книжку и что хозяин ее уже мертв. Обычная книжка, с обычными записями,
ничего в ней интересного не было, и наверняка ее можно отличить от всякой
другой только по номерам телефонов. Я и читала-то ее именно сегодня потому,
что хотела позабыть, хоть ненадолго, о похоронах. До тех пор пока не
перелистала очередную страницу и увидела запись, сделанную карандашом и,
по-видимому, второпях - буквы прыгали и расползались. На клетчатом листочке
было написано: "Дзержинск, Горьковской области, улица Парковая, д. 87, кв.
89. Воротников Фед. Евд." Я отложила книжку и стала тереть лоб, чтобы
собраться с мыслями. Подождите, подождите...
Дзержинске, в записной книжке Попова. Неужели Юронис и Лаке врут, что
поехали в сторону Горькою случайно? И во всей этой истории участвует еще
человек по фамилии Воротников? Какая же тут связь? Воротников - Попов -
убийцы? Или Попов - убийцы - Воротников? Или Воротников - убийцы -
Попов? Или?..
Прокурору гор. Дзержинска
Воротникова. Прошу вашего указания об установлении Воротникова и его
допросе. В ходе допроса надлежит выяснить: знал ли Воротников Попова, либо
Лакса, либо Юрониса, находился ли с ними в каких-либо отношениях, и в каких
именно, а также - что ему известно по существу расследуемого дела?
Одновременно прошу установить, где находился Воротников в ночь с 20 на 21
июня 1967 года.
Альбинас Юронис
знал дорогу из следственного корпуса к себе в камеру. Тюрьма называется
следственным изолятором. Я не понимал раньше, что значит "изолятор". Думал,
что изолятор есть только в больнице. Собственно, нас здесь держат отдельно
от всех людей, как заразных. Изолировали. В камере работает радио и дают
каждый день газету. Я никогда раньше не читал газет. А сейчас читаю от корки
до корки. И радио слушаю. Потому что все равно пока больше делать нечего. Я
всегда не любил работать. Но на свободе, когда не работаешь, можно
заниматься, чем хочешь. Здесь можно только думать. После суда пошлют
куда-нибудь работать. А сейчас сидишь целый день и раздумываешь обо всем,
что было. Разговаривать с другими заключенными мне неохота. Уже успели
рассказать друг другу все о себе. Повторять все это в десятый раз стало
неинтересно. И сидят-то они с пустяковыми делами - воровство, хулиганство,
грабеж - сумку рвешь. Целый день считают, кому сколько дадут на суде, что в
колонии делать будут. Но, самое главное, они каждую минуту прикидывают, что
будут делать на свободе. Кто пойдет снова учиться, кто работать. Кто
собирается учиться и работать. Это и понятно - они все скоро будут на
свободе. Скоро - это через год, через два, ну, от силы, через три... А для
меня свободы никакой не видно. Вот я и читаю газеты. Книги неохота читать Не
запоминаю я, что там происходит. Потому что происходит там много всякого и
очень долго. В газете все коротко и просто. И главное - там написано, что
сей час происходит на воле. Хоть это меня не касается, но все-таки
интересно. Ведь здесь - изолятор. Ничего нового ниоткуда, кроме как из
газеты, не узнаешь. Сидишь, как муха под стеклянной банкой. Изоляция. Ничего
не известно. Это, наверное, тоже входит в наказание. Жить вот так, не зная
ничего, что там происходит Потому что здесь-то не происходит ничего. Совсем
ни чего. Вроде посадили тебя в черный ящик, и всего-то в нем одна дырочка,
через которую я могу смотреть н; мир. Когда Курбатова вызывает меня, я могу
взглянуть в это крошечное отверстие и чуть-чуть увидеть. Пальцем прижмет
кто-нибудь эту дырочку - и ни черта н видно. Вот сегодня целый день
расспрашивала она меня про Воротникова. А что я ей скажу? Мне лишних дел не
надо. Так ей и сказал. Не знаю его, говорю, и знать не хочу.
приносят им передачи. Колбасу, сгущенку, сахар. А у меня здесь нету ни одной
девки знакомой, и передачи носить некому. Поэтому говорить мне не о ком, и
вкусных вещей у меня нет и не будет. Конечно, я не голодаю, еды, в общем,
хватает. А вот вкусненького чего-нибудь не бывает совсем. Ах, мне бы сейчас
сюда тот ломоть сала, что я из Паневежиса взял! Или меду сотового! Э, да что
вспоминать пустое! В Паневежисе много чего было, что сейчас не получишь. У
меня там даже женщина была. Не их соплюхам чета. Эльза Спиридонова. Это
настоящая женщина. Жаль, теперь она меня забудет. У нее теперь своя жизнь.
