кого они приговорили к смерти, это даже более чем традиция, началу которой
положил Иудин поцелуй, все гораздо сложнее: на смерть отправляют любимцев,
точнее - любимчиков, и по языческому обряду они должны уходить в мир теней
без ненависти к убийцам, по возможности с женами, слугами и знаками
почитания. Неужели казнь отложена? К чему бы это?..
военных и гражданских чинов, никто не захотел проводить лучшего Друга Вождя
в последний путь - в соответствии с германо-российским этикетом. Пилот
представился - ветеран, из авиадивизии "Кондор"; улыбка естественная,
белозубая, выговор саксонский. Долго гонял моторы на земле, самолет
прокатывался и замирал, готовясь к прыжку под облачко, единственное на небе,
приползшее с юга, - уж не из того ли города, где сейчас ждут его?..
кенигсбергского аэродрома, как вернулся Клемм - и не в коляске, а за рулем
Бахольцева "майбаха". Въехал во двор, что-то сказал часовому - видимо,
приказал охранять машину. Еще бы, еще бы - надеется благополучно унести
ноги, готовится в дальнюю дорогу, заправился бензином. Учитывает, стервец,
время, сейчас отдохнет перед акцией, все у него рассчитано по минутам...
часы - самолет Вислени шел на посадку в Ганцевичах. Можно, пожалуй, немного
отдохнуть. Еще раз кофе, сигареты "Мемфис", настоящие египетские, от тестя,
скоро сорокалетие, которое придется встречать наедине с собой, для чего и
французский коньяк, и эти сигареты, дымок их напомнит о "Кайзерхофе", о
бременской студентке. Вообще же, сейчас - хорошую бы порцию жаркого, с
завтрака прошло уже почти шесть часов, уже ровно половина седьмого, Вислени
сидит с офицерами в штабной столовой и нахваливает консервированные бобы с
соевой подливкой. А капитан Клемм даже шорохом не обнаруживает себя,
притворяется спящим котом, позволяя мышке своевольничать, резвиться до
23.30...
внимание к быту военнослужащих, но осторожности ради начал со славословий в
честь Вождя - и почти одновременно зазвенел колокольчик у двери, смолк и
вновь наполнил квартиру тревожным предчувствием, потому что послышались
торопливые шаги спускающегося по лестнице человека. Скарута на цыпочках
приблизился к двери, в руке - пистолет. Почти не дыша, вслушивался и гадал:
уж не подвешено ли снаружи что-нибудь взрывное? Подскочил к окну: нет, из
дома никто не вышел, хорошо просматривались машины во дворе и у подъезда,
"майбах" как стоял, так и стоит. А уже - 18.40...
человек, живущий этажом или двумя ниже, тот же Клемм, возможно. И Скарута
вновь стал у двери. Раздался женский голос - соседка, жена какого-то чина из
батальона и заодно телефонистка там же, с нею подруга, обе пошли вниз, не
заметив ничего необычного, и когда женщины показались на улице, Скарута
рывком открыл дверь, от себя, наружу - и увидел на лестничной площадке
обыкновеннейший и безобидный предмет, иллюстрированный журнал, засунутый в
ручку двери и при открывании ее упавший. На обложке - идол недели,
фельдфебель, поджегший пять танков: скромная улыбка героя, залихватский
наклон пилотки. Первая страница, вторая, ничего примечательного, но и
пролистывать не надо, потому что в журнале отмечено закладкой нужное для
чтения место. Скарута глянул - и мгновенно вспотел. Он понял, где и когда
будет убит Вислени. Догадался он и о том, что член ВКП(б) Клемм изменил
большевистской партийной присяге и, зная место и время не им совершаемого
убийства, подметным журналом этим предлагает майору Скаруте вмешаться в ход
событий, схватить убийцу за руку, спасти Вислени жизнь.
и с Клемма нельзя спускать глаз: капитан, видя бездействие его, Скаруты, сам
бросится в клуб железнодорожников, - уже 18.50, с минуты на минуту Вислени
покинет штаб и направится к месту священнодействия.
квартиры, устремляясь... куда?
к "майбаху", но тот топтался у подъезда, высматривая извозчика.
поедем?
не только Клемму, но и ему: алиби! Через один час десять минут Вислени будет
убит - и тогда Готтберг по минутам будет выверять, кто где был 13 сентября
1943 года в 20.00 по местному времени, - и надо зрительно или документально
зарегистрировать себя где-либо.
