раз может не выдержать такого прикосновения. Запах горелого мяса, его
собственной плоти, вызывал тошноту и подленький страх. - Этим меня кричать
не заставишь. Можешь сразу пробовать что-то другое.
щипцы, и крючья, и пилы, и спицы... Все перепробую.
теми, кого пытал. - Разве я дурак, а не ты? Кто из нас лежит на пыточном
столе?.. Ты лучше давай рассказывай, какой ты добрый, и что тебя нельзя...
ха-ха... обижать! Расскажи, что тебя послал сам конунг, и что за тобой
явится целая армия!.. Или начинай обращать меня в веру этого... Христа!..
Были и такие.
алую россыпь, лопаткой сгреб угли, присыпав сверху.
верил, а в петле все одинаковые. Или на колу. Мой хозяин страсть как любит
на кол сажать. Или же бросает живьем в яму собакам... У нас здесь, знаешь,
какие собаки? Так что это ты дурак, дружище.
Кем ты стал здесь? Ты уже не видишь вольного леса, не слышишь шум ветвей! А
горячий конь под седлом?.. А золото, которое швыряешь в таверне, а хозяин
спешит навстречу - угодливый, как раб?.. Ты можешь жить богато и вольно, а
ты... что будет завтра? Кем умрешь? Дряхлым беззубым старцем, которому
начнут сниться все те, кого замучил?
вырвать клок мяса. Лицо помрачнело, Фарамунд ощутил, что, возможно, он
первым из пленников, угодил в больное место.
безжалостно. - Как только из твоих пальцев начнет выскальзывать рукоять
топора, он тебя вышвырнет умирать за порог. А подыхать медленно в грязи от
холода и голода... это совсем не то, что на скаку, на стене чужой крепости,
захлебнувшись вином или даже вот так - на столе палача!
наконец обратил взор на лицо пленника:
намного больше!
боку, но рукояти пока не сводил, все еще двигал бровями, складками на лбу.
вынести.
ноги затекли. Еще немного, и они уже станут ногами мертвеца.
следил, как палач то поглядывает на него оценивающе, то начинает
прислушиваться к крикам и конскому ржанию во дворе.
Ремни он ослабил чуть-чуть, дабы, если хозяин вернется, ничего не заметил,
но Фарамунд тут же начал напрягать мышцы рук и ног, усиленно гоняя кровь,
пробуждая застывшие мускулы, жилы, заставляя готовиться к новым схваткам.
весь залитый кровью. На полу растекалась красная лужа, тут же стояло ведро с
колодезной водой.
усохла, сам он выглядел бледным, изнуренным, глаза бегали по сторонам. - Уже
стонет!.. Еще чуть... и начнет вопить, как недорезанный поросенок!
ним бывало. Такое достаточно пережить раз в жизни. - Пора...
перерезал сам. Лицо его было страшным в застывшей корочке собственной крови.
Час назад он сам указал Громыхало, где надрезать кожу так, чтобы выступившая
кровь создавала облик как можно более жуткий. Такие же надрезы были и по
телу. Громыхало еще удивлялся, откуда он знает, где и как надо надрезать, не
был ли сам раньше палачом?
привлекая внимания. Громыхало зазвал в пыточную одного из проходивших по
двору воинов, сам оглушил, раздел, а из пыточной вышли, пользуясь вечерней
полутьмой и пряча лица от факелов.
удивлялся, как его нынешний вожак чувствует в полной темноте тропку, ведь
даже звезд не видать, однако Фарамунд вел, руководствуясь странным почти
звериным чутьем.
взмолился:
Громыхало ощутил, насколько бывший пленник измучен. - Утром... все...
решим...
на ощупь опустился на траву. На листьях уже скапливалась холодная гадкая
роса. Одежда быстро отсыревала, по телу пробежала дрожь. На миг ощутил себя
дураком, что ушел с этим... В бурге сидел бы перед горящим очагом, грел бы
уже не молодые кости.
улыбкой.
прилипла, снизу гадостно воняло. Оказывается, ночью опустился в россыпь
гниющих грибов, теперь все тело зудело, щипало и чесалось, а ядовитая слизь,
казалось, проникла во внутренности.
Небо оставалось серым, затянутым плотным слоем туч. В ветвях перекликались
птицы. Фарамунд лежал под стволом могучего дуба, под ним прогибался толстый
слой веток. Лицо его вспухло и покрылось кровоподтеками, один глаз едва
проглядывал сквозь вздутые веки.
раскрыл глаза шире. Еще вечером этот разбойник выглядел как умирающий, а
сейчас будто заново родился, сильный и злой, как дикий кот.
тебя обманул. Но обманул... по мелочи. Это не обман, а... военная хитрость.
Понял? Военные тайны нельзя доверять даже своим.
печени. В глазах вспыхнули белые искры.
метнулся громадный тур. Фарамунд не успел отстраниться, могучие пальцы
ухватили его за горло. Они грохнулись, дыхание вылетели из груди Фарамунда
со стоном: в спину больно ударил корень дерева.
нарастающий шум. Не помня себя, он бил руками, куда-то тыкать сведенными
судорогой пальцами. Когда уже совсем начал задыхаться, хватка на горле
ослабела.
палача на землю, навалился сверху.
его снова, Фарамунд снова ударил, сильно и жестоко. Руки палача бессильно
упали вдоль тела на землю.
рядом, кровь медленно вытекала изо рта. Потом глаза медленно открылись,
налитые кровью глазные яблоки повернулись, зрачки сузились, отыскали врага.
Но я тебе говорю... Послушай меня!
морщины, резче выступили широкие, как у гунна, скулы.
кусок хлеба...
даже ночью, пока ты спал? Нет, теперь ты мне друг. У меня и у тебя есть
золото! Но лежит пока что в чужих карманах. Я не разбойник, я служил Свену
Из Моря. Но я не клялся ему служить, поклялся лишь не поднимать на него
Орловский Гай Юлий
Конюшевский Владислав
Суворов Виктор
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий