концов теснее связаны друг с другом, чем это кажется на первый взгляд. И такие
невидимые миры различных категорий обладают одинаковыми свойствами, общими для
всех. Свойства эти таковы. Во-первых, они непостижимы для нас, т.е. непонятны с
обычной точки зрения или для обычных средств познания; во-вторых, они содержат в
себе причины явлений видимого мира.
Идея причин всегда связана с невидимым миром. В невидимом мире религиозных
систем невидимые силы управляют людьми и видимыми явлениями. В невидимом мире
науки причины видимых явлений проистекают из невидимого мира малых величин и
'колебаний'. В философских системах феномен есть лишь наше понятие о ноумене,
т.е. иллюзия, истинная причина которой остаётся для нас скрытой и недоступной.
Таким образом, на всех уровнях своего развития человек понимал, что причины
видимых и доступных наблюдению явлений находятся за пределами сферы его
наблюдений. Он обнаружил, что среди доступных наблюдению явлений некоторые факты
можно рассматривать как причины других фактов; но эти выводы были недостаточны
для понимания всего, что случается с ним и вокруг него. Чтобы объяснить причины,
необходим невидимый мир, состоящий из 'духов', 'идей' или 'колебаний'.
Другой проблемой, привлекавшей внимание людей своей неразрешимостью, проблемой,
которая самой формой своего приблизительного решения предопределяла направление
и развитие человеческой мысли, была проблема смерти, т.е. объяснения смерти,
идея будущей жизни, бессмертной души - или отсутствия души и т.д.
Человек никогда не мог убедить себя в идее смерти как исчезновения - слишком
многое ей противоречило. В нём самом оставалось чересчур много следов умерших:
их лица, слова, жесты, мнения, обещания, угрозы, пробуждаемые ими чувства,
страх, зависть, желания. Всё это продолжало в нём жить, и факт их смерти всё
более и более забывался. Человек видел во сне умершего друга или врага; и они
казались ему совершенно такими же, какими были раньше. Очевидно, они где-то жили
и могли приходить откуда-то по ночам.
Так что верить в смерть было очень трудно, и человек всегда нуждался в теориях
для объяснения посмертного существования.
С другой стороны, до человека иногда долетало эхо эзотерических учений о жизни и
смерти. Он мог слышать, что видимая, земная, доступная наблюдению жизнь человека
- лишь небольшая часть принадлежащей ему жизни. И конечно, человек понимал
отрывки эзотерического учения, достигавшие его, по-своему, изменял их по своему
вкусу, приспосабливал к своему уровню и пониманию, строил из них теории будущего
существования, сходного с земным.
Большая часть религиозных учений о будущей жизни связывают её с наградой или
наказанием - иногда в неприкрытой, а иногда в завуалированной форме. Небо и ад,
переселение душ, перевоплощения, колесо жизней - все эти теории содержат идею
награды или воздаяния.
Но религиозные теории зачастую не удовлетворяют человека, и тогда в добавление к
признанным, ортодоксальным идеям о жизни после смерти возникают другие, как бы
не узаконенные идеи о загробном мире, о мире духов, которые предоставляют
воображению куда большую свободу.
Ни одно религиозное учение, ни одна религиозная система сама по себе не в
состоянии удовлетворить людей. Всегда существует какая-то другая, более древняя
система народных верований, которая скрывается за ней или таится в её глубине.
За внешним христианством, за внешним буддизмом стоят древние языческие
верования. В христианстве - это пережитки языческих представлений и обычаев, в
буддизме - 'культ дьявола'. Иногда они оставляют глубокий след на внешних формах
религии. Например, в современных протестантских странах, где следы древнего
язычества совершенно угасли, под внешней маской рационального христианства
возникли системы почти первобытных представлений о загробном мире, такие как
спиритизм и родственные ему учения.
Все теории загробного существования связаны с теориями невидимого мира; первые
обязательно основаны на последних.
Всё это относится к религии и псевдо-религии, философских теорий загробного
существования нет. И все теории о жизни после смерти можно назвать религиозными
или, правильнее, псевдо-религиозными.
Кроме того, трудно считать философию чем-то цельным - настолько различны и
противоречивы отдельные философские системы. Можно ещё до некоторой степени
принять за стандарт философского мышления точку зрения, которая утверждает
нереальность феноменального мира и человеческого существования в мире вещей и
событий, нереальность отдельного существования человека и непостижимость для нас
форм истинного существования, хотя и эта точка зрения базируется на самых разных
основаниях, как материалистических, так и идеалистических. В обоих случаях
вопрос о жизни и смерти приобретает новый характер, его невозможно свести к
наивным категориям обыденного мышления. Для этой точки зрения не существует
особого различия между жизнью и смертью, потому что, строго говоря, она не
считает доказанным отдельное существование, обособленные жизни.
Нет и не может быть научных теорий существования после смерти, ибо нет фактов,
подтверждающих реальность такого существования, тогда как наука - успешно или
безуспешно - желает иметь дело исключительно с фактами. В факте смерти важнейшим
пунктом для науки является перемена в состоянии организма, прекращение жизненных
функций и разложение тела, которые следуют за смертью. Наука не признаёт за
человеком никакой психической жизни, независимой от жизненных функций, и с
научной точки зрения все теории жизни после смерти есть чистый вымысел.
