за барабанным буханьем, сорвалось в исступленное трепыхание. Мутная
непреодолимая волна накатила на мозг, сознание с сырым шипением погасло.
скрюченными ногтями, складывается пополам, как перочинный нож, и валится
наземь. Всех нас можно было брать голыми руками...
низвергаясь. Две гибкие беспалые руки, толстые, что колонны дорического
ордера, взметнулись до самых сводов и оплели алтарь, трепеща, будто от
адского холода. На их влажной пористой коже проступили алые пятна. Под
самой поверхностью озера зависло бесформенное гигантское тело, вскрылись
два круглых выпученных глаза, их немигающий взор заскользил по беснующимся
на берегу людям.
Распяленные в сорванном крике слюнявые рты, закатившиеся под обезьяньи лбы
пурпурные бельма, вздыбленные волосы... Нет, не они мне нужны. Никто мне
не нужен. Я и сам себе не нужен. Я нужен только ему... кто поднялся из
бездны и зовет меня... обещает мне вечное, неописуемое блаженство...
вечную жизнь... он вечен, и я буду вечен с ним заодно...
дом каждая в моих затуманенных мозгах. - Императора хотят убить...
заманить в ловушку... принести в жертву Йогелджу... я должен спасти
императора... а уж потом пускай бог заберет меня к себе..."
божеством... ухватил за пятку... император отбрыкнулся, не оборачиваясь...
я держал цепко, обеими руками... он тащил меня за собой, норовя достать
свободной ногой по голове... потом, в момент просветления, осознал, в чем
состоит препятствие к вольному, ничем нестесненному движению вперед...
обернулся, рыча сгреб меня за волосы, опрокинул, подмял... я тут же
очутился сверху и натянул ему капюшон на перекошенную волчью морду, зажал
щелкающую пасть, узлом передавил хрипящую глотку...
и она из черной вдруг делалась красной, и радуга над алтарем тоже
расцвечивалась в кровавые оттенки.
втянулись в кровавую купель. Зовущий взгляд бога померк, ушел в глубину,
растворился там без следа.
Никакая, даже самая луженая глотка такого ора не выдержала бы. Да и
крикунов на берегу поубавилось. Те, кем повелитель вод пренебрег,
разочарованно выползали из озера и ложились пластом, не имея сил
распрямиться. И только Дзеолл
затих.
влажными розовыми глазами, ничего не соображая. С трудом, опираясь на мою
руку, сел. Светоносный лик его был расчерчен вдоль и поперек.
идет речь.
наконец моим кораблям достичь берегов Ольэо, и у нас снова, как и
пятьдесят лет назад, появятся черные рабы.
глубинного гада человечиной из-за пустяка! Спросил бы меня, я бы позволил
то же самое, а главное - безо всяких жертв..."
задобрить бога, и его задобрили. Йогелдж оказался покладистым и не слишком
привередливым - ограничился несколькими особо рьяными плясунами, что
подвернулись ему под горячее щупальце. Знать бы только, что это за
очередная тупиковая ветвь, что за реликтовый монстр обосновался в
священном озерке. И, по всему видать, давно поселился, коли успел войти и
в культы, и в мифологию...
предрассудки и наиболее бредовые верования зигган имели под собой реальную
почву. И не только имели, но и каждодневно подпитывались этой невероятной
реальностью. Всякие там вургры, вауу, ни на что не похожие божества...
Надо признать, все это во мне восторга отнюдь не возбуждало.
обретет плоть в следующий раз!
преследования. Он донимает меня, требуя, чтобы я дал ему в морду. Он не
отстает от меня ни на шаг и на каждом шагу пытается подловить меня,
вывести из равновесия и принудить к рукоприкладству. Словно ему невдомек,
какое душевное усилие необходимо, чтобы ударить человека в лицо. Даже
распоследнего подонка, даже смертельного твоего оскорбителя. Только тем он
и занят, чтобы прикинуться распоследним подонком или смертельно - по его
мнению - меня оскорбить. Начал он с ерунды: подставил мне ножку. А когда я
прямо спросил его, в чем дело, плюнул мне на кроссовку. У него белесые,
почти прозрачные глаза, которые ровным счетом ничего и никогда не
выражают. Кажется, будто он смотрит сквозь тебя. Обычный его наряд -
грубые клетчатые штаны, заправленные в сапоги, и тонкий свитер на голое
тело. Голова круглая, как глобус, - наверное, из-за короткой, почти
нулевой стрижки. Иной раз мне чудится, что мы с ним одного роду-времени.
Спросить об этом в лоб не решаюсь - не принято, да и нет особенного
желания вообще разговаривать с этим засранцем. Что ему от меня нужно?
Может быть, пожаловаться Ратмиру, чтобы он как-нибудь развел нас?
коридорчика копыта и топаю по своим делам. Словно оплеванный. Апостол идет
следом и вполголоса поливает меня. Как назло, в коридоре, кроме нас,
никого. Этот подонок нагоняет меня и хватает за плечо:
на "вы".
давил, как гнид... - его плевок сползает по моей брючине.
появился в этом проклятом коридоре! Прижав меня к стенке, Апостол
негромко, не спеша, изливает на меня всю свою маниакальную ненависть.
Самое нежное из произнесенных им слов - "пидор". Зажмурившись, я делаю
отчаянную попытку вырваться.
пачку фотографий и тычет мне под нос. - Погляди-ка сюда, долбаная овца.
Здесь тебя все держат за говно, и _т_а_м_ за то же держали...
теста, сейчас из меня можно лепить что угодно. На первой же фотографии я
вижу Маришку. Она стоит на берегу какого-то озера, совсем голая, в обнимку
с парнем в полосатых плавках, в котором я узнаю Апостола. Оба выглядят
крайне удовлетворенными. Стало быть, он действительно из моего времени.
Гаденыш...
всех его плевков.
каждую соринку с них слижешь поганым своим языком.
вижу ребенка, который возникает в дальнем конце коридора и, деловито
намахивая ручонками, топает к нам. На вид ему года четыре, как и моему
Ваське. Нашему с Маришкой Ваське...
зеленки расплывается в улыбке, что делает его похожим на веселого
лягушонка из мультяшек. Откуда он здесь взялся? Зачем? Ниспослан Богом ко
мне на помощь?..
его. В конце концов, я посещал те же самые занятия... Апостол
опрокидывается на устланный ворсистой дорожкой пол, кое-как, через
пень-колоду сгруппировавшись. И я опять валю его прежде, чем он успевает
распрямиться.
Круз Андрей
Василенко Иван
Махров Алексей
Конан-Дойль Артур
Суворов Виктор