этому хорошему, чем смеяться над сакской дикостью.
Фрада, брезгливо отодвигаясь от пастуха. - Один сказал: "В шатрах
соседнего рода пир". Другой ответил: "А тебе что?" Первый сказал: "И я
зван". Второй ответил: "А мне что?" Слыхал? Понимай, как хочешь.
родился. Какое ему дело до сакских нужд? И дочь такая же. У горького
дерева - горький плод.
пустое место, глупая пичуга. Мелкое, бездумное, себялюбивое существо.
Женщина-животное. А сколько человек заставила страдать!
но, значит, и сама Анахита - набитая дура, коли ей взбрело прицепить
этакой ослице нежный лик пери. Ух, отодрать бы тебя этой плетью!
То есть, пусть будут, конечно, но лишь такие, как Томруз и Майра. Да вот
маловато таких, кажется. Или не прав Хугава?
четырехугольном шатре, на мягких войлоках, разостланных у самых полотнищ.
Оба высокопоставленных перса удостоились почетного места напротив широкого
входа, рядом с Томруз.
напряженно покряхтывая, с лицами, потными от натуги, втащили в шатер
тяжелый ковровый тюк.
предводительнице великих саков Томруз и досточтимым старейшинам
хаумаварка.
телохранителей развернул громадный ковер.
Пятнистая смерть.
завернутых в большое, желтое с черными кольцами, дорогое покрывало,
случайно легла так, что с того места, где находился табунщик, могла и
впрямь показаться леопардом, готовым к прыжку.
головой - чего только не примерещится человеку!
бесов, ни всяких прочих кикимор и чертей, хотя и верил в их существование.
Такой уж он был человек. Однако промелькнувший сейчас перед глазами образ
Пятнистой смерти устрашил его как ребенка.
какой-то неясной опасности не покидало пастуха весь день.
прикрывающий вход. На кучу царских даров упал прозрачный поток солнечных
лучей. Она ярко вспыхнула, плавно отбросила радужную волну отражения, и
сакам почудилось, будто в шатре запылал невиданный по красоте костер.
литых, чеканных, резных, крученых, черненых, крытых эмалью разнообразных
вещей все было мадское и бабирское, лидийское и греческое, иудейское и
финикийское. И - ни клочка персидского, разве что ковер; да нет, и тот,
пожалуй, был от парфян или армян.
лачугах на краю света, - сами пока ничего не умели, благородному ремеслу
еще не научились, зато куда как наловчились отнимать и присваивать изделия
мастеров покоренных стран.
подавленных чуждой их быту, кричащей роскошью. Старейшины только
переглядывались изумленно да щелкали языками о зубы.
чахлую пустыню вместе с чесоточными овцами, не заняться ли, по примеру
расторопной персидской знати, грабежом соседних городов и селений? Дело
добычливое. Чем сакские старейшины хуже персидских, почему они должны
ходить в лохмотьях?
Райады так и потянулись судорожно-загребающим движением к сверкающей куче
сокровищ.
глаза, но в них было восхищение, а не жадность. Точно такими глазами она
любовалась бы тончайшими прожилками в лепестке мака, серебристым мехом
новорожденного ягненка или весенним закатом, когда темно-багровые, с
золотыми краями, облака плывут по ярко-лиловому разливу неба.
что? Кожа, шерсть да войлок - вот и все достояние. Ну, кони неплохие...
конями вас не удивишь, не так ли? - вновь обратилась Томруз к Утане и
Гау-Баруве. - Я слыхала, у персов хорошие табуны.
родственны были их наречия. Лишь иногда, забывшись, Томруз произносила
два-три диковинных слова, непонятных для гостей - дривики, так же, как
дахи и аугалы, происходили от фракийского корня. Они давно и неотделимо
слились с туранскими саками и восприняли их речь, но кое-кто сохранил в
памяти и старый язык.
снеговая вода вымывают порой кусочки блестящего желтого металла. Это не
медь. На добрую посуду, мечи, наконечники не годится, да и мало его, так
что нам, сакам, он ни к чему. Но говорят, у вас, на западе, любят такой
металл. Правда? Посмотрите.
увидели плоский слиток величиной с баранью голову.
настолько уж темной, чтобы не знать цены золоту. Но - разве обойтись без
маленькой хитрости, когда водишься с таким жадным народом, как дети
Айраны?.. В делах лучше казаться глупой, оставаясь умной, чем казаться
умной, оставаясь глупой, как горшок.
собирали желтый металл и отдавали верховному вождю, который и хранил его
на черный день. Золото берегли. Расставались с ним неохотно, предпочитая
расплачиваться с приезжими купцами кожей и шерстью.
куча цветастых тканей и чеканных сосудов, наваленных персами посередине
шатра, не стоила и половины крупного слитка.
этого и хотела Томруз. У гордых послов опустились носы. Она сбила с них
спесь. Пусть не думают хитрецы с запада удивить предводительницу саков
расшитым тряпьем. И свои старейшины пусть видят, что им вовсе не из-за
чего завидовать персидской знати. Пусть они подумают да рассудят, хороши
ли нравы чужой страны, где люди готовы отдать душу за никчемный желтый
камень. Золото! Что - золото? Его можно нарыть в горах сорок мешков. А вот
человеческого достоинства в щебнистых осыпях не наскребешь. Надо беречь
достоинство человеческое. Или оно дешевле металла?
зажаренных на костре, вареной бараниной, рыбой и дичью. Пенилось в
бурдюках острое заквашенное кобылье молоко. Гости раскупорили вина, но
саки дружно отказались от напитка, доводящего людей до безумия.
Ему нестерпимо хотелось выпить, но... что скажут сородичи? Он даже и есть
не стал - настолько обозлился на "проклятых саков" за свой страх перед
ними. И это - жизнь?! Не можешь без оглядки взять в рот то, что само
просится в нутро... Ох! Фрада прикинулся хворым и сбежал с пира.
сторону. Все возьмем - ты знал, что захватить. Только пшеницы надо было
взять побольше. У саков много скота, но любимое блюдо - тесто вареное. У
соседей наших оседлых много зерна, а мяса маловато, так они без ума от
мяса. Так уж выходит... - Она улыбнулась. - У кого чего мало, то и дорого.
Даю по пять невыделанных кож за одну выделанную, по три кипы шерсти за
сверток ткани, по барану за три котла. Ну, и золота дам немного - такой же
слиток дам, как и вчера. Мы ведь впервые торгуем с персами, для начала не
жалко.
правый берег. Утана, позабыв о еде и отдыхе, метался, как в белой горячке,
от лодки к лодке, от тюка к тюку, от раба к рабу, кричал, ругался,
подгонял грузчиков, торопясь сбыть добрый товар за добрую цену.
Томруз. - Вас, персы, видим первый раз. И довольны вами. Вещи хороши,
сделаны старательно, крепко и чисто. Не знаю, чьих рук работа, но она не
хуже сугдской. А сугды - первые мастера. У нас в пустыне так не умеют.
Сумели бы, да негде и некогда - кочуем, не задерживаемся долго на одном
месте. Вот и лепим горшки, как попало - красоты мало, лишь бы воду не
пропускало. Вот так. Теперь будем знать - с персами выгодно торговать.
Приезжайте! У саков много такого, что нравится вам. У персов много такого,
что нравится нам. Будем дружить. Будем вершить мену на равных условиях.
Разве это плохо? Что скажешь, брат Утана?
осенью еще один караван.