тут же отступила в ужасе, прижимая ладонь к виску. Да, вот так, ни за что,
ни про что она ударила почти незнакомого молодого человека и, естественно,
сама этого испугалась. Однако Владимир, посмотрев как бы сквозь Наташу,
плавным движением отстранил ее и в сопровождении дядюшки вышел из комнаты.
потащил Пирошникова в кухню, где их встретила бабка Нюра. Дядюшка подошел к
серой и грязной тряпке, что висела над бабкиным сундуком, и решительно
отдернул ее в сторону. Веревка, на которой держалась занавеска, не выдержала
и оборвалась, и перед глазами предстала неопрятного вида дверь, когда-то
бывшая белой, но теперь потрескавшаяся и со следами копоти. Дядя Миша с той
же решимостью отодвинул от двери старухин сундук, причем на полу под ним
открылся запыленный и замусоренный прямоугольник, показывающий, что сундук
не был отодвигаем со своего места уже давненько, после чего дядюшка,
оборотившись к старухе, спросил:
доставая веник и принимаясь подметать обнаружившийся сор.
событиями. А события разворачивались стремительно, как в немом кино.
Старушка, порывшись в кладовой, действительно нашла топор и передала его
дяде Мише, после чего отстранилась от дальнейшего участия в сцене.
Пирошникова мало-помалу заинтересовали действия дядюшки, апатия прошла, и
теперь молодой человек с живостью наблюдал происходящее, стараясь
предугадать, что же выйдет из этой очередной попытки его освобождения.
Правда, сам он ничего не делал, позволяя себе лишь иронически улыбаться по
привычке.
косяке. Справившись с последним, он поддел дверь топором и нажал. Дверь
шурша приоткрылась, дядюшка рванул ее уже рукою и распахнул настежь.
это скажешь!
полумрака, показалась неожиданная и странная фигура человека в сильно
помятой, с обвисшими краями зеленой шляпе, в пиджаке, надетом на грязную
майку, небритого и тусклого, который с неопределенным мычанием устремился
навстречу дворничихе.
покорно повернувшись, исчез так же быстро, как и появился.
последовал дядюшка, приглашая за собою Владимира убедительными знаками и
как-то значительно подмигивая и улыбаясь. Пирошников пошел следом, а за ним
двинулась бочком и Наташа, все еще пребывавшая в раздерганных чувствах, но
притихшая.
лестнице черного хода, которая была крайне узка, с железными перилами и
небольшими, по четыре ступеньки, пролетами, каждый из которых был повернут
относительно соседнего на некоторый угол, так что лестница сильно напоминала
винтовую. Посередине, обвитая лестничными ступеньками, располагалась круглая
железная труба значительного сечения, которая скрывала перспективу
передвижения. С другой стороны винтовая лестница ограничивалась стеною, в
которой кое-где были утоплены двери, часто обитые дряхлой клеенкой с
торчащими из-под нее кусками коричневой ваты, почему-то казавшимися жирными
на ощупь. Двери, судя по всему, никогда не открывались.
расположенных над дверными проемами, -- впрочем, лампочки сохранились лишь в
немногих, так что спускавшимся то и дело приходилось пересекать волны мрака
и света. На узких ступеньках лестницы поблескивали металлические пробочки
винных бутылок, напоминавшие пятикопеечные монетки, но с характерными
изломанными хвостиками -- по мере спуска их становилось все больше, -- а на
стенах и железной трубе то и дело встречались налепленные винные и пивные
этикетки. Пирошников увидел приткнувшийся под дверью стакан -- мутный,
захватанный грязными пальцами, с засохшей на дне темно-красной жидкостью.
Мишу и дворничиху, и всякий раз, возникая из-за трубы, фигуры их казались
ему мельче, что он приписал некоторой странной винтовой перспективе.
Лестница становилась все уже, и потолок ее, образованный верхними
пройденными ступеньками, опускался все ниже и ниже. Наконец наступил момент,
когда Пирошников стукнулся о потолок лбом и принужден был идти дальше, все
более наклоняясь. Наташа двигалась еще свободно, поскольку была меньше
ростом, но вскоре и она начала испытывать затруднения. Черный ход становился
в действительности черным, похожим на какой-то лаз. Совершив новый поворот,
Пирошников обратил внимание на то, что дядя Миша, как это ни странно, идет
прямо, не задевая головою о верхние ступеньки. Пирошников посмотрел на
Наташу и увидел, что она, будучи ростом поменьше дядюшки, тем не менее уже
идет сильно согнувшись. "Что за черт!" -- подумал Владимир, и для этого
имелись основания, ибо фигуры дядюшки и шедшей впереди дворничихи, как стало
очевидно, уменьшались пропорционально сужению лестницы. Она все более
напоминала теперь морскую раковину с винтом, сходящим на нет.
