Чтение 19–й страницы книги ~Остров медвежий~

с тем же выражением лица девушка плотнее закуталась в плед и придвинулась ко
мне. Я обнял ее за плечи, но она неспешным жестом убрала мою руку. Ничуть не
обидясь, я улыбнулся.

Мэри улыбнулась в ответ, но глаза ее были полны слез. Положив ноги на
диван, девушка повернулась ко мне и обняла меня обеими руками. Если Мэри
намеревалась надеть мне наручники, она добилась своей цели. Хотя девушка,
похоже, не собиралась убивать меня, я был уверен, что она решила не спускать
с меня глаз; правда, я не понимал, зачем ей это нужно.

Прошло еще минут пять. Взяв папку, я принялся за чтение этой чепухи,
где говорилось о том, что единственный экземпляр сценария хранится в сейфе
Лондонского банка, потом отложил ее. По ровному дыханию Мэри я догадался,
что она спит. Я попробовал приподняться, но ее руки сжались еще крепче. Что
это - я так и не понял. Меньше чем через две минуты я тоже уснул.

Комплекцией грузчика Мэри Стюарт не отличалась, но, когда я проснулся,
левая рука у меня онемела. В этом я убедился, приподняв ее правой рукой к
глазам. Светящиеся стрелки часов показывали четверть пятого.

Но почему в кают-компании темно? Ведь до того, как я уснул, горели все
лампы. Что меня разбудило? Наверняка какой-то звук или прикосновение. И тот,
кто меня разбудил, находится в салоне, не успел уйти.

Я осторожно высвободился из рук Мэри, осторожно опустил ее на диван и
направился к центру кают-компании. Остановившись, прислушался. Выключатели
находились у двери на подветренном борту. Сделав шаг в нужном направлении, я
застыл. Знает ли злоумышленник, что я проснулся? Успело ли его зрение
приспособиться к темноте лучше моего? Догадается ли он, куда я двинусь
прежде всего, и попытается ли преградить мне дорогу? Если да, то каким
образом? Вооружен ли он и чем?

Услышав щелчок дверной ручки и ощутив порыв ледяного ветра, я решил,
что злоумышленник вышел. В четыре прыжка я добрался до двери. Очутившись на
палубе, ослепленный ярким светом, я выставил вперед правую руку. А следовало
- левую. Каким-то твердым и тяжелым предметом меня ударили слева по шее.
Чтобы не упасть, я уцепился за дверь, но сил у меня не хватило, и я
опустился на палубу. Когда же пришел в себя, рядом никого уже не было. Куда
исчез нападавший, я не имел представления, да и гнаться за ним не было
смысла.

Шатаясь, я вернулся в кают-компанию, на ощупь нашел выключатель и
закрыл дверь. Подпершись одной рукой, другой Мэри терла глаза, словно
очнувшись от глубокого сна. Я подошел к капитанскому столу и тяжело сел.
Вынув из подставки наполовину опустошенную бутылку "Черной наклейки",
поискал взглядом стакан, из которого пил Холлидей. Стакана нигде не было,
он, верно, куда-то закатился. Достав из гнезда другой стакан, плеснул
немного на дно, выпил и вернулся на прежнее место. Шея болела нестерпимо.

- В чем дело? Что случилось? - вполголоса спросила Мэри.

- Дверь ветром открыло. Пришлось закрыть, вот и все.

- А почему свет был выключен?

- Это я его выключил. После того как вы уснули. Вытащив из-под одеяла
руку, Мэри осторожно прикоснулась к ушибленному месту.

- Уже покраснело, - прошептала она. - Будет безобразный синяк. И кровь
идет.

Прижав к шее платок, я убедился, что она права. Засунул платок за
воротник, там его и оставил.

- Как это случилось? - спросила она тихо.

- Не повезло. Поскользнулся и ударился о комингс. Признаться,
побаливает.

Ничего не ответив, девушка взяла меня за лацканы и, жалобно посмотрев,
уткнула голову мне в плечо. Воротник мой тотчас промок от ее слез. Если ей
поручено было сторожить меня, то делала она это очаровательно. Дама
расстроена, доктор Марлоу, сказал я мысленно, разве вы не живой человек?
Стараясь забыть о своих подозрениях, я погладил ее растрепанные соломенные
волосы, решив, что это лучший способ успокоить женщину. Но в следующую
минуту понял свою ошибку.

- Не надо, - сказала Мэри, дважды ударив меня кулаком по плечу. - Не
надо этого делать.

- Хорошо, - согласился я. - Больше не буду. Простите.

- Нет, нет! Вы меня простите. Не знаю, что это со мной...

Девушка умолкла, она глядела на меня глазами, полными слез, лицо
подурнело, приобретя выражение беззащитности и отчаяния. Мне стало не по
себе. В довершение всего она обхватила меня за шею, едва не задушив. Плечи
ее содрогались от рыданий.

Исполнено великолепно, подумал я с одобрением, хотя и не понимал, для
чего это ей понадобилось. - Но уже в следующую минуту презирал себя за свой
цинизм. Я знал, что актриса она неважная, к тому же что-то мне подсказывало:
отчаяние Мэри неподдельно. Да и какой ей прок показывать свою слабость? Что
же вызвало слезы? Я тут ни при чем, это точно. Я ее почти не знал, она меня
тоже. Я, видно, играл роль жилетки, в которую хочется поплакать. Странные у
людей представления о врачах: они полагают, будто доктор сумеет лучше
успокоить и утешить, чем кто-то другой; да и слезы эти, похоже, скоро
высохнут.

