тонкая ниточка, связывавшая Камчатку с Россией, окончательно прервалась - и
теперь за всю зиму будут лишь одна-две почтовые полетучки.
пропал. А старик был безутешен:
ноги, тогда я брошу корпеть над этой чернильницей. Теперь все рухнуло...
Черт бы побрал этого капитанишку - неужто трудно было ему к нам завернуть?
Небось напился до чертиков, пропер свою пароходину мимо...
улицах Петропавловска появились характерные борозды - это открылась езда на
собаках.
ведь думал, что приехал сюда только затем, чтобы помочь забитым и загнанным
камчатским инородцам, этим истинным сынам матери-природы..."
наполнял веселый лай собачьих упряжек, псы радовались предстоящей дороге, в
которой от хозяев им выпадут лакомые куски, всюду торговцы ладили караваны
нарт, крепили копылья под тяжелый груз.
порой в ничтожную "соску", то за бутылку дрянного виски можно взять хорошую
лису-серодушку с дивным белым подбрюшием. А самое удобное в меновой торговле
- это чистый спирт, крепкий и незамерзающий, синеватой стру-й он сейчас
объемисто заполнял бочки, бидоны, фляги и бутылки.
"требоисполнения" священники Петропавловска тоже собирались отъехать в
камчатские Палестины, дабы не лишиться обильной наживы с несчастных
инородцев. Блинов, предчувствуя громы и молнии, предупредил Соломина:
изоляции обрел прежнюю уверенность.
года, когда откроется - навигация. А до той поры я на Камчатке и царь, и
бог, и земский начальник!
даст, а по шее накостылять могут...
гнушался проверять караваны нарт. Теперь, когда спирт со складов или лавок
переместился на частные нарты, закон позволял Соломину действовать
решительно. На выезде из Петропавловска царила суматоха, остервенело
грызлись упряжные собаки, раздавались озлобленные выкрики:
бывало... эвон у дедов спроси - они скажут!
- я тебе слова худого не скажу. Но дурманить Камчатку не позволю... Если
угодно - жалуйся!
на меня плевать...
загруженных ситцами, сахаром, порохом. Но роспуск товаров, основанный
исключительно на спирте, прогорел с самого начала. Со страшной руганью
торговцы заворачивали караваны нарт обратно на склады. Дома их встречали
жены:
уж нам житья не стало...
распахнутой шубе, подбитой голубыми командорскими песцами, сдвинув на ухо
громадную шапку, за которую поплатился жизнью бобер с мыса Лопатка, он
взывал к согражданам с крыльца трактира Плакучего, будто Козьма Минин к
нижегородцам во времена старинные, во времена Смутные, когда зашаталась от
ворогов земля святая, земля русская:
разговаривать-то? Или сами не видите, что он уже рехнулся... Ей-ей, как
перед истинным, пущай я в тюрьму сяду, но энтого цуцика Соломина доконаю
всенародно!
Расстригина появился ласковый Папа-Попадаки.
Согласен - цена высокая! Но за это я вас есцо больсе увазаю. Камцатка - это,
конецно, не Таганрог. Приди вы ко мне в Таганроге, разве бы мы сидели бы при
свецках? Я зажег бы вам в саду иллюминацию, а над деревьями протянул канат,
и на канате до утра плясали бы голые зенсцыны...
умудряется содержать семью в Чикаго, жирными пальцами лезет в карман за
бумажником. Движением руки Соломин удержал "греческого дворянина" от
широкого жеста:
лучше, если вы откроете мне сейф. В этом случае можете считать, что вы дали
мне взятку.
гостевал и доктор Трушин. Сама же мадам Расстригина, именито - Лукерья
Степановна (а попросту - Лушка), накрывала стол. Не было здесь только
птичьего молока, но разве откажешься от лебедя, только что покинувшего
духовку? Нежно источала румяный жир буженина из камчатской медвежатины,
обсыпанная для вкуса перцем пополам с порохом и тертым оленьим рогом. В
граненом графине красовалась ненаглядная рябиновка. Расстригин схватил
графин за горло в кулак, будто душить его собрался, и сказал Трушину:
Иваныч, мне только пробку нюхать дай, так я... сам знаешь! Через месяц из
этого дела сухим не выберусь.
сосредоточенный, стал выжидать второй. Между тем Расстригин уже овладел
вниманием честной компании.
родитъ против шерсти и то, кажись, намного легше, нежели от Соломина
избавиться... Как быть, как быть? Под третью "капельку" доктор воодушевился:
ясак с дикарей хапнет!
пироги. - Что делать - не придумаю. Трушин сказал:
так посылай на свой счет полетучку.
трех месяцев, чтобы добраться до разумных властей с жалобой на камчатского
начальника. Пока до Аяна едешь Охотским побережьем, собаки уже скорчатся от
усталости, а сам каюр превратится в обмороженное и засаленное от грязи
чудовище... Тысячи, ведь многие тысячи миль пролегли в пустынном безлюдье!
"бить" телеграмму не во Владивосток, а прямо в Санкт-Петербург - министру
внутренних дел Плеве.
отправлю. А вот с Соломиным-то как быть?
книги по психиатрии. Соломин - дурак, но это еще не доказано. Я докажу это
вполне научно, и тогда мы его сковырнем в канаву как ненормального...
Налей-ка, Серафим Иваныч, еще капельку!
небось толстые?