самом деле, на четвереньки! Двери, расположенные вдоль стены, уменьшались до
размера дверок кухонного шкафчика, что было бы чрезвычайно забавно
наблюдать, если бы не тревога Пирошникова и Наташи, вызванная этими новыми
трансформациями.
соображая. Он тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение, а потом поднялся
к Владимиру, и тут оказалось, что дядюшкина макушка приходится по пояс
нашему герою. Дядюшка стоял перед согнутым в три погибели Пирошниковым,
маленький, как пятилетний ребенок, и ему, как ребенку, вероятно, хотелось
плакать. Произошло что-то совсем уж невероятное! Гигант Пирошников,
склоненный над дядюшкой, вдруг рассмеялся так громко, что смех его
раскатился далеко по черной лестнице и застрял в последних и мелких ее
завитках. Рассмеялась и Наташа, поскольку дядюшкино появление напоминало ей
представление лилипутов в цирке, а дядя Миша, взмахнув коротенькой своей
ручкой, схватился за голову и побежал вниз, уменьшаясь, пока не скрылся за
трубой, тоже, кстати, сужающейся и напоминавшей скорее воронку.
молчаливое отступление, ибо стало ясно, что через черный ход никак не
протиснуться. Лестница раскручивалась в обратном порядке, увеличиваясь в
размерах; снизу доносились шаги дядюшки, который догонял их так же резко,
как минуту назад бежал от них. Уж не повредился ли он в рассудке?
взором старухи, а через мгновение впрыгнул туда и дядюшка, слава Богу,
оказавшийся вновь мужчиной среднего роста и нормальных пропорций, разве что
взволнованным сверх меры.
что данная возможность исчерпана полностью. Старушка Анна Кондратьевна тут
же придвинула к двери сундучок и взгромоздилась на него, поправляя сорванную
занавеску. Еще через минуту кухня приняла свой прежний вид. Куда девалась
дворничиха -- неизвестно. Неужели она достигла выхода? Но тогда ей пришлось
стать размерами со шкалик, никак не больше. Не помешает ли это ей выполнять
служебные обязанности -- вот в чем вопрос? Ну, да Бог с нею!..
шум, берущий начало где-то в недрах квартиры. Несомненно, это был шум
голосов, причем голосов раздраженных, а смиренный и даже несколько
подавленный вид бабки Нюры с достоверностью показал, что в квартире неладно.
укрывшись на своем сундуке. А клубок голосов покатился по направлению к
кухне, и через секунду туда ворвалась Лариса Павловна с пятнами на лице,
свидетельствовавшими о крайней степени возбуждения.
-==Глава 16. Скандал в благородном семействе==-
к общественному или, как сказать, индивидуальному обитанию? Вроде бы давно
доказано и показано, хотя бы и на примере потерпевших кораблекрушение
моряков, попавших на необитаемые острова (Робинзон Крузо не в счет), что
человек не может один, одиночество неизбежно превращает его в зверя. Но
позвольте! Разве лучше действует обитание в коммунальной квартире? И таких
примеров несравненно больше. Наблюдать, как живущий рядом индивид изо дня в
день делает все не так (не так, как нам бы хотелось), например, заводит
кошку, не гасит, извините, света в туалете, приводит не тех гостей,
улыбается исключительно нагло и несимпатично -- нет, это выше сил, это хуже
необитаемого острова, это мука!
времени в коммунальных коридорах, с хлопаньем дверьми, качающимися от
сотрясения воздуха лампочками, с выражениями такими, что не дай Бог слышать
их вам, читатель, -- и грустно, грустно все это, и слезы капают из глаз,
когда видишь подобные недоразумения. Сколько трагедий разыгралось вокруг
выеденного яйца, которое, оказывается, было разбито не с того конца.
Впрочем, об этом уже писал один английский писатель.
Пирошников. Это стало ясно уже по первым репликам Ларисы Павловны. Она вдруг
ворвалась в кухню, как пантера, -- во всяком случае, мышцы на ней играли,
перекатываясь округлыми волнами под тугим джемпером. Окатив молодого
человека взглядом высокой температуры, причем досталось и бедной Наташе,
Лариса Павловна воскликнула:
дом!
кухонной полочки свалилась крышка от кастрюли и с жалобным дребезжаньем
Акунин Борис
Белов Вольф
Посняков Андрей
Пехов Алексей
Прозоров Александр
Орловский Гай Юлий