Чтение 19–й страницы книги ~Жизнь взаймы~

искренне. С каждой секундой он все больше приходил в ярость,
сам не зная отчего.

-- Может, мы все-таки поговорим о чем-нибудь другом?

-- Почему? Потому что ты вернулся в Париж с другой женщиной?

-- Чепуха! Как тебе пришла в голову такая нелепость?

-- Именно из-за ее нелепости. Разве это не так?

Клерфэ раздумывал не больше секунды.

-- Да, это так, -- сказал он как можно спокойнее.

-- У тебя очень хороший вкус.

Клерфэ молчал, ожидая следующего вопроса. Он решил говорить
только правду. Сегодня утром он еще считал, что может иметь с
Лилиан небольшую интрижку, которая ничему не помешает, теперь
он не хотел никого, кроме нее. Он знал, что попался по
собственной вине, и злился на себя, но он знал также, что
прошлых ошибок не исправишь никакими средствами, меньше всего
логикой. Лилиан ускользнула от него, и притом самым опасным
образом -- без борьбы. Чтобы вновь завоевать ее, оставался лишь
один путь -- действовать по тому же образцу: надо было решиться
на самое трудное в таких поединках, которые обычно ведутся
вслепую -- признаться во всем, стараясь не потерять ее.

-- Я не хотел влюбляться в тебя, Лилиан, -- сказал он.

Она улыбнулась.

-- Но ведь это не средство. Так поступают только гимназисты.

-- В любви все ведут себя как гимназисты.

-- Любовь? -- сказала Лилиан. -- Это слишком широкое
понятие! Что только за ним не скрывается... -- Она взглянула на
Лидию Морелли. -- Все гораздо проще. Пошли?

-- Куда ты хочешь?

-- К себе в отель.

Ни слова не сказав, он расплатился. Они направились к
главному входу мимо столика, за которым сидела Лидия Морелли;
она сделала вид, что не замечает Клерфэ. Они подождали в узком
переулке, пока выводили их машину и ставили ее за угол.

Лилиан обернулась и показала Клерфэ на машину,

-- Вот он жузеппе -- предатель. Отвези меня в отель.

-- Нет. Сходим еще в Пале Рояль. Сад открыт? -- спросил он у
швейцара.

-- Разумеется, сударь.

-- Я там уже была, -- сказала Лилиан. -- Чего ты хочешь?
Стать двоеженцем?

-- Перестань. Пойдем.

x x x

Они прошли под арками Пале Рояля. Вечер был прохладный, в
саду резко пахло землей и весной. Порывистый ветер казался
намного теплее ночного воздуха. Клерфэ остановился.

-- Не спрашивай. Не проси меня ничего объяснить. Это
невозможно.

-- Что объяснить?

-- Ничего.

-- В самом деле ничего? -- спросила Лилиан.

-- Я тебя люблю.

-- Потому, что я не устраиваю тебе сцен?

-- Нет, -- сказал Клерфэ. -- Это было бы ужасно. Я тебя
люблю за то, что ты устроила мне совершенно необыкновенную
сцену.

-- Я вообще не устраиваю сцен, -- ответила Лилиан, поднимая
узкий меховой воротничок жакета. -- Возможно, я бы просто не
знала, как за это взяться!

Она стояла перед ним, и теплый ветер перебирал ее волосы.
Она показалась ему очень чужой: эту женщину он никогда не знал
и уже успел потерять.

-- Я люблю тебя, -- сказал он еще раз, обнял ее и поцеловал.

Он почувствовал легкий аромат ее волос, похожий на аромат
свежих кедровых стружек, и горьковатый запах духов на ее шее.
Лилиан не противилась объятиям Клерфэ. Безучастная ко всему,
широко раскрыв глаза, она, казалось, прислушивается к шуму
ветра.

Потеряв терпение, он встряхнул ее.

-- Скажи же что-нибудь! Сделай что-нибудь! Лучше уж прогони
меня! Дай мне пощечину! Но не будь как каменное изваяние.

Она выпрямилась, и он отпустил ее.

-- Зачем тебя прогонять? -- спросила она.

-- Значит, ты хочешь, чтобы я остался?

