Чтение 19–й страницы книги ~Та сторона, где ветер~

ИЛЬКА (себе под нос): Сам ты чучело... (Дяде Володе): Можно я
возьму одно перо?

ДЯДЯ ВОЛОДЯ (поспешно): Да разумеется! Подожди, я оторву! Самое
большое!

ИЛЬКА (гордо выпрямляясь): Спасибо. Я пошутил.

ДЯДЯ ВОЛОДЯ (растерянно): Ну... как хочешь. (Он уложил добычу в
рюкзак, бросил рюкзак на плечо). Извените за непрошенный визит. Я
пойду.

Мама укоризненно глянула на Ильку и пошла провожать гостя. Иль-
ка с напряжённым лицрм смотрел вслед. Мама очень скоро вернулась. Её
вид не обещал для Ильки ничего хорошего.

ИЛЬКА: А чего он врёт.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Что значит "врёт"?

ИЛЬКА: Что случайно убил. Если бы не хотел, не стрелял бы.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Но он же объяснил, что не удержался...

ИЛЬКА: Не удержался! А птица виновата?

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Я понимаю, он поступил не совсем хорошо,
но...

ИЛЬКА (медленно и веско): А зачем он говорит тебе "Тамарочка"?

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Ну... Илька! Что за глупости! Мы вместе учи-
лись. На курсе все меня так звали.

ИЛЬКА (настойчиво): Иван Сергеевич так не говорит.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА (в явном смущении): Причём здесь Иван Сергее-
вич? Мы же говорим про дядю Володю. Почему ты с ним так разговарива-
ешь?

ИЛЬКА (твёрдо): Он мне не нравится.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА (повернув Ильку к себе за плечи, тихо и лас-
ково): Мне тоже. Но всё-таки надо старатся быть вежливыми. Договори-
лись?

Илька кивнул и хотел что-то сказать, но опять раздался стук.

ИЛЬКА: Ой! наконец, Яшка!

Он выскочил в коридор, открыл дверь. На пороге стояла встрево-
женная Яшкина мать.

ЯШКИНА МАТЬ: Илюша, Яши у вас нет? Не приходил?

ИЛЬКА: Нет. Он хотел... Я тоже жду.

Тамара Васильевна вышла из комнаты.

ЯШКИНА МАТЬ: Здравствуйте... Как ушёл в школу, так и дома не
бывал. Ума не приложу, где искать.

ИЛЬКА: Он после школы за марками побежал. А потом я не знаю...

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА (тоже встревоженно): Может быть, заигрался у
ребят?

ЯШКИНА МАТЬ: Я схожу. К Гене схожу, к Шурику... Извините. Если
зайдёт, пусть сразу домой...

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Конечно, конечно...

Яшкина мать ушла. Илька с мамой вернулись в комнату.

ИЛЬКА: Мама, я тоже к ребятам сбегаю...

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: А потом я тебя тоже искать буду на ночь гля-
дя?

ИЛЬКА: Мама, ты понимаешь, что-то случилось. Он обещал прийти.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: А ты понимаешь, как я за тебя волнуюсь?

ИЛЬКА (серьёзно): Понимаю. Но я не надолго... Я всё-таки сбе-
гаю... (Он вдруг устало присел на стул). Вот посижу немножко и сбе-
гаю...

Тамара Васильевна тревожно подошла, взяла Ильку за щёки.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Постой-ка... Ты уже, кажется, добегался. Ну,
конечно! Открой-ка рот. К свету... Ясно. (Она потрогала Илькин лоб).
Всё та же картина - как лето, так ангина...

ИЛЬКА (улыбнувшись уже через силу): Ты, мама, поэт.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА (жалобно): Наказанье ты моё...

И она принялась быстро расстёгивать Илькину рубашку.

Когда у человека жар, ему чудится всякое... Целые стаи фламинго
поднимаются с озёр. Трепещут крылья, гнутся пальмы, нарастает шум.
Дядя Володя с ружьём выскакивает из тростников и целится в птиц. На
огромном фламинго прилетает от куда-то Яшка, выхватывает ружьё, бро-
сает вводу. Кричит: "Как ты смеешь стрелять в моей Африке?" Илька
хочет о чём-то спросить у Яшки, тянется к нему, но хлопющие крылья
заслоняют от него свет. Илька защищается от нихнепослушными руками.
Уговаривает: " Ну зачем вы! Я же за вас заступался, а вы..." И тогда
птицы разлетаются. Жгучее африканское солнце нестерпимо жарит беспо-
мощного Ильку. У него лицо в капельках пота. Но вдруг большой строй-
ный фламинго плавно опускается с высоты. Стоя над Илькой на стройных
ногах, он разворачивает крылья и обмахивает его, как опахалами. Иль-
ка облегчённо улыбается...

