гобелен, изображающий восход солнца. - Мы могли бы провеселиться всю эту
ночь, благородные доны, но ратные подвиги требуют сна. Ни капли вина в
походе. К тому же баронесса была бы недовольна".
боевого коня! С этими словами он содрал со стены несчастный гобелен,
завернулся в него головой и с грохотом рухнул в угол под светильником.
Румата велел мальчику Уно поставить рядом с бароном ведро рассола и кадку
с маринадами. У мальчишки было сердитое, заспанное лицо. "Во набрались-то,
- ворчал он. - Глаза в разные стороны смотрят..." - "Молчи, дурак", -
сказал тогда Румата и... Что-то случилось потом. Что-то очень скверное,
что погнало его через весь город на пустырь. Что-то очень, очень скверное,
непростительное, стыдное...
ввалился к ней, как хозяин, и при свете ночника увидел белое лицо,
огромные глаза, полные ужаса и отвращения, и в этих глазах - самого себя,
шатающегося, с отвисшей слюнявой губой, с ободранными кулаками, в одежде,
заляпанной дрянью, наглого и подлого хама голубых кровей, и этот взгляд
швырнул его назад, на лестницу, вниз, в прихожую, за дверь, на темную
улицу и дальше, дальше, дальше, как можно дальше...
тихонько отворил дверь и на цыпочках вошел в прихожую. В углу, подобно
гигантскому морскому млекопитающему, сопел в мирном сне барон. "Кто
здесь?" - воскликнул Уно, дремавший на скамье с арбалетом на коленях.
"Тихо, - шепотом сказал Румата. - Пошли на кухню. Бочку воды, уксусу,
новое платье, живо!"
уксусом, сдирая с себя ночную грязь. Уно, против обыкновения молчаливый,
хлопотал вокруг него. И только потом, помогая дону застегивать идиотские
сиреневые штаны с пряжками на заду, сообщил угрюмо:
нет, решила, видно, что приснилось. Сказал ей, что как с вечера ушли в
караул, так и не возвращались...
наверх полезут.
металлическим зеркалом. Каспарамид работал безотказно. В зеркале виднелся
изящный, благородный дон с лицом, несколько осунувшимся после
утомительного ночного дежурства, но в высшей степени благопристойным.
Влажные волосы, прихваченные золотым обручем, мягко и красиво спадали по
сторонам лица. Румата машинально поправил объектив над переносицей.
Хорошенькие сцены наблюдали сегодня на Земле, мрачно подумал он.
ставни. На улице перекликались заспанные голоса. "Как спали, брат Кирис? "
- "Благодарение господу, спокойно, брат Тика. Ночь прошла, и слава богу".
- "А у нас кто-то в окна ломился. Благородный дон Румата, говорят, ночью
гуляли". - "Сказывают, гость у них". - "Да нынче разве гуляют? При молодом
короле, помню, гуляли - не заметили, как полгорода сожгли". - "Что я вам
скажу, брат Тика. Благодарение богу, что у нас в соседях такой дон. Раз в
год загуляет, и то много..."
кресле, как и вчера. Она подняла глаза и со страхом и тревогой взглянула
ему в лицо.
сел в кресло напротив.
тоненькая, затем все толще и прочнее. На всю жизнь! - горько подумал он.
Он сидел, прикрыв глаза, пока она осторожно смачивала разными духами его
пышный воротник, щеки, лоб, волосы. Потом она сказала:
наверное, внизу шумел очень.
разговаривает с Уно. Потом она вернулась, села на ручку его кресла и
начала рассказывать свой сон, а он слушал, заламывая бровь и чувствуя, как
с каждой минутой стена становится все толще и непоколебимей и как она
навсегда отделяет его от единственного по-настоящему родного человека в
этом безобразном мире. И тогда он с размаху ударил в стену всем телом.
