Чтение 19–й страницы книги ~Обретение Энкиду~

я мог бы вынести ее за порог и закрыть дверь, но не хотелось. Хотелось как
раз обратного. Однако как подступиться к строгой девушке-мальчику, я себе
не представлял.

Все так же глядя в окно, она лениво проговорила:

- Можешь называть меня Цира.

Я глупо улыбнулся и сказал:

- Хорошо.

Она перевела взгляд на меня. Она была очень строга. Я совсем оробел.

- Сядь, - велела она.

Я сел.

Вошел Мурзик. От него пахло кремом для обуви. Примостился на полу у
двери, уставившись на девицу.

Цира сказала:

- Я ушла от Алкуины. Я осознала мою силу. Я сильнее, чем она. Мы
вступили в магический поединок, и я победила. Теперь я делаю, что хочу. А
она... Что ж, она больше ничему научить меня не может.

- Как там мой гад поживает? - спросил я и показал себе за спину. -
Вернулся?

Она чуть улыбнулась. Эта тонкая улыбка живо напомнила мне госпожу
Алкуину.

- Нет, - мягко промолвила Цира. - Гада давно нет. Да это и не важно.
Важно совсем другое. - Она наклонилась вперед, всунув сложенные ладони
между колен. - Даян! Даже Алкуина разглядела в тебе нечто великое. Даже
она, эта корова! Для меня же это было очевидно, едва ты переступил порог.
Все в тебе кричит о величии, все!..

Я растерянно слушал. Она вытянулась, как струна. Вдохновение слегка
окрасило ее бледные щеки.

- Твоя аура, окрашенная в императорский пурпур! Твой взор, полный
тайного огня! Сила, от которой затрепетали огни в светильниках! Пойми,
твой удел - не здесь. Ты был одним из тех, кто вершил судьбы мира!

- Был? - переспросил я. Вся моя не слишком долгая жизнь быстро
перелисталась перед глазами: безоблачное младенчество, детское дошкольное
учреждение, закрытое учебное заведение, математический университет, четыре
года богемного существования, актерки и злоупотребление портвейном
"Солнечный Урук", работа у Ицхака... Когда это я успел еще и мирами
поворочать?..

Цира махнула моему рабу, чтобы принес чаю. В комнате повисло
молчание. Я чувствовал себя неловко, девушка - совершенно свободно.

Мурзик подал чай и снова уселся у двери. Цира перевела взгляд на
него.

- Ты тоже выпей чаю.

Мурзик воровато метнулся глазами в мою сторону. Но я и сам выглядел
растерянным не хуже моего раба.

Мурзик встал и прокрался на кухню. Нацедил чаю и себе, вернулся и
уселся на прежнее место с чашкой. Цира протянула ему печенье. Он взял.

Девушка, похоже, наслаждалась неловкой ситуацией, которую сама же и
создала. Решив, что мы с Мурзиком деморализованы в надлежащей мере,
заговорила снова.

- Мы живем на земле не однажды. Мы живем множество раз. Мы умираем,
чтобы родиться вновь. Снова и снова наша душа возвращается, чтобы
совершать бесконечный свой круг по череде воплощений. Иногда она вселяется
в животных. Иногда одна душа, будучи слишком велика, не находит для себя
достойного тела и тогда воплощается сразу в двух человек. Что ж, случается
и такое... Мы не всегда обладаем мудростью распознать, какую именно душу в
себе носим. В тебе, Даян, живет душа великого человека, умершего много
столетий назад.

Я приосанился. Мурзик взирал на меня как поклоняющийся на бэлова
истукана.

- ...Или часть души, - продолжала Цира. - Но и части довольно, чтобы
вознести тебя над многими... Чем ты занимаешься в жизни?

- Прогнозированием, - ответил я послушно.

Она вскинула руку.

- Вот! Вот! Ты прикасаешься к сокровенному! Я так и думала! Даян! -
Она схватила меня за руку маленькой, горячей рукой и сильно стиснула. - Ты
должен прийти к нам.

- К кому?

- К моему учителю, к Бэлшуну. О, если бы ты знал, какой это великий
человек! Никакой мистики, все строго научно. У него два образования, оба
технические. Он слесарь и закончил физфак в Ниневии, в тамошнем
университете. Он открыл мое прошлое. Хочешь знать, кем я была прежде?

Я кивнул.

Она проговорила торжествующе:

- В прошлом воплощении я была княгиней Адурра, я возглавила войну
моего народа против иноземных захватчиков. Когда учитель Бэлшуну отправил
меня в прошлое... Я увидела себя в развевающихся белых одеждах на
золоченой колеснице, среди полуобнаженных бронзовых воинов... о, Даян!