вам.
лейтенант, несущий сумку с дарами Вислени, снимок сделан не в Минске,
когда-то раньше, и подбросивший журнал человек открытым текстом вопил -
сумка взорвется! В тот момент, когда ее станут открывать!..
высокого гостя проведут за кулисы, обоим ассистентам предоставят комнату,
где они будут ждать, поглядывая на часы. Весь ритуал, впрочем, им знаком, по
шуму зала они догадаются, когда надо взять сумку и торжественно внести ее...
22
партизанское соединение смяло три деревни, устремляясь к Украине, уничтожило
все опорные пункты; повешены полицаи, старосты и лояльные новой власти
граждане; среди этих деревень были и Фурчаны. Дежурный по гарнизону сообщил
также, что решено высокому гостю ничего пока о бандитской акции не
докладывать и что через час на станции выгрузится переброшенный из-под
Барановичей батальон, ударит вдогонку по бандитам... Нет, спохватился
дежурный, ни вам, господин капитан Клемм, ни вам, господин майор Скарута,
никто ничего не просил передать...
во дворике комендатуры. Курили "Мемфис", время от времени поглядывая на
часы. ("...Да знаю я, знаю, что сейчас вы - после пива - больше думаете о
победе над своим мочевым пузырем, чем над большевиками...")
сигарет не дождетесь... - дал совет Клемм. Был он раздражающе спокойным,
учтивым, никак не склонным ко вчерашней слезливой болтовне.
связанные раздававшимися в ушах скорбными словами Вислени: "...последним
самолетом из Сталинграда прилетел обмороженный солдат..." До еще
несвершенного убийства оставалось не более пяти минут, сейчас появятся в
проходе ассистенты с сумкой, начиненной взрывчаткой, и сумка - влекла к
себе, сумка - звала. До клуба - три минуты бешеной езды, подъехали и были
остановлены. Охрана ни того, ни другого не нашла в списках. Однако изучила
документы и в фойе допустила. Но не далее: в дверях зала - неприступной
скалой высокорослые офицеры-распорядители. Вошли и тут же разделились.
Каждый понимал, что у них в карманах - оружие. Каждый рассчитал уже время
взрыва. И каждый знал, где ассистенты, что делают они и у кого сейчас сумка.
его был слышен в фойе. - Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в
живых, потому что немцы в плен не сдаются, а я - немец... Треклятый ветер!
Он задувает свечку. Карандаш выпадает из моих стынущих пальцев, близится час
русской атаки. Я сказал командиру батальона, - ты знаешь его, это Эбергардт
Риттенберг, тот самый, ну, помнишь, он первым ворвался в Киев... Я сказал
ему, что русские здесь не пройдут, и - клянусь тебе! - они не пройдут...
кроме крестов и писем, в ней нет, и никакого взрыва не будет. Скарута сцепил
пальцы, чтоб не выхватить из кармана пистолет и не выстрелить в Клемма,
который, конечно, срыв покушения объясняет тем, что он, Скарута, предупредил
охрану. Капитан сидел в пятнадцати метрах от него - невозмутимый, как и
прежде, и Скарута разжал пальцы. Подумалось: а не ошибся ли он в Клемме?
Может быть, разъяренное желание ускорить гибель Вислени вовлекло его в
ложную версию? В самом деле, никаких ведь доказательств того, что Клемм
агент НКВД - нет. Все - домыслы. Связь с Бахольцем? Да у этого жулика не
один офицер в подручных бегает. Присутствие в театре 2 сентября? Да пива
хорошего захотелось. Просил партизан не подрывать эшелон? Да существуют
десятки причин, по которым те уклоняются от диверсий, в том же поезде могли
быть их люди на пути в Германию. Тайнописный текст в письме архивистки? А
кто автор его?
вами девушка Марта... Адрес не помните? Я мог бы через нее найти вашу
любимую Трудель...
надругался...
развернулся, сел - и вновь пятнадцать метров разделяли их, соединенных
ненавистью и влетавшим в фойе голосом скромного германского труженика... Все
письма были прочитаны, Вислени приступил к награждению, и солдат, первым
вызванный, уже строевым шагом направлялся к сцене, сапогами разбивая все
Русанов Владислав
Прозоров Александр
Жюль Верн
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Прозоров Александр