Я не мог оторвать глаз от бутылки, стоявшей у капитанского стола. Когда
Холлидей, по моему настоянию, выпил свою порцию виски, в ней оставалось, я
был уверен, с четверть. Теперь же в бутылке была половина ее уровня!
Хладнокровный и беспощадный преступник, выключивший свет, заменил бутылку и,
чтобы замести следы, унес и стакан Холлидея.

Мэри произнесла какую-то фразу. Что именно, я не смог разобрать и
переспросил:

- Что вы сказали?

- Извините меня. Я вела себя глупо, - проговорила она, пряча лицо. -
Сможете ли вы меня простить? Занятый своими мыслями, я лишь пожал ей плечо.

Глава 6

В это время года в здешних широтах рассветает лишь в половине
одиннадцатого. Именно тогда и состоялось погребение Антонио, Моксена и
Скотта. Да простят нас за спешку тени убиенных: мела пурга, ветер проникал
сквозь самую плотную одежду, колол лицо, пронизывал до костей. В руках,
затянутых в перчатки, капитан Имри держал тяжелую, с медными застежками
Библию. По-моему, он читал Нагорную проповедь. Все фразы разобрать было
невозможно: ветер вырывал слова из уст и швырял их в свинцовую мглу.
Осеняемые британским флагом,. три тела, зашитые в парусину, одно за другим
соскользнули в пучину. Плеска не было слышно, его заглушил погребальный вой
ветра.

Обычно провожающие не сразу отходят от могильного холма. Тут холма не
было, а лютая стужа заставила людей думать лишь о том, как бы поскорей
очутиться в тепле. Кроме того, заявил капитан, по рыбацкому обычаю
полагается помянуть усопших. Похоже, обычай этот ввел сам капитан Имри, да и
покойные не были рыбаками. Во всяком случае, очень скоро на палубе не было
никого.

Я остался стоять там, где стоял. Не хотелось подражать остальным. Кроме
того, поскольку накануне я спал всего три часа, я устал, голова шла кругом,
и я надеялся, что арктическая стужа взбодрит меня. Цепляясь за леер, я
кое-как добрался до какого-то предмета, который был установлен на палубе, и
спрятался за ним, рассчитывая, что на ветру мозги мои очистятся от тумана.

Холлидей был мертв. Трупа его я нигде не нашел, хотя как бы невзначай
осмотрел все возможные и почти все невозможные места, где его могли
спрятать. Я понял, что тело его покоится в глубинах Баренцева моря. Как он
туда попал, я не имел представления. Возможно, ему в этом кто-то помог, но
скорее всего обошлось без посторонней помощи. А из кают-компании он ушел так
быстро потому, что действие выпитого им - предназначенного мне виски - было
столь же скоро, сколь и смертельно. Почувствовав тошноту, он, видимо,
подошел к борту и поскользнулся... А может, судно сильно качнуло, и он не
смог удержаться на ногах. Единственным утешением, если тут уместно такое
слово, было то, что, прежде чем захлебнуться, он умер от яда. Не думаю, что
утонуть - это сравнительно легкая и безболезненная смерть, как считают
многие.

Я был уверен, что отсутствия Холлидея не заметил никто, кроме меня и
лица, повинного в его смерти. Но и относительно этого уверенности у меня не
было: возможно, злоумышленник не знал о последнем посещении Холлидеем
кают-компании. Правда, Холлидея за завтраком не было, но и. другие
появлялись в кают-компании не сразу, приходя поодиночке в течение двух
часов. Сэнди, его соседа по каюте, укачало настолько, что до Холлидея ему не
было никакого дела. Холлидей был человеком замкнутым, поэтому вряд ли кто-то
мог поинтересоваться, куда он пропал. Я надеялся, что его отсутствие долгое
время останется незамеченным: хотя в документе, выданном капитану накануне
утром, не предусматривались меры, какие необходимо принять в случае
исчезновения кого-либо из пассажиров, капитан мог воспользоваться этим
обстоятельством как предлогом для того, чтобы изменить курс и пойти полным
ходом в Гаммерфест.

Вернувшись утром к себе в каюту, я обнаружил, что спичка, которую я
положил между дверью и комингсом, исчезла. Монеты, засунутые во внутренние
карманы чемодана, переместились: кто-то открывал его в мое отсутствие. Можно
понять, каково было мое состояние, если скажу, что открытие это не слишком
меня поразило. Некий господин знал, что добрый лекарь изучает действие
аконитина и поэтому небезосновательно считает, что отравление не было
случайным,. но само по себе это обстоятельство вряд ли было поводом для
осмотра ручной клади доктора. Я понял: отныне мне следует опасаться
нападения сзади.

Услышав позади себя шум, я хотел было сделать несколько шагов вперед, а
затем круто повернуться, но тут же сообразил: вряд ли кто-то решится
прикончить меня среди бела дня. Я спокойно оглянулся и увидел Чарльза
Конрада, направлявшегося ко мне, чтобы укрыться от ветра.