просвещенных в Империи. При дворе содержались ученые, в большинстве,
конечно, шарлатаны, но и такие, как Багир Киссэнский, открывший
сферичность планеты; лейб-знахарь Тата, высказавший гениальную догадку о
возникновении эпидемий от мелких, незаметных глазу червей, разносимых
ветром и водой; алхимик Синда, искавший, как все алхимики, способ
превращать глину в золото, а нашедший закон сохранения вещества. Были при
Арканарском дворе и поэты, в большинстве блюдолизы и льстецы, но и такие,
как Пэпин Славный, автор исторической трагедии "Поход на север"; Цурэн
Правдивый, написавший более пятисот баллад и сонетов, положенных в народе
на музыку; а также Гур Сочинитель, создавший первый в истории Империи
светский роман - печальную историю принца, полюбившего прекрасную
варварку. Были при дворе и великолепные артисты, танцоры, певцы.
Замечательные художники покрывали стены нетускнеющими фресками, славные
скульпторы украшали своими творениями дворцовые парки. Нельзя сказать,
чтобы Арканарские короли были ревнителями просвещения или знатоками
искусств. Просто это считалось приличным, как церемония утреннего одевания
или пышные гвардейцы у главного входа. Аристократическая терпимость
доходила порой до того, что некоторые ученые и поэты становились заметными
винтиками государственного аппарата. Так всего полстолетия назад
высокоученый алхимик Ботса занимал ныне упраздненный за ненадобностью пост
министра недр, заложил несколько рудников и прославил Арканар
удивительными сплавами, секрет которых был утерян после его смерти. А
Пэпин Славный вплоть до недавнего времени руководил государственным
просвещением, пока министерство истории и словесности, возглавляемое им,
не было признано вредным и растлевающим умы.
королевской фаворитке, тупой и сладострастной особе, продавали за границу
или травили мышьяком, но только дон Рэба взялся за дело по-настоящему. За
годы своего пребывания на посту всесильного министра охраны короны он
произвел в мире арканарской культуры такие опустошения, что вызвал
неудовольствие даже у некоторых благородных вельмож, заявлявших, что двор
стал скучен и во время балов ничего не слышишь, кроме глупых сплетен.
государственным преступлением, был брошен в застенок и лишь с большим
трудом вызволен Руматой и переправлен в метрополию. Обсерватория его
сгорела, а уцелевшие ученики разбежались кто куда. Лейб-знахарь Тата
вместе с пятью другими лейб-знахарями оказался вдруг отравителем,
злоумышлявшим по наущению герцога Ируканского против особы короля, под
пыткой признался во всем и был повешен на королевской площади. Пытаясь
спасти его, Румата роздал тридцать килограммов золота, потерял четырех
агентов (благородных донов, не ведавших, что творят), едва не попался сам,
раненный во время попытки отбить осужденных, но сделать ничего не смог.
Это было его первое поражение, после которого он понял, наконец, что дон
Рэба фигура не случайная. Узнав через неделю, что алхимика Синду
намереваются обвинить в сокрытии от казны тайны философского камня,
Румата, разъяренный поражением, устроил у дома алхимика засаду, сам,
обернув лицо черной тряпкой, обезоружил штурмовиков, явившихся за
алхимиком, побросал их, связанных, в подвал и в ту же ночь выпроводил так
ничего и не понявшего Синду в пределы Соана, где тот, пожав плечами, и
остался продолжать поиски философского камня под наблюдением дона Кондора.
Поэт Пэпин Славный вдруг постригся в монахи и удалился в уединенный
монастырь. Цурэн Правдивый, изобличенный в преступной двусмысленности и
потакании вкусам низших сословий, был лишен чести и имущества, пытался
спорить, читал в кабаках теперь уже откровенно разрушительные баллады,
дважды был смертельно бит патриотическими личностями и только тогда
поддался уговорам своего большого друга и ценителя дона Руматы и уехал в
метрополию. Румата навсегда запомнил его, иссиня-бледного от пьянства, как
он стоит, вцепившись тонкими руками в ванты, на палубе уходящего корабля и
Лондон Джек
Мичурин Артем
Флинт Эрик
Браун Дэн
Володихин Дмитрий
Никитин Юрий