Катерина сегодня была в легком плаще, застегнутом под горло, и это
придавало ей особую законченность и очарование, особенно на фоне ее ночной
хореографии в саду камней.
-- Электричку вспомнила и очки эти. Мне стало так мерзко и отвратительно,
как будто я грязная липкая тварь. И мне даже хотелось умереть в какую-то
минуту.
-- Я не знаю что со мной было.
-- Я знаю, -- твердо сказала Катя.
В этот момент к дому подали мерседес. Катерина развела руками, будто ей
было неудобно, что за ней приехала такая чудесная машина или потому что
нужно было внезапно расстаться...
-- У меня сейчас деловая встреча, мне пора.
-- Мне надо было вам сказать... -- неуверенно вымолвил Андрей.
-- Встретимся может быть еще. -- Пообещала Катя ничего не обещающим голосом.
Когда Катя села в авто, вместо нее появился Воропаев.
-- Ну что Умка, видишь и тебе какой-никакой транспорт подан.
-- Хорошо, я вас хотел найти сегодня, только мне надо было...
-- Ну, ну.
Воропаев заметил, как Катя вышла из машины и направилась к ним. Она
поздоровалась с Вениамином Семеновичем, так ласково, что тот даже снял
кепку и обнажив пред ее очи свою плешь, поцеловал ручку. Катерина
предупредительно задержала ручку и обратилась к Андрею.
-- Водитель спрашивает, не ты ли вчера переходил Ленинский проспект у улицы
Строителей?
-- Нет, -- вставил Воропаев, и потащил Андрея в жигули.
Перед машиной Андрей уперся.
-- Это арест?
-- А ты что у нас, преступление совершил?
-- Я же человека чуть не убил.
-- Чем это?
-- Микроскопом.
-- Не было никакого микроскопа, ты сам сообрази, откуда на вашем факультете
микроскопы? Вот если бы ты учился на химическом или биологическом... --
Воропаев на минуту задумался над своими же словами -- Нда... В общем,
коробка была пустая, из-под микросхемы, граммов сто, может, и весила.
-- Вы же спросили: где я взял микроскоп?
-- Я спросил где ты взял микросхему, думал ей кранты, а коробка пустая
оказалась.
-- Правда!? -- вначале обрадовался Андрей, а потом задумался, -- Но мог бы
не пустую, с дисководом например.
-- Да чего уж там с дисководом, что за, понимаешь, чистоплюйство, голубая
кровь, белая кость, взял бы ржавую арматурину, старую, советскую, и по
затылку... .
Воропаев уперся взглядом в Андрея.
-- Ладно, извини, студент. Чего мы действительно, пойдем на бульвар посидим
по-стариковски. Видишь, денечки какие славные пошли, такое впечатление, что
время вспять покатилось. Все лето как из ведра, помидоры даже на даче не
вызрели... Пойдем, просто вместе, как будто мы с тобой старые друзья, да мы
и так с тобой уже не чужие. Смотри, я по тебе уже скучать стал, думаю по
ночам, где ты, как ты... Кстати ведь мы земляки с тобой, пермяк солены уши.
-- Правда?
-- А то, я и сам думал бывают же такие совпадения, -- В этот момент до
Воропаева как раз и дошло, что и тут дело нечисто.
Они присели на старом кривом бульваре, с новой чугунной оградкой. Близкое,
неработающее население, в лице молодых мам с колясками, бабушек и собак,
мирно грелось на солнышке. Мягко, как фильмах Тарковского, шуршала опавшая
листва. Несильный ветерок будто приглашал листья отправиться в далекие
края, но те патриотически ложились на родную московскую почву.
-- Черт его знает, как хочется жить, -- подставив небритое лицо под
солнечные лучи, рассуждал Воропаев, -- Правда, хорошо?
-- Хорошо, -- односложно ответил Андрей и почувствовал себя карасиком.
-- Да чего ты напрягся, расслабься...
-- Будь легким и текучим, -- добавил Андрей.
-- Зачем текучим? -- удивился Воропаев, -- Ты же человек, а не фазовое
состояние вещества. Ты думать должен, соображать, ну и, конечно,
чувствовать.
-- Слушай, почему я, солдат невидимого фронта, должен тебя, человека с
воробьевых вершин, уговаривать? Сон разума сам знаешь, что рождает.
Впрочем, господин Фейхтвангер любил это повторять, да сам и попался усатому
таракану в кирзовых сапожищах. -Воропаев помолчал, чувствуя, что заехал не
туда, а потом будто на него накатило.
-- Ну, Андрей Алексеевич, все эти красивые фразочки и словески яйца
выеденного не стоят, вся эта красота знаешь, чем кончается?
-- Чем?
-- Ради красного словца, -- начал Воропаев и специально подправил
поговорку, -- не пожалеешь и собственной матери. Все эти красоты
симметрические, все эти прелести полетов в бездушном пространстве, все
настолько бледно перед настоящим чудом жизни. Когда все внутри рухнуло,
когда кажется, что ниже некуда и дальше тупик, ты находишь человека, не
себя, заметь, совсем другого человека, и этот человек обнимает тебя, и вы
вместе, просто вместе как сын и мать. Только животное не может понимать
какое это настоящее чудо. Блин, ты посмотри, -Воропаев махнул куда-то в
пространство, -- знаешь чего там, за облаками? Пустота, холодная,
бесконечная пустота, нет, конечно, там может быть тоже что-то происходит,
но я не об этом, пожалуйте изучайте, я и сам люблю про это знать, но тепла,
понимаешь, человеческого так мало, я даже иногда удивляюсь, откуда оно
здесь-то завелось? Вот Юрий Гагарин, знаешь, какая хитрая штука, ведь черт
с ним с космосом, пусть он бы не первый был, пусть хоть вообще не летал
никогда, но добрая улыбка, понимаешь, мне кажется человечество именно через
эту улыбку и восторгалось. Не через американскую или французскую, а через
русскую... А без его улыбки никуда бы оно не взлетело. Жаль, правда, редко
мы улыбаемся...
-- Банально, -- отрезал Андрей.
-- Дурак ты, студент. -- необидно сказал Воропаев, -- Не умею я красиво
говорить.
-- Вот именно не умеете, не умеете убедить. Потому что словами никого ни в
чем не убедишь, обычными словами. Вот вы говорите: тепло или душа, но они
воспринимаются как пустой звук, а можно -- Андрей прикрыл глаза, будто
что-то вспоминал, -- сказать Пустота, и в ней будет все золото мира.
-- Золото мира, говоришь, интересно. Ну-ка растолкуй, как же это из пустоты
сделать все золото мира?
Андрей и не думал скрывать.
-- Про Пустоту я пока не могу, но вот про Гагарина можно. Если бы вместо
этих заезженных слов вы вытащили из кармана точную копию космического
корабля Восток-1, с точной маленькой копией Гагарина внутри в масштабе один
Панов Вадим
Посняков Андрей
Русанов Владислав
Прозоров Александр
Конан-Дойль Артур
Зыков Виталий