И открывает глаза.

Над ним стоит мама.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Проснулся? Ну, слава богу...Жара, кажется
уже нет. Как ты себя чувствуешь?

ИЛЬКА (поморгав, слабо пошевелив руками и улыбнувшись): Ниче-
го... Только всё какое-то слабое... Но до школы добреду.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА (с печальной улыбкой): "До школы"... Ты даже
не помнишь, сколько болел? Уже давно каникулы.

ИЛЬКА (оживившись): Каникулы? Вот здорово!

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Недельку придётся ещё дома посидеть. Пока не
окрепнешь.

ИЛЬКА: Да я за один день окрепну! Я уже... Ой... (Опустился на
подушку, потому что закружилась голова).

Тамара Васильевна вздохнула. Взяла со стола и протянула Ильке
большое огненно-алое перо с чёрной оторочкой.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Вот, Илька. Дядя Володя всё-таки просил тебе
передать.

ИЛЬКА (повертев перо в пальцах): Красивое... А мне снился фла-
минго. Живой! И будто Яшка на нём летал... Мама, а что с ним было, с
Яшкой? Он тогда быстро нашёлся?

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Ты пока лежи и много не говори. Это сейчас
вредно...

ИЛЬКА (тревожно распахнув глаза): Мама... Ты скажи. Разве
что-то случилось?

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Ну, лежи, пожалуйста. Ты ещё слабый, тебе
волноваться нельзя...

ИЛЬКА (поднявшись на локтях): Да ты что, мама! Ты думаешь, я
буду лежать и не волноваться, если ты не скажешь?! Ты только скажи:
его нашли?

Тамара Васильевна хотела снова ответить уклончиво, но глянула в
Илькины глаза и закусила губу. Потом тронула его лоб, словно прове-
ряя, нет ли опять опасного жара. Илька смотрел с отчаянной требова-
тельностью. Тамара Васильевна отвела взгляд.

ТАМАРА ВАСИЛЬЕВНА: Сумку его нашли... На берегу.

На улице встретились Генка Звягин и Шурик Черемховский.

ГЕНКА: Черёмуха, привет!

ШУРИК: Здравствуй... Ну, Генка, замашки у тебя... Даже надоело.
Я же не кричу тебе "Звонарь" или "Звяга" какая-нибудь...

ГЕНКА: Больше не буду... Шурка, а ты же хотел в какой-то лагерь
юнных физиков ехать или астрономов. Не поехал?

ШУРИК: Дома не пустили.

ГЕНКА: Всё боятся за "ребёночка"?

ШУРИК: Никто не боится. Из-за неуда по поведению.

ГЕНКА (ошарашенно): Какого "неуда"? У тебя?!

ШУРИК: Не слышал разве?

Изумлённый Генка молча помотал головой.

ШУРИК: Из-за Яшки... Вернее, из-за нашей исторички. Ты её ви-
дел. Такая высокая, с бородавкой.

ГЕНКА (кивнув): Ну?

ШУРИК: Пришла на урок и завела лекцию о воспитании. Какие все
разболтанные, несобранные... (Изображая свою наставницу): "У вас уже
есть печальный пример. Четвероклассник Воробьёв из-за своего легко-
мыслия отправился один к реке, сорвался и погиб..." Мне как-то очень
уж обидно сделалось. Я встал и говорю: "Откуда вы знаете, что из-за
легкомыслия?" А она опять давай тянуть: "Достаточно знать его харак-
тер и вспомнить, сколько неприятностей он доставлял педагогам..."

ГЕНКА: А какие он доставлял неприяности? Галина Николаевна вон
как плакала, когда узнала, что погиб...

ШУРИК: Вот именно. Меня будто дёрнуло. Я говорю: "Однако у него
было одно хорошее качество - он никогда не говорил подлостей про
тех, кто умер"...

ГЕНКА (свиснув): Ну, ты даёшь! А она что?

ШУРИК: У неё даже бородавка побелела. Ну, передохнула и гово-
рит: "Я б-буду, Черемховский, ставить вопрос на педсовете. Па-атру-
дитесь выйти!.." Вот и всё. Хотели за весь год "неуд" выдать, да
классная заступилась.

ГЕНКА: Ты, Шурка, молодец. Лагерь, конечно, жалко, но всё рав-
но.

ШУРИК: Ладно, проживу. Ты куда?

ГЕНКА: Да этого обормота навестить. Ильку. Наскакался под дож-
дём и целых две недели с простудой лежит.

ШУРИК: Я знаю. А разве к нему уже можно?

Они вдвоём сидели у Илькиной кровати. Серьёзные и примолкшие,
потому что только что рассказали всё, что знали про Яшку.