существо, как только наложу на нее руки - что случилось на
пороге Лолитиной комнатки, в которую она отступала, прерывисто
бормоча: "нет, нет, пожалуйста, нет..."
пор столь искусственной, отныне сделалась сиянием совершенного
обожания, - сиянием, полным чего-то мягкого и влажного, в
котором я с изумлением различал сходство с обаятельным,
бессмысленным, потерянным взглядом Лолиты, упивающейся
какой-нибудь новой смесью сиропов в молочном баре или безмолвно
любующейся моими дорогими, всегда отлично выглаженными вещами.
Я, как зачарованный, наблюдал за лицом Шарлотты, когда она,
делясь родительскими треволнениями с другой дамой, делала
американскую гримасу женской резигнации (с закатыванием глаз и
свисанием одной стороны рта), более детский вариант которой я
видел, бывало, на лице у Лолиты. Мы выпивали что-нибудь - виски
или джину перед тем как лечь спать, и это помогало мне
воображать дочку, пока я ласкал мать. Вот - белый живот, в
котором моя нимфетка лежала свернутой рыбкой в 1934-ом году. Эти
тщательно подкрашенные волосы, такие для меня безжизненные на
ощупь и обоняние, приобретали иногда (при свете лампы, в
двуспальной постели с четырьмя колонками по углам) оттенок, если
не мягкость, Лолитиных локонов. Я все повторял себе, меж тем как
орудовал моей только что сфабрикованной, в натуральный рост
женой, что в биологическом смысле она собой представляет
максимально доступное мне приближение к Лолите; что в Лолитином
возрасте, Лотточка была школьницей не менее соблазнительной, чем
теперь ее дочка, - и чем будет когда-нибудь дочка самой Лолиты.
Я заставил жену извлечь - из-под целой коллекции башмаков (у
покойного г-на Гейза была, как оказалось, чуть ли не
патологическая страсть к обуви) - тридцатилетний альбом, дабы я
мог посмотреть, как выглядела Лотта ребенком; и несмотря на
неправильность освещения и неуклюжесть одежд, мне удалось
разобрать первый неясный черновик Лолитиного очерка, ее ног,
маслачков, вздернутого носика. Лоттелита! Лолитхен!
чужие мутные оконца. И когда путем жалких, жарких,
наивно-похотливых ласок, она, эта женщина с царственными сосцами
и тяжелыми лядвиями, подготовляла меня к тому, чтобы я мог
наконец выполнить свою еженочную обязанность, то я и тут еще
пытался напасть на пахучий след нимфетки, несясь с припадочным
лаем сквозь подсед дремучего леса.
моя бедная супруга! За утренним кофе, в угнетающем уюте кухни, с
ее хромовым блеском, большим календарем (подарком кастрюльной
фирмы) и хорошеньким уголком для первого завтрака (отделанным
под стильный кафетерий, где Шарлотта и Гумберт будто бы
ворковали вдвоем в студенческие дни), она сидела в красном
капоте, облокотясь на пластиковую поверхность столика, подперев
щеку кулаком и уставившись на меня с невыносимой нежностью во
взгляде, пока я поглощал ветчину и яичницу. Хотя лицо Гумберта и
подергивалось от невралгии, в ее глазах оно соперничало с
солнечным светом и лиственными тенями, зыблющимися на белом
рефрижераторе. Мою мрачность, мое раздражение она принимала за
безмолвие любви. Мой небольшой доход в совокупности с ее еще
меньшими средствами производил на нее впечатление блистательного
состояния, и это не потому, что получавшейся суммы было теперь
достаточно для среднебуржуазных нужд, а потому что даже мои
деньги сверкали для нее волшебством моей мужественности, так что
она представляла себе наш общий текущий счет в виде одного из
тех бульваров на юге в полдень, с плотной тенью вдоль одной
стороны и гладким солнцем вдоль другой, и этак до самого конца
перспективы, где высятся розовые горы.
набить многолетней деятельностью. Бедняжка занялась всякими
вещами, от которых ей приходилось прежде отказываться или
которые никогда особенно ее не интересовали, как будто (чтобы
продлить эту серию прустовских интонаций) тем самым, что я
женился.на матери любимого мною ребенка, я помог жене вернуть
себе в изобилии юность по доверенности. С самозабвением
пошлейшей "молодой хозяйки" она принялась "сублимировать
домашний очаг". Я наизусть знал каждую щель этого "очага" - знал
с тех пор как, сидя у себя за столом, я наносил на мысленную
карту Лолитин маршрут через весь дом; я душой давно породнился с
ним - с его неказистостью и неубранностью, и теперь прямо
чувствовал, как несчастный ежится в ужасном предвкушении ванны
из экрю и охры и табачно-рыжей замазки, которую Шарлотта
готовила ему. Она, слава Богу, до этого не дошла, но зато
потратила огромное количество энергии, моя шторы, наващивая
жалюзи, приобретая новые шторы и новые жалюзи, возвращая их
магазину, замещая их другими и так далее, в постоянной смене
света и мрака, улыбки и хмурости, сомнения и сожаления. Она
возилась с кретоном и коленкором; она меняла масть дивана -
священного того дивана, на котором в незабвенное утро во мне
лопнул, замедленным темпом, пузырек райского блаженства. Она
распределяла мебель и была довольна узнать из трактата о
домашнем хозяйстве, что "вполне дозволено разъединить пару
диванних комодиков и к ним относящиеся лампы". Следуя за
авторшей книги "Твой Дом - это Ты", она возненавидела худосочные
маленькие стулья и тонконогие столики. Она верила, что комната с
широким размахом оконного стекла И обилием роскошных
лакированных плоскостей представляла собой пример комнаты
мужского типа, меж тем как женский тип определялся более легкими
оконницами и более хрупкой деревянной отделкой. Романы, за
чтеньем которых я застал ее при моем въезде, теперь были
вытеснены иллюстрированными каталогами и руководствами по
Устройству дома. Фирме, находившейся в Филадельфии,
Бульвар Рузвельта, дом 4640-ой, она заказала для нашей
двуспальной постели особенный "штофом обитый пружинистый матрац,
модель 312-я", - хотя старый казался мнедостаточно упругим и
выносливым для всего того, что ему приходилось выдерживать.
муж, и перенесясь в жеманный Рамздэль, жемчужину одного из
восточных штатов, прожила там слишком недолго, чтобы
по-настоящему подружиться со всеми приличными людьми. Она слегка
знала жовиального дантиста, жившего в чем-то вроде
полуразвалившегося деревянного замка позади нашего сада. Она
познакомилась на чае в прицерковном клубе со спесивой супругой
отставного старьевщика, которому принадлежал страшный белый
домище в так называемом "колониальном" стиле на углу проспекта.
Время от времени она "наносила визиты" старушке Визави; но
матроны познатнее из тех, которых она навещала или встречала на
"садовых" приемах, или занимала длинными разговорами по телефону
- изысканные дамы, как г-жа Шеридан, г-жа Мак-Кристал, г-жа Найт
и прочие, - как-то редко заходили к моей пренебрегаемой светом
Шарлотге. Единственно, с кем у нее сложились истиннодружеские
отношения, лишенные и задних мыслей и практических умыслов, это
с четой по фамилии Фарло, которая вернулась из делового
путешествия в Чили как раз вовремя, чтобы присутствовать на
нашей свадьбе вместе с Чатфильдами, четой Мак-Ку и некоторыми
другими (но не с г-жой Старьевщицей или с еще более высокомерной
г-жой Тальбот). Джон Фарло был пожилой, спокойный,
спокойноатлетический, спокойно-удачливый торговец спортивными
товарами, с конторой в Паркинггоне, в сорока милях от нас; это
он снабдил меня амуницией для пресловутого Кольта и научил им
пользоваться (как-то во время воскресной прогулки в приозерном
бору); он также был "отчасти адвокатом" (как сам говорил с
улыбкой) и в свое время привел в порядок некоторые Шарлоттины
дела. Джоана, его моложавая жена, приходившаяся ему двоюродной
сестрой, была долгоногая дама, в очках с раскосой оправой; у нее
были два палевых бульдога, две острых грудки и большой красный
рот. Она писала пейзажи и портреты - живо помню, как за рюмкой
коктейля мне случилось похвалить сделанный ею портрет маленькой
племянницы, Розалины Грац, грациозной, розовой красотки в
гэрл-скаутской форме (берет из зеленой шерсти, зеленый вязаный
поясок, прелестные кудри до плеч), и Джон вынул изо рта трубку и
сказал, как жаль, что Долли (моя Доллита) и Розалина так
неприязненно относятся друг к дружке в школе; впрочем, он
выразил надежду, и мы все поддакнули, что они лучше сойдутся,
когда вернутся, каждая из своего летнего лагеря. Мы поговорили о
школе. У нее были свои недостатки и свои достоинства. "Конечно,
среди наших торговцев многовато итальянцев, - сказал
рассудительный Джон, - но зато мы до сих пор были избавлены от
жи - ". Джоана стремительно перебила его: "Как было бы хорошо,
если бы наши девочки проводили это лето вместе!" Внезапно я
вообразил Лолиту по возвращении из лагеря - посмуглевшую,
теплую, сонную, одурманенную - и готов был зарыдать от страсти и
нетерпения.
Белоусов Валерий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Панов Вадим
Браун Дэн
Шилова Юлия