Современные попытки 'научного' исследования спиритических и сходных явлений ни к
чему не приводят и не могут привести, ибо здесь налицо ошибка в самой постановке
проблемы.
Несмотря на различие между разнообразными теориями будущей жизни, все они имеют
одну общую черту. Они или изображают загробную жизнь наподобие земной, или
совершенно её отрицают. Они не пытаются понять жизнь после смерти в новых формах
или новых категориях. Именно это делает неудовлетворительными обычные теории
жизни после смерти. Философская и строго научная мысль требуют пересмотра этой
проблемы с совершенно новой точки зрения. Некоторые намёки, дошедшие до нас от
эзотерических учений, указывают на то же самое.
Становится очевидным, что к проблеме смерти и жизни после смерти необходимо
подойти под совершенно новым углом. Точно также и вопрос о невидимом мире
требует нового подхода. Всё, что мы знаем, всё, что до сих пор думали,
демонстрирует нам реальность и жизненную важность этих проблем. До тех пор, пока
так или иначе не дан ответ на вопросы о невидимом мире и о жизни после смерти,
человек не может думать о чём-то ином, не создавая при этом целой серии
противоречий. Человек должен построить для себя какого-то рода объяснение,
правильное или ложное. Он должен основать своё решение проблемы смерти или на
науке, или на религии, или на философии.
Но для мыслящего человека одинаково наивными представляются и 'научное'
отрицание возможности жизни после смерти, и псевдо-религиозное её допущение (ибо
мы не знаем ничего, кроме псевдо-религий), равно как и всевозможные
спиритические, теософские и тому подобные теории.
Не могут удовлетворить человека и отвлечённые философские воззрения. Эти
воззрения слишком далеки от жизни, от непосредственных, подлинных ощущений. Жить
ими невозможно. По отношению к явлениям жизни и их возможным причинам, которые
нам неизвестны, философия похожа на астрономию по отношению к далёким звёздам.
Астрономия вычисляет движения звёзд, расположенных на огромных расстояниях от
нас. Но для неё все небесные тела одинаковы - они не более, чем движущиеся
точки.
Итак, философия слишком далека от конкретных проблем, таких как проблема будущей
жизни; наука не знает загробного мира; псевдо-религия создаёт его по образу
земного мира.
Беспомощность человека перед лицом проблем невидимого мира и смерти становится
особенно очевидной, когда мы начинаем понимать, что мир гораздо больше и
сложнее, чем мы до сих пор думали; и то, что, как нам казалось, мы знаем,
занимает самое незначительное место среди того, чего мы не знаем.
Основы нашего понятия о мире необходимо расширить. Мы уже чувствуем и сознаём,
что нельзя больше доверять глазам, которыми мы видим, и рукам, которыми мы
что-то ощупываем. Реальный мир ускользает от нас во время таких попыток
удостовериться в его существовании. Необходимы более тонкие методы, более
действенные средства.
Идея 'четвёртого измерения', идея 'многомерного пространства' указывает путь, по
которому можно прийти к расширению нашего понятия о мире.
Выражение 'четвёртое измерение' часто встречается в разговорах и в литературе,
но очень редко кто понимает и может определить, что под этим выражением
подразумевается. Обыкновенно 'четвёртое измерение' используют как синоним
таинственного, чудесного, 'сверхъестественного', непонятного, непостижимого, как
общее определение явлений 'сверхфизического' или 'сверхчувственного' мира.
'Спириты' и 'оккультисты' разных направлений часто употребляют это выражение в
своей литературе, относя все явления 'высших плоскостей', 'астральной сферы',
'потустороннего мира' к области четвёртого измерения. Что это значит, они не
объясняют; а из того, что они говорят, проясняется только одно свойство
'четвёртого измерения' - его непостижимость.
Связь идеи четвёртого измерения с существующими теориями невидимого или
потустороннего мира, конечно, совершенно фантастична, ибо, как уже говорилось,
все религиозные, спиритуалистические, теософские и иные теории невидимого мира в
первую очередь наделяют его точным сходством с видимым, т.е. 'трёхмерным' миром.
Вот почему математика вполне справедливо отказывается от распространённого
взгляда на четвёртое измерение как на что-то присущее 'потустороннему миру'.
Сама идея четвёртого измерения возникла, вероятно, в тесной связи с математикой
или, точнее, в тесной связи с измерением мира. Она, несомненно, родилась из
предположения, что кроме трёх известных нам измерений пространства: длины,
ширины и высоты, может существовать ещё четвёртое измерение, недоступное нашему
восприятию.
Логически предположение о существовании четвёртого измерения может исходить из
наблюдения в окружающем нас мире таких вещей и явлений, для которых измерения
длины, ширины и высоты оказываются недостаточными, или которые вообще ускользают
от измерений, ибо есть вещи и явления, существование которых не вызывает
сомнений, но которые невозможно выразить в терминах каких-либо измерений.
Василенко Иван
Акунин Борис
Ларссон Стиг
Володихин Дмитрий
Самойлова Елена
Пехов Алексей