ему, как в тот раз, когда предстояло явиться в ратушу на смотр к "трид-
цати шести отцам города". И хотя он обладает способностью по своему же-
ланию рассыпаться ржавчиной и прахом, он этого не сделал, а попал в пла-
вильную печь и превратился в чудесный железный подсвечник в виде ангела
с букетом в руке. В букет вставили восковую свечу, и подсвечник занял
свое место на зеленом сукне письменного стола. Комната очень уютна; все
полки заставлены книгами, стены увешаны великолепными картинами. Здесь
живет поэт, и все, о чем он думает и пишет, развертывается перед ним,
как в панораме. Комната становится то дремучим темным лесом, то озарен-
ными солнцем лугами, по которым расхаживает аист, то палубой корабля,
плывущего по бурному морю...
шись от грез. - Право, мне даже хочется попасть в переплавку. Впрочем,
нет! Пока живы старички - не надо. Они любят меня таким, какой я есть, я
для них все равно что сын родной. Они чистят меня, заливают ворванью, и
мне здесь не хуже, чем всем этим высокопоставленным особам на конгрессе.
заслужил.
конце города, а не там, где случилось происшествие. - Ужасное происшест-
вие в курятнике! Я просто не смею теперь ночевать одна! Хорошо, что нас
много на нашесте!
дыбом, а гребешок у петуха съежился. Да, да, истинная правда!
рода.
коротконожка, курица во всех отношениях добропорядочная и почтенная,
исправно несущая положенное число яиц, усевшись поудобнее, стала перед
сном чиститься и охорашиваться. И - вот одно маленькое перышко вылетело
и упало на землю.
ешься, тем больше хорошеешь!
но это ничуть не мешало ей быть, как уже сказано, весьма и весьма поч-
тенною курицей. С тем она и заснула.
с нашей курицей, не спала еще: она не то чтобы нарочно подслушивала сло-
ва соседки, а так, слышала краем уха, - так ведь и следует, если хочешь
жить в мире с ближними! И вот она не утерпела и шепнула другой своей со-
седке:
рая готова выщипать себе все перья, чтобы только быть покрасивее. Будь я
петухом, я бы презирала ее!
острый, и они не упустили ни одного слова соседки. Все они при этом уси-
ленно вращали глазами, а совиха махала крыльями, точно опахалами.
же. Ах! Просто уши вянут! Одна из кур до того забылась, что принялась
выщипывать себе перья прямо на глазах у петуха!
щах не говорят!
лая особа!
ней. - Вы слышали? Вы слышали? У-гу! Одна курица выщипала себе все перья
из-за петуха! Она замерзнет, замерзнет до смерти! Если уже не замерзла!
У-гу!
и говорить об этом, но это истинная правда!
Кур-кур! Одна курица, а иные говорят, даже две выщипали себе все перья,
чтобы отличиться перед петухом! Рискованная затея. Этак и простудиться и
умереть недолго, да они уж и умерли!
глаза еще слипались ото сна, а он уже кричал: - Три курицы погибли от
несчастной любви к петуху! Они выщипали себе все перья! Такая гадкая ис-
тория! Не хочу молчать о ней! Пусть разнесется по всему свету!
петух. - Пусть, пусть!
ла наконец до того места, откуда пошла.
показать, кто из них больше исхудал от любви к петуху! Потом они закле-
вали друг друга насмерть, в позор и посрамление всему своему роду и в
убыток своим хозяевам!
рия про нее, и, как курица во всех отношениях почтенная, она сказала:
однако, молчать! И я, со своей стороны, сделаю все, чтобы история эта
попала в газеты! Пусть разнесется по всему свету - эти куры и весь их
род стоят того!
правда: из одного перышка совсем не трудно сделать целых пять кур!
ворот ходил туго. Как ни прозрачна была колодезная вода, никогда не иг-
рали в ней солнечные лучи - они попросту не достигали ее поверхности. А
куда солнце заглядывало, пробивалась между камнями травка. Тут-то и про-
живало большое семейство жаб. Они были пришлые, и, собственно говоря,
первой, причем вверх тормашками, переселилась сюда самая старая жаба -
она здравствовала и поныне. Зеленые лягушки, испокон веков обитавшие в
колодце, признали жаб за родню и окрестили их "курортниками". Но жабы
замыслили остаться здесь и обжились на "суше", как они называли мокрые
камни.
его поднимали наверх. Но там ей показалось чересчур ярко - у нее даже
глаза заломило. Ее счастье, что исхитрилась выпрыгнуть из ведра. Она с
такой силой шлепнулась об воду, что потом слегла на три дня с болью в
спине.
случае, и она, и все остальные знали, что колодец-это еще не весь мир.
Вот старая жаба, та могла бы кое-что рассказать, но она никогда не отве-
чала на вопросы, ну ее и спрашивать перестали.
денькие зеленые лягушки. - И дети все в нее.
то и у меня самой спрятан в голове драгоценный камень.
бу, а потом бухались на дно колодца. А молодые жабы гордо вытягивали
задние лапки. Каждая воображала, что драгоценный камень спрятан именно у
нее. Они сидели смирнехонько, боясь даже голову повернуть, но в конце
концов спросили, чем же им, собственно, гордиться и что это за драгоцен-
ный камень.
старая жаба. - А носят его для собственного удовольствия, другим на за-
висть. Больше ни о чем не спрашивайте, не стану отвечать.
зобразная, что дальше некуда. - Да и откуда бы ему взяться у меня? А ес-
ли другие завидуют, мне это вовсе не доставляет радости. Нет, чего бы
мне хотелось, так это добраться когда-нибудь до края колодца и выглянуть
на свет. То-то, должно быть, красота!
ешь, все тебе знакомо. Берегись ведра, оно может тебя раздавить. А уж
если попадешь в него, так скорее выскакивай. Правда, не всем удается
упасть так удачно, как мне, - и кожа и кости целы.
Уж очень ей хотелось побывать наверху, поглядеть на белый свет, на зе-
лень.
дела молодая жаба, все внутри у нее так и затрепетало. Она прыгнула в
ведро и упала на его дно. Ведро вытянули наверх и тут же выплеснули.
видывал такой гадины! - И он так пнул ее носком деревянного башмака, что
чуть не изувечил, но она все-таки успела забиться в высокую крапиву и
стала озираться вокруг. Крапива была густая - стебель к стеблю, и вот
жаба посмотрела наверх. Солнце просвечивало сквозь листья крапивы, и для
нее эти заросли были все равно что для нас лесная чаща со сверкающим
между листьями и ветвями солнцем.
на всю жизнь! - сказала жаба.
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Конюшевский Владислав
Володихин Дмитрий
Лондон Джек
Ильин Андрей