубже и глубже, отгораживая опасных людей от мира.
струйка, что сумела пробиться через заслон листьев, а те умело направляли
всю воду туда, где под землей расположены их корни, самые кончики, ибо
только кончиками можно сосать воду и соки из земли...
другая струйка. Еще две пробились чуть в сторонке, а над головами
ослепляюще блеснуло, чуть погодя прогремел уверенный гром.
когда разгуляется над головами?
непрестанного блеска, а гром уже следовал за блеском сразу, без паузы,
земля вздрагивала, запахло паленым, а шум воды уступал только грохоту.
прокричал, с трудом перекрывая грохот падающей воды:
посевы смоет!
лбу:
казался еще несчастнее, чем всегда, будто чувствовал, что неприятности еще
впереди. Весь был мокрый не то, что до костей, а до мозга костей.
муравейника!
удержался от недостойного волхва порыва, только спросил яростно:
смирные... Не хотели ее кусать. А вы уже убегали, надо догонять, вот я и
поторопил муравьев...
все же выругался сквозь зубы.
любимые звери Рода. Но люди -- это хитрые твари, когда им нужен дождь, то
идут в лес и ковыряют муравейник, приговаривая: "Сколько муравьев, столько
капель". Конечно, тут же собираются тучи, идет дождь!
несколько мгновений было видно в стене падающей воды, скользил по
раскисшей земле и взмахивал дланями, будто пытался взлететь, потом исчез.
страшный треск над головой превратился в грохот, уже похожий на гром,
раскаты медленно удалялись. Глазам, полуослепшим от молний, еще было
больно от непрерывно мерцающего небесного света, но тот тоже стал не таким
неистовым, слабел.
уже струи, а не потоки, видно было всю поляну, посветлело, тучи отступали,
наконец показался бегущий Таргитай.
прибежал, они уже сами почти все стаскали обратно!.. А когда я малость
подправил им верхушку, так еще и покусали!
посмотрел холодно и отвернулся. Будь его воля, еще и солью натер бы такие
раны. А Мрак вышел на открытое место, мутная вода бежала серыми ручьями,
несла мусор, перепрелые листья, клочья мха, растрепанные птичьи гнезда. В
самом мелком месте было по щиколотку, а кое-где бурлила такими
водоворотами, словно над затопленными берлогами индриков.
глаза лезли на лоб. -- Я понимаю, как видит Мрак...
гранями и глубокими щелями. Таргитай поперхнулся свежим, как горный родник
воздухом, раскинул руки, будто пытался обнять весь белый свет.
жилку в листочке, мог наблюдать движение соков в каждом листочке, видел
самую мелкую тлю так ясно, что мог сказать на какую лапку хроменькая, и
что у нее в полупрозрачном пузике.
воздух стал настолько прозрачным, что Таргитай рассмотрел даже мелкие
камешки на дальней горе. Голая земля из серой и невидной превратилась в
самоцветную плиту, что пролегла от края дальнего ущелья до другого.
Красноватые прожилки, как живые, вплетались в оранжевые, расползались по
серому камню, что тоже не был серым, если присмотреться, там был целый
мир, красочный и яркий, далекая отвесная стена из грязно-серой тоже
превратилась в цветную, а на самых дальних стенах Таргитай с потрясающей
четкостью различал все щелочки, видел прыгающих горных козлов, отсюда не
крупнее макового зернышка.
Да они все с ума сошли!
сжались, словно вытряхивал душу из восторженного дурня, но сдержался, лишь
шумно выдохнул: