можно считать, время с 1802-го потеряно не зря. - Существо замолчало,
переводя дух, и обратило единственный глаз на Хорребина. - Нам нужно
шесть... нет, десять самых крепких и ловких твоих парней, достаточно
толковых, чтобы схватить и связать большого человека, не убив его при
этом и не повредив его бесценные мозги. Да, и еще пару экипажей со
свежими лошадьми.
предпринял отчаянную попытку взять власть в свои руки:
сделало ему знак молчать.
прошамкало оно. - Впрочем, ты исполнял мою волю и раньше, хотя я уже
плохо помню те вечера, когда мы вместе строили планы, покачиваясь бок о
бок в подземной звоннице. Вот твое рождение я помню гораздо лучше. Я
знал твоего отца, когда он пешком под стол ходил, и знал его в те
времена, когда он был высоким предводителем этой воровской гильдии, но и
после мы сиживали с ним порой за початой бутылкой вина - уже после того,
как ты снова укоротил его рост. - Существо говорило с таким
воодушевлением, что выдуло изо рта пару зубов, и те медленно всплыли к
потолку, словно пузырьки в масле. - Тяжело, конечно, сидеть, слушая
собственные дурацкие речи и зная при этом, что они ошибочны на все сто,
в ожидании того, когда стрелка наконец пройдет круг. Но я все выдержал и
дождался. Я один в мире знаю все с начала до конца. Я единственный, кто
действительно имеет право приказывать.
отправлюсь с тобой в Каир, и после того как Мастер разберется с ним, я
убью то, что от него останется.
***
его на стопку рукописных листов, лежавших на столе рядом с мечом доктора
Ромени. Странное дело, он даже не очень удивился, когда, написав первые
несколько строк "Двенадцати Часов Тьмы", осознал, что, хотя его
торопливый почерк почти не изменился, официальные письма, написанные
левой рукой - наследие левши Беннера, - приобрели иной характер, причем
знакомый - совершенно идентичный письмам Вильяма Эшблеса. Дописав же
поэму до конца, он уже не сомневался в том, что, если слайд с этого
листа наложить на слайд с оригинала, хранящегося в 1983 году в
Британском музее, они совпадут вплоть до последней запятой и точки над
"i".
неловкости. - Вот эта стопка бумаг и есть оригинальная рукопись...
просто они выглядят свежее, чем когда я в первый раз увидел их в 1976-м.
Ха!
сам сделал, вернее сделаю, вот эти закорючки пером? Интересно только,
где, когда и как на первых страницах окажутся жирные следы, на которые я
обратил внимание тогда, в музее?"
останусь здесь и проживу свою жизнь как Эшблес - к чему пока что все
идет, - значит, стихотворения Эшблеса не писал никто! Я перепишу их по
памяти, прочитав в свое время в собрании сочинений 1932 года издания, и
мои экземпляры перепечатают в журналах, откуда их надергают для собрания
1932 года! Получается замкнутый круг! Я... выходит, я и отправитель, и
адресат в одном лице".
подошел к окну. Отдернув занавеску, он выглянул во двор, забитый
почтовыми и пассажирскими дилижансами. "Интересно, где сейчас Байрон? -
подумал он. - За это время можно было купить сколько угодно кларета. Мне
не помешала бы пара стаканчиков - может, тогда я смогу заставить себя
обдумать несколько вопросов... например, что станет с ка Байрона -
скорее всего ему положено исчезнуть, поскольку мне не известно никаких
исторических свидетельств его существования. Впрочем, утром он говорил,
что собирается завтра навестить старых друзей. Как он тогда исчезнет?
Стареют ли ка? Или умирают?"
ждали?
сверток в промасленной бумаге, - зато результат налицо. - Он сорвал
бумагу. - Вуаля! Горячая баранина, салат с лобстерами и бутыль - как
клятвенно убеждал торговец - бордо... - Его лицо застыло, вытянувшись. -
Стаканы! У нас же нет ни одного стакана.
очереди.
них следы жирных от баранины пальцев, - Байрон отложил рукопись и с
подозрением глянул на Дойля.
горлышку.
хватает модной невнятной мистики. Впрочем, в наше время на поэзию нет
особого спроса. Я предпочитаю действие - в мае я переплыл Геллеспонт, от
Сестора до Абидоса, и горжусь этим куда больше, чем любым из своих
литературных достижений. Дойль улыбнулся:
если бы мне удалось смастерить приличное кресло - такое, чтобы все
четыре ножки были одинаковой длины. - Дойль сложил рукопись, обернул ее
сопроводительным письмом, надписал адрес и, накапав немного воска со
свечи, запечатал сверток.
быстро спросил:
по гроб обязан вам за то, что вы застрелили тогда этого чертова цыгана,
- еще чуть-чуть, и со мной было бы покончено. Признаюсь, мне просто
чертовски любопытно. - Он чуть застенчиво улыбнулся и впервые стал тем,
кем он был на самом деле, - двадцатитрехлетним юношей.
американец. Я прибыл... сюда... послушать лекцию Сэмюэла Кольриджа и
застрял здесь из-за этого чертова доктора Ромени... - Он замолчал, ибо
ему показалось, будто он услышал за окном какой-то стук, похожий на
шаги. Он подумал, вспомнил, что они сидят на третьем этаж, и продолжал:
- И я отбился от группы туристов, с которой попал сюда, и... - Он снова
помолчал, начиная ощущать действие алкоголя. - Ох, черт, Байрон, я
расскажу вам всю правду. Дайте только сначала еще вина... - Дойль сделал
большой глоток и с преувеличенной осторожностью поставил бутылку. - Я
родился в...
дверь - щепками, и два здоровенных и страшенных мужика ввалились в номер
и тут же вскочили на ноги. Стол перевернулся, сбросив на пол еду и
лампу, и в наступившем полумраке в номер набивались все новые люди,
спотыкающиеся об обломки и набивающие шишки о дверь, висевшую на одной
петле. Лужица, вытекшая из разбитой лампы, занялась голубым пламеНем.
Дойль схватил одного из нападавших за шарф, сделал пару шагов и швырнул
его в окно; тот врезался в раму, и на мгновение казалось, что он сможет
ухватиться за канат, все еще болтавшийся перед окном, но его руки и ноги
исчезли, и Дойль услышал отчаянный удаляющийся вопль.
Дойлю шагнули двое с поднятыми дубинками, сделал глубокий выпад и вонзил
лезвие на три дюйма в грудь того, что был ближе.
этом на ногах. Второй, не ожидавший такой атаки, повернулся и с размаху
опустил дубинку на голову Байрона. Послышался омерзительный хруст, и
Байрон, выронив меч, рухнул на пол.
повернувшись, за ножку стола и из этого положения увидел распростертое
тело Байрона.
- все с грохотом слетело с него, а конверт с адресом "Курьера" вылетел в
окно, - ...сын! - выдохнул он, опуская стол на голову и запоздало
вытянутую руку человека, ударившего Байрона.
Корнев Павел
Корнев Павел
Курылев Олег
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Конюшевский Владислав