-- Сегодня вечером слово отеть кажется мне каким-то
чугунным. С ним ничего не поделаешь. Оно слишком ломкое.

Он посмотрел на нее.

-- По-моему, все, что ты говоришь, ты действительно думаешь,
-- сказал Клерфэ, помол ч'ав немного.

Он был поражен.

Она улыбнулась.

-- А почему бы и нет? Я ведь уже сказала: все гораздо проще,
чем ты считаешь.

Клерфэ молчал. Он не знал, как быть дальше.

-- Пойдем, я отвезу тебя в отель, -- сказал он наконец.

Она спокойно пошла за ним, спокойно шла рядом с ним. то со
мной происходит? -- думал он. -- Я сбит с толку, и я сержусь на
нее и на Лидию Морелли, а ведь мне не на кого сердиться, кроме
как на самого себя.

x x x

Они стояли у машины. И как раз в эту секунду в дверях
появились Лидия Морелли и ее спутник. Лидия опять решила
сделать вид, что не замечает Клерфэ, однако любопытство
пересилило. Клерфэ подумал было, что ему придется защитить
Лилиан, но тут же понял, что в этом нет необходимости. В то
время как двое служащих отеля, громко переругиваясь, подавали
им машины, приостановив на время все движение, между женщинами
завязался весьма невинный, на первый взгляд, разговор, в
котором удары наносились и парировались с убийственной
любезностью. Окажись Лидия Морелли в привычной среде, она бы,
несомненно, победила: она была старше Лилиан, значительно
опытнее и злее, чем та. Но вышло иначе -- со стороны казалось,
что все удары Лидии попадают в ком ваты. Лилиан обращалась к
ней с такой обезоруживающей простотой, что, несмотря на всю
свою осторожность, Лидия Морелли была разоблачена как агрессор,
что было почти равносильно поражению. Даже ее спутник -- и тот
заметил, что она -- заинтересованная сторона.

-- Вот ваша машина, сударь, -- объявил швейцар.

Проехав по переулку, Клерфэ завернул за угол.

-- Блестящая победа! -- сказал он, обращаясь к Лилиан. --
Она так ничего и не узнала, кто ты, откуда приехала и где
живешь.

-- Завтра при желании она все узнает, -- сказала Лилиан
равнодушно.

-- От кого? От меня?

-- От моего портного. Она поняла, откуда это платье.

-- Мне кажется, тебе это безразлично.

-- Да еще как! -- сказала Лилиан, глубоко вдыхая ночной
воздух. -- Проедемся по площади Согласия. Сегодня воскресенье,
фонтаны освещены.

-- Тебе, видимо, все безразлично, не так ли? -- спросил он.

Повернувшись к нему, она улыбнулась.

-- Если глубоко разобраться, то да.

-- Так я и думал, -- пробормотал Клерфэ. -- Что с тобой
произошло?

Клерфэ медленно объезжал площадь. Свет фонарей
скользил по лицу Лилиан. знаю, что умру, -- думала она. -- И
знаю это лучше тебя, вот в чем все дело, вот почему то, что
кажется тебе просто хаотическим нагромождением звуков, для меня
и плач, и крик, и ликование; вот почему то, что для тебя будни,
я воспринимаю как счастье, как дар судьбы.

-- Смотри, фонтаны! -- сказала она.

На фоне серебристо-серого парижского неба сверкающие струи
фонтанов то взлетали ввысь, то падали, обгоняя друг друга,
журчала вода, и над всем этим возвышался обелиск -- символ
тысячелетнего постоянства, светлый стержень, отвесно
погруженный в самое непостоянное, что есть на земле, в текучие
воды фонтанов, которые устремлялись к небу, чтобы сразу же
низвергнуться в небытие; на один-единственный миг они
преодолевали земное тяготение, а потом, преображенные, снова
устремлялись вниз, напевая самую древнюю колыбельную песню на
свете -- монотонную песнь воды, песнь о вечном возрождении
материи и вечном уничтожении личности.

-- Давай поедем еще на Рон Пуэн, -- сказала Лилиан, -- там
тоже фонтаны.

Клерфэ молча ехал через Елисейские поля. На Рон Пуэн они