Чтение 19–й страницы книги ~Аллан Кватермэн~

языке зулусов, сисути, кукуана и на многих других диалектах, но безуспешно.
Человек в лодке не понимал ничего. Что касается женщины, она стояла
неподвижно, смотря на нас, и Гуд обернулся и разглядывал ее через свое
стеклышко, что, казалось, очень забавляло ее. Затем, видя, что не добиться
от нас толку, мужчина повернул лодку и направился к берегу.

-- Лодочка полетела стрелой. Когда она плыла мимо нас. Гуд
воспользовался случаем и послал воздушный поцелуй даме. Я испугался, что
женщина обидится, но, к моему удовольствию, она не только не обиделась, но,
оглянувшись и заметив, что ее супруг или брат, кто бы он ни был, отвернулся,
послала Гуду такой же поцелуй!

-- Ага! Наконец-то мы нашли язык, который понятен этому народу! --
сказал я.

-- В данном случае, -- добавил сэр Генри, -- Гуд неоценимый посредник!

Я нахмурился, потому что решительно не одобрял глупостей Гуда; он знал
это и перевел разговор на серьезную тему.

-- Для меня ясно, -- сказал я, -- что этот человек вернется назад с
товарищами, и нам надо подумать, как встретить их!

-- Весь вопрос в том, как они примут нас? -- сказал сэр Генри.

Гуд молчал, но принялся рыться в багаже и вынул маленький
четырехъугольный ящичек, сопровождавший нас в путешествии. Мы несколько раз
спрашивали Гуда о содержимом ящика, но он отвечал таинственно и уклончиво:
все, что заключается в его ящике, когда-нибудь весьма пригодится нам.

-- Ради Бога, что вы собираетесь делать. Гуд? -- спросил сэр Генри.

-- Одеваться! Не думаете ли вы, что я появлюсь в этой новой стране в
таком одеянии? -- он указал на свое запачканное и поношенное платье, которое
всегда было опрятно, как и все вещи Гуда, и чинилось всегда, когда это
требовалось.

Мы с возрастающим интересом следили за ним. Первое, что он сделал, это
попросил у Альфонса, весьма компетентного в этих вещах, причесать ему бороду
и волосы возможно лучше.

Я уверен, если бы у Гуда была теплая вода и мыло, он побрился бы, но, к
сожалению, у него не было ничего подобного. Затем он заявил, что мы должны
спустить парус у лодки, и под прикрытием его выкупаться, что мы и сделали, к
ужасу и удивлению Альфонса, который воздевал руки к небу и восклицал, что
"эти англичане просто удивительный народ!"

Умслопогас, как хорошо воспитанный зулус, был очень чистоплотен, но
посмотрел на это купанье, как на шутку, и с удовольствием наблюдал за нами.
Мы вернулись на лодку, освеженные холодной водой, и обсушились на солнце.
Гуд снова открыл свой таинственный ящик, вытащил оттуда прекраснейшую чистую
белую рубашку и начал разворачивать свои наряды, заботливо обернутые сначала
в коричневую, потом в белую и, наконец, в серебряную бумагу. Мы продолжали
наблюдать за ним с величайшим любопытством. Одну за другой Гуд вытащил из
ящика все свои вещи.

Перед нами в полном блеске золотых эполет, галунов и пуговиц, лежала
полная форма командира королевского флота. Тут был и меч, и трехуголка, даже
кожаные сапоги.

Мы буквально онемели.

-- Что это? Неужели вы хотите надеть это, Гуд?

-- Разумеется! -- отвечал он. -- Вы знаете, как много значит первое
впечатление, особенно для женщин. Хотя бы один из нас будет порядочно одет!

Мы замолчали, пораженные ловкостью Гуда, с которой он так искусно
скрывал от нас все эти месяцы содержимое ящика. Одно только мы предложили
ему -- непременно надеть вниз стальную рубашку. Сначала он возразил, что ему
неудобно надевать ее под мундир, но потом согласился. Забавнее всего было
удивление Умслопогаса и восторг Альфонса при виде блестящей формы Гуда.
Когда же он встал, выпрямился во всем своем блеске, даже с медалями на
груди, и любовался на себя в спокойной воде озера, старый зулус не мог долее
сдерживать своих чувств.

-- О, Бугван! -- вскричал он, -- Бугван! Я всегда думал, что ты
неважный, маленький человек, жирный, как корова, когда она хочет телиться, а
теперь ты похож на голубую сою, которая распустила свой нарядный хвост.
Право, Бугван, глазам больно смотреть на тебя!

Гуд недолюбливал намеки на свою полноту, хотя во время нашего
путешествия он достаточно похудел. В общем, он был доволен восхищением
зулуса. Что касается Альфонса, тот был совсем очарован.

-- А, monsieur прекрасно выглядит, -- блестящий вид военного! О, дамы
будут в восторге, там, на берегу. Monsieur удивительно хорошо выглядит! Он
напоминает мне моего героя дедушку...

Тут мы прервали излияния Альфонса. Любуясь Гудом, мы почувствовали дух
соревнования и принялись, насколько возможно, приводить себя в приличный
вид. Мы одели на себя охотничьи куртки, а под них стальные рубашки. Что
касается моей наружности, то никакая, самая изысканная одежда не могла
сделать ее лучше, но сэр Генри выглядел совсем красавцем в своей куртке и в
сапогах. Альфонс также прибрался, как-то особенно подкрутив свои огромные
усищи. Даже старый Умслопогас, который ровно ничего не понимал в нарядах,
взял масла из фонаря и потер себе кожу, так что она блестела не хуже кожаных
сапог Гуда. Потом он надел на себя стальную рубашку, которую сэр Генри
подарил ему, и "муша" и, вычистив свой Инкози-каас, стоял в полном параде.

