Чтение 19–й страницы книги ~Дитя эпохи~

разом мы повышали уровень друг друга. Я рос гуманитарно, а Гений матема-
тически. Хотя правильнее будет сказать, что каждый из нас безуспешно пы-
тался приобщить другого к недоступной ему красоте.

После стихов и интегралов я шел на машину и бился с "бесконечно под-
лым". Пока перевес был на его стороне.

Когда папы не было дома, Гений брал гитару и тихонько напевал мне ро-
мансы. Под романсы дело шло еще быстрее. Скоро я перерешал все интегралы
из задачника, и Гений стал приносить мне другие, которые выдавал ему
преподаватель в институте.

Таким образом мы провели с ним две недели по два часа на урок. Всего
двенадцать занятий, или сутки чистого времени. Интегралы стали иссякать.
Под конец мы все чаще беседовали о жизни. Моя симпатия к Гению очень вы-
росла. Я полюбил это детское существо с нежной поэтической душой. Одно я
понял ясно: инженером Гений никогда не станет. Мне было непонятно, зачем
он досиживает институт до конца, а родители гробят деньги на репетито-
ров.

Гений сам писал стихи. Он показывал их мне. Стихи были элегические.

- Если станешь поэтом, смени, пожалуйста, имя, - сказал я.

- Понимаю, - сказал он.

На последнее занятие он притащил мне всего один интеграл. Этот интег-
рал с большим трудом раздобыл преподаватель. У нас с ним был заочный по-
единок. Сумеет ли он составить интеграл, который я не смогу взять? Я за
две недели гигантски повысил свой класс.

- Он сказал, что этот пример из Университета, - доложил Гений.

- Посмотрим! - бодро сказал я.

Гений запел "Выхожу один я на дорогу", а я приступил к интегралу. Я
затратил на него сорок пять минут. Когда я нарисовал ответ и обвел его
жирным овалом, что-то в интеграле показалось мне знакомым. Я присмотрел-
ся повнимательнее и убедился, что если заменить переменную, то интеграл
превратится в моего любимого "бесконечно подлого змея".

Почти не дыша я проделал эту операцию.

У меня получился ответ. Получилась функция, довольно сложная, завися-
щая от нескольких параметров, но без особенности. Особая точка исчезла!
Это означало, что с бесконечным змеем было покончено!

- Гений! - прошептал я.

- А? - отозвался Гений.

- Это я гений! Понимаешь?.. Я два месяца мучался с этим интегралом на
работе, а тут решил его как учебный пример! Невероятно!

И мы с Гением спели вместе "Эх, раз! Еще раз!.." Оба были счастливы.

На шум прибежала мама Гения.

- Мама, мы все решили, - сказал Гений.

- Ах, я не знаю, как вас благодарить! - сказала мама и пригласила ме-
ня в другую комнату. Там, немного помявшись, она сказала:

- Петр Николаевич, мне хотелось бы знать, какова ваша преподава-
тельская ставка в час?

- Рубль, - подумав, сказал я. Мне показалось, что эта ставка наиболее
подходит.

- Ну что вы... Что вы... - забормотала она. - Нужно ценить свой труд.

Она достала из ящика письменного стола конверт, быстро отвернулась,
проделала с ним какую-то манипуляцию и вручила конверт мне. Я поблагода-
рил и сунул его в карман.

Потом я прощался с Гением, с мамой, с членом-корреспондентом и соба-
кой и вышел на лестничную площадку. В кармане шевелился конверт. Он ме-
шал мне идти. Я вынул его и пересчитал деньги. В конверте было семьдесят
два рубля. Таким образом я узнал, что моя преподавательская ставка сос-
тавляет три рубля в час.

Но даже эта тихая радость не могла заслонить чудо расправы с "беско-
нечно подлым змеем".

В тот вечер я не пошел на машину, а понесся домой вносить исправления
в программу. Я чувствовал, что победа близка. Голос Гения распевал во
мне марши.

- Ничего удивительного! - сказал Чермогуров, когда узнал о моем дос-
тижении.

- А ты думал, стихи - это так? Сотрясение воздуха?... Они вдохновля-
ют, вот что они делают! Скажи спасибо своему Гению.

Миг удачи

Какое это было счастье! Кто его не испытал, тот не поймет.

Машина стала выдавать результаты. Я ходил к ней, как на праздник, на-
чищенный, умытый и наглаженный. Я влюбился в нее, как Крылов в свою Ви-
ку. Машина превратилась в вежливое и понятливое существо. Кокетливо по-
мигав лампочками, она печатала мне изотермы.

Изотермы появлялись на широком белом рулоне, который медленно выпол-
зал из АЦПУ. Они имели вид концентрических эллипсов. Эллипсы распуска-
лись, как бутоны роз. Я плясал возле АЦПУ и время от времени подбрасывал
в устройство ввода новые исходные данные. Как дрова в печку.