Она еще сильнее сжала мою руку и приблизила свое пылающее лицо к
моему. Я поцеловал ее в шевелящиеся губы, покрытые фиолетовой помадой. У
помады был клубничный вкус.

- Даян, - дохнула она мне в рот, - ты должен побывать в своем
прошлом...

- Обязательно, - сказал я и полез к ней под свитер.

Грудки были на месте. И все такие же остренькие. Я уложил Циру на
диван и пристроился рядом. На мгновение она приподнялась на локте и
глянула через мое плечо.

- Мурзик, - позвала она, - иди к нам.

Это было уж слишком. Я не собирался делить девушку ни с кем. И уж тем
более - с моим рабом.

Я сел, застегнулся. Я был обижен. А Цира продолжала лежать, слегка
изогнувшись и уставившись сосками в потолок. Мурзик с разинутым ртом
глядел на нее.

Внезапно меня охватила злоба.

- Ну! - крикнул я Мурзику. - Иди, трахай ее! Девушка ждет!

- Дурачье. - Она перевернулась набок и обвила меня ногами в
голубеньких джинсиках. - Вы ничего не поняли, ни один, ни другой...

Мурзик собрал посуду и вышел на кухню. А я вновь расстегнулся и
повалил Циру на диван.

Когда она ушла, я зверски наорал на Мурзика. Мурзик моргал, вздыхал и
отводил глаза. Я всучил ему денег и велел сходить в экзекутарий.

И пусть возьмет там справку, что получил семь ударов березой. Без
справки может не возвращаться. Без справки может идти, куда хочет, и
считаться беглым.

Мурзик подал мне горячего молока, чтобы я успокоил взвинченные нервы,
и ушел самовыпарываться.

Учитель Бэлшуну оказался рослым, тяжеловесным человеком лет сорока
пяти, чем-то похожим на мясника - красные волосатые ручищи, торчащие из
засученных рукавов, одутловатое лицо, редеющие темные волосы.

Он встретил нас громовыми раскатами приветствий и, не дав опомниться,
препроводил к себе в гостиную.

У него был свой дом. Нижний и три верхних этажа он сдавал жильцам, а
весь второй этаж занимали его лаборатория, маленькая гостиница для
иногородних учеников и личные апартаменты мастера.

Я с наслаждением погрузил свою жопу в бархатное серое кресло, которое
тут же податливо приняло форму моего тела. Мурзик в растерянности замаячил
на пороге, не решаясь ступить на пушистый, как кошка, ковер.

- Друг мой, - зарокотал учитель Бэлшуну, - не смущайтесь. Ковер -
всего лишь преходящее и суетное. Стоит ли заботиться о ничтожных,
подверженных тлению благах, когда впереди у нас вечность и позади - срок
не меньший...

Мурзик ничего не понял.

- Не ломайся, - перевел я бэлшуновы речи для своего раба, - иди сюда.
Только сапоги сними.

Мурзик сковырнул с ног грязные сапоги и остался в носках. Комната
сразу наполнилась запахом мурзиковых ног.

Девушка Цира еле заметно сморщила свой точеный носик, а учитель
Бэлшуну громко расхохотался и повел Мурзика в ванную комнату. Из ванной
Мурзик вернулся совершенно убитый - видать, никогда не видел такого
количества кафеля, никеля и ковров. Носков на нем не было, а босые ноги
источали запах дорогого мыла.

Отчаянно смущаясь, Мурзик пристроился в мягкое кресло, на самый
краешек.

Учитель Бэлшуну мельком поцеловал девушку в лоб и уселся сам. Не
уселся - развалился: большой, грузный, весь какой-то физиологический. Все
в нем кричало - нет, даже не кричало - орало! - о могучей и грубой
витальной силе.

- Ну-с, друзья мои, - начал он, надвинувшись на нас с Мурзиком, - моя
Цира говорит о вас невероятные вещи...

Я ревниво поглядел на девушку, но она не сводила с учителя Бэлшуну
обожающих глаз, а я для нее как будто перестал существовать.

Я назвал свое имя и рассказал о своем происхождении. Упомянул тему
научной работы и вскользь коснулся перспектив развития нашей фирмы.
Рассказывая, я превосходно осознавал, что все это не имеет ни малейшего
отношения к делу, ради которого мы притащились в этот богатый дом. Но
остановиться не мог. Сам не знаю, что на меня накатило. Мне вдруг
захотелось произвести на этого мясника хорошее, а если получится, то и
внушительное впечатление.