Впрочем, я бы на ней все равно не женился. Она ведь старше меня на
восемнадцать лет. Сейчас она, конечно, стоящая женщина. Но через двадцать
лет мне и сорока не будет, а она будет старая старуха. Просто бабушка. Или
совсем умрет от старости. Она ведь всему меня и научила, когда я жил у нее.
Она мне сама говорила, что это большое счастье для парня, когда он такую
женщину встретит. Она из него настоящего мужчину делает. Если бы моя мать не
устраивала ей скандалы, я, наверное, у нее до сих пор бы жил. А готовила она
как вкусно! Знала, что я люблю сладкое, всегда что-нибудь делала такое. Мать
во всем виновата, шум на весь город подняла. В милицию жаловаться поперлась.
Правда, ей там правильно ответили. Может быть, любовь у них, сказали ей в
милиции, мы, мол, в это вмешиваться не можем. Но все равно после этого у нас
как-то наперекосяк пошло с Эльзой. Испугалась милиции она, что ли. Мать во
всем виновата.
Она тоже мне хорошего хотела, только ничего для меня сделать не могла. Она
где-то застряла в прошлом времени. Вроде как если б для всех война давно
закончилась, а она в том времени осталась. И по бедности, и по запуганности,
никчемности какой-то. Да я на нее и не сержусь теперь. Чего там. Я ведь
наверняка ее и не увижу больше. Когда я выйду из тюрьмы, она уже умрет.
Квартиру заберут. И получится, что я вроде как на свет заново родился. С
ноля начинать снова придется.
Телеграмма
тчк Литве никогда не бывал Москве был проездом два года назад.
Зинаида Попова
жить? Начинать, продолжать... А какой смысл что-то начинать, если моего мужа
больше нег? Если его убили?
работе участливые, сочувствующие глаза товарищей, плачущие подруги. А я
плакать не могу. Засохло что-то во мне, спалилось. Нет больше Кости.
Какие-то дураки бормочут: "Ах, как глупо! Какая нелепая смерть!" Смерть не
бывает нелепой, а уж Костя-то глупо умереть не мог. Сволочные бандиты
всадили в спину нож. Они говорят, что нож взяли только чтобы попугать.
Не-ет, нож по ночам не носят, чтобы пугать. Да и не испугался бы их Костя,
не такой он человек. Значит, все равно конец был бы этот. Нет больше
Кости...
Ее надо бы поддержать, помочь ей. Но у меня самой нег больше сил. Я как
мячик, и:; которого выпустили воздух. Никому я не могу быть под держкой.
не за что карать. За что бог мог покарать Костю? Чепуха это. Если бы бог
был, он мс нас покарать только из зависти. Но если бы он был, ему не надо
было бы завидовать нам...
встать и уйти. Да и зачем? Капли падали мне на лицо и стекали по подбородку,
скатывались на грудь, платье постепенно намокало, прохладно липло к телу, а
я все сидела, закинув голову, и капли больно били в глаза, а высоко надо
мной неслись дымные рваные тучи. Пробежали мимо, накрывшись одним плащом,
две девочки, и дождь барабанил по плащу, как по кровле. Одна задержалась, и
плащ соскользнул с плеч второй, она тоненько взвизгнула, а первая спросила
меня: "Вам плохо?" Я покачала головой, и они побежали дальше, и я услышала,
как вторая, та, что намокла, сказала удивленно: "Пьяная, что ли?" Ах
девчушки, милые мои, разве вы можете понять, как мне плохо! Разве можно
сказать об этом? Если бы я и стала вам рассказывать, вы бы этого не поняли.
То есть поняли, наверняка поняли, только почувствовать не смогли бы. Надо,
видимо, много пожить и перетерпеть, чтобы научиться чувствовать цену наших
потерь. Какое счастье, что вы не понимаете: я не пьяная, а просто у меня
похмелье. Страшное, мучительное похмелье после самого прекрасного, светлого,
счастливого опьянения в моей жизни. Оно длилось ровно четыреста дней. Как же
это несправедливо! Ведь даже у Шехерезады была тысяча ночей. И еще одна.
Четыреста три дня назад мы познакомились, Костя. Помнишь? В Лужниках.
Помнишь?
нехорошо, несправедливо. Четыреста раз ты говорил мне каждое утро: "Ну,
здравствуй! Здравствуй, мой любимый, мой смешной, веселый человек!"
тебя полюбила со второго. Ты же не сердишься на меня за это? Ты же ведь
никогда на меня не сердился, не сердись на меня и за то, что я целых две
Курылев Олег
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Громыко Ольга