В это время мы снова подняли парус и быстро двигались к берегу, или,
вернее, к устью большой реки. Через полтора часа после того, как от нас
уплыла маленькая лодка, мы увидели на реке большое количество лодок.
Некоторые из них шли на 24 веслах, другие под парусом. Мы скоро различили
среди них большой официальный корабль. Люди, находившиеся на корабле, были
одеты в какое-то подобие формы. На палубе, лицом к нам, стоял старик
почтенного вида с развевающейся белой бородой, с мечом на боку, очевидно,
командир корабля. Остальные лодки были наполнены любопытными и кружились
около нас.

-- Что это значит? -- сказал я. -- Хотят ли они дружелюбно встретить
нас или покончить с нами?

Никто не мог ответить на мой вопрос. В это время Гуд заметил в воде, в
200 ярдах от нас, бегемота и решил, что недурно произвести впечатление на
туземцев стрельбой. К несчастно, мы ухватились за эту мысль, вытащили наши
винтовки, хотя патронов у нас осталось немного, и приготовились действовать.
Бегемотов было четыре, два постарше и два помоложе.

Когда первые лодки находились в 500 ярдах от нас, сэр Генри открыл
огонь. Пуля засела между глаз молодого бегемота, он погрузился в воду,
оставив за собой кровавый след. В тот же момент я выстрелил в другого, а Гуд
в третьего бегемота. Мой выстрел был не совсем удачен, бегемот, разбрызгивая
воду, уплыл дальше и яростно захрюкал. Я сейчас же добил его новым
выстрелом. Гуд, плохой стрелок, промахнулся, и пуля задела только морду
животного. Оглянувшись на туземцев, я заметил, что они, очевидно, не имели
понятия о стрельбе, потому что были поражены и изумлены в высшей степени.
Сидевшие в лодках начали кричать от страха, некоторые удирали от нас изо
всех сил, даже старый джентльмен заметно встревожился и остановил свой
корабль.

Но мы не имели времени наблюдать, потому что старый бегемот,
раздраженный раной, появился вблизи, грозно поглядывая на нас. Мы выстрелили
все разом и тяжело ранили его. Между тем любопытство превозмогло страх
зрителей. Некоторые лодки подъехали к нам, и между ними находилась лодка,
где сидели мужчина и женщина, которых мы видели два часа тому назад.
Огромней, разъяренное животное вдруг выплыло около их лодки и с яростным
ревом разинуло пасть. Женщина закричала, мужчина пытался дать лодке другое
направление, но безуспешно.

В следующую секунду я увидел огромные красные челюсти и клыки бегемота,
вонзившиеся в бок лодки. Лодка опрокинулась, и люди оказались в воде.

Прежде, чем мы успели опомниться, страшное чудовище разинуло пасть,
чтобы проглотить женщину, которая боролась в воде. Я выстрелил над ее
головой в горло бегемота. Он отплыл в сторону и начал кружиться, а ручьи
крови текли из его ноздрей. Не давая ему опомниться, я снова выстрелил и
прикончил его. Нашей первой мыслью было спасти девушку, пока мужчина плыл к
другой лодке.

Нам это удалось. Под шум и крики зрителей мы посадили ее в нашу лодку.

Теперь все лодки туземцев собрались вместе, на некотором расстоянии от
нас, очевидно, для совещания. Мы немедленно схватили весла и двинулись к
ним.

Гуд стоял в лодке и, держа треуголку, вежливо раскланивался во все
стороны с веселой улыбкой. Главная лодка направилась к нам навстречу. Я
видел, что наш вид -- в особенности форма Гуда и фигура Умслопогаса --
преисполнили удивления почтенного старика.

Он был одет так же, как все, но рубашка его была сделана из чистого
белого полотна с пурпуровой каймой. Золотое кольцо было надето на руке и на
левом колене.

Гуд махнул шляпой старому джентльмену и осведомился о его здоровье на
чистейшем английском языке. Старик, в ответ на это, приложил два пальца
правой руки к губам, что мы приняли за приветствие с его стороны. Затем он
сказал нам несколько слов на том же языке, как и первый наш собеседник. Мы
опять ровно ничего не поняли, закивали головами и пожимали плечами. После
некоторого молчания, я, чувствуя сильный голод, начал показывать на свой рот
и похлопывать по животу. Эти сигналы старик, видимо, отлично понял, потому
что энергично закивал головой и указал на гавань.

Один из его людей бросил нам веревку, которую мы крепко привязали к
лодке. Лодка двинулась к гавани и повела нас на буксире, в сопровождении
других лодок. Через 20 минут мы вошли в гавань, переполненную народом,
собравшимся посмотреть на нас. Мы заметили, что обитатели города
принадлежали к одному типу, и некоторые были очень красивы. Между зрителями
мы видели дам, обладающих очень белой кожей.

На повороте реки открылся город. Крик восхищения и удивления сорвался с
наших губ, когда мы увидели его. Позднее мы узнали, что город называется
Милозис, или "Нахмуренный город" (Ми -- город, Лозис -- нахмуренная бровь).

На расстоянии пятисот ярдов от берега реки возвышалась гранитная скала