колесом. В оглоблях стояла низенькая мохнатая лошадь. У клешневатых ног ее
лицом вниз валялся человек, опутанный соломой.
Вероятно, в Доме сняли экранировку и поставили аппаратуру на полную
мощность. Не нужно было спрашивать, зачем это понадобилось: в таком хаосе
никому не было дела до фантомов. Профессор Нейштадт спасал себя - открыв
шкатулку Пандоры. Тысячи людей проснулись сегодня в раннем средневековье
и, не рассуждая, включились в дикую, безумную игру. Мне стало страшно. В
представлениях, шедших в стенах Дома, погибали не люди, а голографические
изображения их - этим объяснялась вседозволенность, но в городе игра шла
всерьез - вон одна из жертв ее лежит недалеко от меня - лошадь косилась на
труп и негромко ржала.
стороны: созданный мир был слишком реален. Вероятно, сознание сохранили те
немногие, кто, как и я, уже участвовал в Спектаклях, или те, кто в силу
профессионального долга обязан был контролировать себя очень жестко, как,
например, тот врач.
средневековый город? Конечно, его достраивает мое воображение - согласно
сюжету. Но я-то знаю, что его нет.
в череп. Грязные уродливые дома дрогнули, посветлели, заблестел
силиконовый асфальт, появились огни дневных реклам. Боль нарастала. Я
терпел Я теперь знал, что мне делать.
была отломана. У меня в глазах плыли разноцветные круги, но я кое-как
втиснулся в кабину и нажал адрес.
исчезла. Я скакал на коне по разграбленному, дымящемуся городу. То и дело
попадались убитые. В шапках дыма и взметывающихся искр проваливались
крыши, пылающие головни перелетали через меня.
затормозил в конце его.
кирпича. Ее штурмовали сотни людей - они лезли по лестницам, срывались
вниз, забрасывали вверх канаты с крючьями на концах. Сверху, меж зубцов,
по ним стреляли из луков и лили кипящую смолу. Стоял ужасный шум.
На вершинах растопыренными лапами лежал снег, внизу, под ногами зеленела
горячая трава. Кое-где блестели озера - круглые, черно-синие, сказочные.
Пестрая птица, клевавшая шишку, упорхнула вверх. Вдалеке, на открытом
склоне был виден хутор - два кукольных домика, окруженных забором. Из труб
вертикально подымался сизый дым.
траве плясали тролли в смешных островерхих колпачках - трясли белыми
бородами, выбрасывали колени. Заметили меня и попрятались в ельнике,
высовывая испуганные рожицы.
обламывая ветви. Лес кончился. На опушке его яростно тяжелыми двуручными
мечами не на жизнь, а на смерть рубились директор и режиссер. Директор
явно брал верх, выкрикивал "хэк! хэк!" - наступал. У режиссера по лбу
текли струйки пота. Он приседал под страшными ударами.
полукруг - и режиссер, схватившись за виски, покатился под вывороченные
корни.
приказал я.
директора побелели от гнева.
один год.
Торгсвельда!..
склонить голову перед владыкой своим, то грозился изрубить меня на куски,
то начинал хвастливо расписывать свои подвиги в дальних странах, где он
сражался с великанами и шинковал трехглавых драконов.
породистое надменное лицо и испытывал сильное желание ударить болевым
шоком.
Все дружно стали на колени и начали громко славить доброту и ум своего
хозяина. Миловидные крестьянки на вышитых рушниках протягивали хлеб, соль
и тонизирующие напитки. Директор пил и отдувался.
мир сопровождалось все возрастающей болью. Ели сомкнулись темным шатром и
разошлись. Передо мной лежало бездонное озеро. Белесые мхи отражались в
черном зеркале его. Напротив его сжатый холмами поднимал свои узкие башни
замок - мрачный приют тишины и забвения.
знал, что это голограмма, но не решался. Озеро выглядело зловеще.
широкий светлый меч, из леса вышел сгорбленный карлик, одетый во все
красное. С ужимкой, будто танцуя, приблизился ко мне. Печально звенели
бубенцы на мягкой шляпе. Протянул меч. Сморщил гнилое лицо. Захихикал. Я
взмахнул клинком. Полыхнула беззвучная молния. Озеро разошлось. Я побежал
по скользким от бурых водорослей камням между водяных стен. Пахло сыростью
и терпким йодом.
облака.
тучи ворон с пронзительным криком понеслись по небу. Чистый и долгий звук
вплелся в их гам. Я опустил руки. Ясный, радостный голос пел третью сонату
Герцборга - будто протягивал в синеве хрустальную нить.
расплескался на замшелых валунах, закипел у моих ног. Я полез, хватаясь за
горячие пряди. Волосы пахли летом, медом, скошенной травой.
Коптили железные факелы, воткнутые между ними. Навстречу мне, грузно
ступая, шел дикий зверь с безумными глазами. Голова у него была медвежья,
а тело, как у ящерицы, покрыто коричневой чешуей. Он протянул длинные
синие когти с запекшейся кровью под ними, утробно заурчал - я остановился,
он алым языком облизал толстые губы. Глаза без зрачков были затянуты
бельмам и.
советника.
улыбнуться жаба:
генератора в Доме нет. Нет его! И значит, нет нарушения закона!
я, чувствуя, что больше не выдержу.
наклонил выпуклый фиолетовый лоб. Передо мной опять был зверь.
одежду, дохнуло смрадом - я отчетливо увидел близкое ребристое небо, -
напрягся и вырвался из объятий. Зверь шел на меня, переваливаясь, выкатив
молочные глаза.
распалась надвое. Хлынула темная ядовитая кровь. Вывалился серый мозг -
дымящийся, похожий на гречневую кашу. Я переступил через дергающееся тело.
забивала горло. Я впал в отчаяние. На обитой железом двери висела табличка
- "Технический отдел". Внутри что-то гудело и вспыхивало. Мне словно
залили в виски расплавленное железо. Глаза заволакивал туман. Я нащупал в
углу среди прочего барахла тяжелый лом и с размаху ударил им по
ближайшему, сверкающему стеклом и никелем звенящему мерцающему агрегату.
наступал на чьи-то пятки. На меня сзади тоже напирали.
документы.