За несколько дней я теоретически сварил лазером все возможные сочета-
ния металлов, для любых толщин и конфигураций деталей. Вольфрам с тита-
ном, титан с ванадием, сталь с латунью и тому подобное.

Рулоны с изотермами и другими данными я приносил в нашу комнату и
сваливал у себя на столе. Довольный Чермогуров рассматривал изотермы и
что-то бормотал. Кроме того, он снабжал меня все новыми и новыми пара-
метрами.

Наконец параметры кончились. Мне казалось, что я обеспечил лазерную
технологию на много лет вперед.

В нашей комнате появился незнакомый человек. Его привел Чермогуров.
Он был седой, с короткой стрижкой и лицом боксера. Широкие скулы и прип-
люснутый нос. Звали его Николай Егорович.

Николай Егорович занял стол Крылова. Сам Крылов уже давно исчез. Его
потерял из виду не только я, но и Мих-Мих, и даже Сметанин. Никто не
знал, где Крылов и чем он занимается. Сметанин высказывал предположение,
что Крылов готовится к свадьбе.

Николай Егорович зарылся в рулоны. Предварительно он очень вежливо
испросил мое согласие. Я согласился. Он что-то выписывал в тетрадку,
накладывал изотермы одна на другую и считал на логарифмической линейке.
Мне он не мешал.

Сметанин, который жил теперь с Милой у профессора и продолжал разыг-
рывать фиктивный брак, рассказал Юрию Тимофеевичу о моем успехе. Профес-
сор пришел ко мне и долго разглядывал изотермы.

- Поздравляю, Петя, - сказал он. - Теперь нужно срочно написать отчет
по теме и лететь с ним в Тбилиси. - Пишите с таким расчетом, чтобы это
вошло потом в дипломную работу.

- Ясно, - сказал я.

Я засел за отчет. В первой главе я описал метод решения, во второй
изложил применявшиеся численные методы, в третьей дал сведения о прог-
рамме. Приложением к отчету были изотермы и другие кривые, характеризую-
щие режимы сварки. Я сам их начертил на миллиметровке, вкладывая в дело
душу. Получился капитальный труд.

Зоя Давыдовна перепечатала его в пяти экземплярах на машинке. На ти-
тульном листе значилось: "Научный руководитель темы" (подпись профессо-
ра) и "Ответственный исполнитель" (моя подпись). Это выглядело шикарно.
Я подумал, что в последних двух словах решающим является первое: "от-
ветственный". Мне было очень радостно, что оно перевесило слово "испол-
нитель.

Отчет переплели в коленкор и снабдили золотым тиснением. Я носил его
с собой не в силах расстаться.

Мой пыл, как всегда, охладил Чемогуров.

- Не думай, что ты герой, - сказал он, листая отчет. - По-настоящему
твоего в этом томе - только подпись и две-три идеи. Остальное -интерпре-
тация... А профессор был прав, - добавил он.

- В чем? - спросил я.

- В том, что взял тебя. Понимаешь, когда шли споры, кому всучить до-
говор, он потребовал отчеты о лабораторных работах всей вашей группы.
Твои отчеты были самыми аккуратными. Ты лучше всех рисовал кривые, да
еще цветной тушью... "Вот человек, который мне нужен!" - сказал тогда
Юрий Тимофеевич. И действительно

- на отчет приятно смотреть.

Нет, разве можно так плевать человеку в душу, я вас спрашиваю?

- Да ты не обижайся, - сказал Чемогуров. - Я тоже в тебе не ошибся.
Все-таки две-три идеи - это не так мало, как ты думаешь. Возможно, инже-
нером ты станешь.

Я стал оформлять командировку в Тбилиси. Оформление было довольно
хитрым, потому что студентам командировки не полагаются. Мне выписали
материальную помощь, чтобы я смог слетать туда и обратно. Юрий Тимофее-
вич вручил мне акты о приемке договора в нескольких экземплярах. Я дол-
жен был подписать их в Тбилиси и скрепить печатями.

Но прежде, чем я улетел, случилось одно событие. На первый взгляд,
незначительное. Мне позвонили из одного НИИ и предложили выступить с
докладом по моей теме. Я недоумевал, откуда они узнали.

Когда я туда пришел, меня встретил Николай Егорович. Мне оформили
пропуск, и Николай Егорович повел меня по территории. Это был огромный
завод вакуумных приборов. НИИ был при нем.

Сначала Николай Егорович провел меня в цех, где изготовлялись детали
приборов. Я своими глазами увидел лазерную сварку, над которой бился уже
несколько месяцев. Это зрелище мне очень понравилось. Везде была чисто-
та, микроскопы, микрометрические винты и так далее, а луч лазера выжигал
на поверхности металла маленькую точку.

Потом мы прошли в зал, где было человек пятнадцать народу.

Николай Егорович представил меня и дал слово. Я говорил полчаса, а
потом еще час отвечал на вопросы. Я был готов расцеловать этих, в об-
щем-то, довольно хмурых людей. Я первый раз почувствовал, что сделал ра-