Чтение 19–й страницы книги ~Умножающий печаль~

- Чепуха! - махнула рукой Лора и с энтузиазмом сообщила: - А у меня есть
тысяча шестьсот "у.е.".

- Это что такое? - удивился я.

- Баксы официально называют "условные единицы"...

- По-моему, доллар - это не условная, а очень конкретная единица, -
возразил я. - Совсем с ума посходили - полное уевище...

- Ну, не важно! Условные, безусловные! Когда их нет, они, наверное,
условные. А так - важно, что есть! Значит, приводим тебя в божеский вид, я
звоню на службу - быстро отбиваюсь, мы завтракаем... - Лора замолкла и
мечтательно закрыла глаза.

- И что дальше? - опасливо спросил я.

- Едем в город и одеваем тебя с ног до головы! Чего ты смеешься, обормот?
Не веришь, что за кило-шестьсот можно фирмовый прикид собрать? Я такие места
знаю! Не веришь? Давай собирайся, берем деньги и едем...

Я обнял ее, прижал голову Лоры к своему плечу, чтобы она не видела моего
лица. У меня было сейчас наверняка плохое, слабое лицо, морда утешаемого
слабака, сентиментальная патока заливала мой разбойный фэйс. Мой приятель
Фотокакис наверняка сказал бы, что у меня влажно заблестели глаза. Просто
срам!

Как странно возвращаются к нам наши поступки!

Как давно мы сбежали с дачи Толика Туранды, который, оказывается,
доводится Лоре приемным дядей. В машине не только жить, в ней ехать было
невыносимо из-за жуткого холода - мы, крепко обнявшись, грели друг друга.

Марины уже не было со мной, перегрелись и напряглись отношения с Хитрым
Псом, и Верный Конь Серега отбыл на службу в Интерпол. А дела мои были на
таком стремительном и опасном взлете, что я не хотел на всякий случай
ночевать дома.

- Поехали в Питер, - предложил я тогда Лоре.

- Поехали, - сразу согласилась она. - А зачем?

- Поспим в гостинице, согреемся. Одежонку купим. А? - - Хорошо. Но ко мне
- согреться - ближе...

- А ты где живешь?

- Снимаю квартиру в Теплом Стане.

- Отдельную?

- Отдельную, - кивнула Лора. - Там не "Шератон", конечно, небогато, но
тепло.

- Ну да, наверное, - поверил я. - Стан-то, говорят, Теплый...

- Поехали-поехали! - настойчиво звала Лора. - Вот скоро меня хозяйка
выгонит, тогда поедем греться в Питер. Если до этого я тебе не надоем...

- А почему выгонит?

- Она квартиру продавать надумала, ей сдавать невыгодно. Ей, мол,
двадцать штук предлагают...

- Ладно, поехали к тебе. Питерских ментов жалко.

- При чем здесь менты?

- Ну представь, завтра на заре ловят они на Московской заставе нашу
тачку, в которой едут два давно заледенелых трупа. Ну скажи на милость,
выдерживают такое человеческие нервы? Даже если ты человек-мент?

- Не выдерживают, никогда, - согласилась Лора. - Поворачивай на
Кольцевую, поедем ко мне.

- Поедем. А ты с утра вызывай хозяйку и вели по-быстрому оформлять на
тебя документы...

С трудом шевеля синими от холода губами, Лора сказала:

- Какие документы? А деньги?

- Деньги - прах! Фарт нужен!

- Сумасшедший! - вздохнула Лора. - И врун. Все равно - поехали! Едем?..

- ...Ну, ты что? Берем бабки и едем! - нетерпеливо дергала меня Лора.

- У меня дружок был, фарцовщик, - по-прежнему не глядя ей в лицо,
вспомнил я. - У него кличка была Берем-едем.

- И что?

- Нет, ничего... Застрелили его отморозки в Сочах.

- Царствие ему небесное! - торопливо посочувствовала Лора, обуянная
грандиозными планами. - Приступаем к помыву и причесону?

- Обязательно! Все сделаем, как ты сказала. Только совсем по-другому...

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ:

ПОЧЕМ В МОСКВЕ СРЕБРЕНИКИ

Питбуль Мракобес кровяным оком следил за каждым моим движением, неохотно,
на миг, отрываясь, когда Серебровский кидал ему время от времени кусочки
сыра и ветчины. Пес глотал с металлическим чавком, обязательно облизывал
руку хозяина, но и в этот момент не спускал с меня настороженного взгляда.

На открытой террасе, где мы завтракали, посреди благостного барвихинского
ландшафта, у сервировочного стола замерли неподвижно и беззвучно два
официанта - молодые крепкие парни в белоснежных крахмальных рубашках и
черных, тщательно отглаженных брюках с блестящим шелковым лампасом.
Вообще-то формой и выправкой они больше смахивали на вахтенных лейтенантов
океанского корабля.

Кофейный сервиз здесь был лиможского фарфора, салфетки - будто из
пиленого рафинада, ложки тяжелые, с монограммами - на всем печать роскоши,
шика, дороговизны, и меня удивляла собственная плебейская неприязнь ко всему
этому. Я боялся, что это - изнанка зависти. Но ведь видит Бог - не завидую я
этому ничему!

- Так что, я подотчетен твоему шефу безопасности? Сафонову? - спросил я.

- Никогда, - мягко ответил Серебровский. - Ты подотчетен только мне. С
Кузьмичом вы оперативно взаимодействуете. В рамках твоей задачи ты ему мягко
и деликатно предписываешь все необходимые действия.

- А если он не согласится?

- Придет ко мне и спросит об указаниях. Я скорее всего велю выполнять.

- Обидится, наверное? - предположил я.

- Это его проблемы; никого не интересует. С сегодняшнего дня тебе выделят
кабинет, где-нибудь рядом со мной. Тебе понадобятся секретарша и водитель.

- Водитель не нужен.

- Как знаешь... Телохранитель?

- Ага! И медсестру - лет девятнадцати, блондинку, килограммов на
шестьдесят! - захохотал я.

- Если надо - обеспечим, - пожал плечами Серебровский. - И еще один
важный вопрос - твоя зарплата...

- Для меня это не важный вопрос - я зарплату получаю.

- Эти совковые заскоки забудь! Со вчера тебе потекла зарплата -
настоящая. Ты будешь получать сто двадцать тысяч в год. Баксов,
разумеется...

Я внимательно смотрел в лицо Серебровского, эпически спокойное, чуть
затуманенное подступающими заботами. Забавно, зарплата моего самого большого
начальника, генерального секретаря Интерпола - главного полицейского мира -
составляет 127 тысяч баксов.

- Сань, хочу пояснить тебе одну вещь - я у тебя год работать не
собираюсь. Меня кисло-сладкая жизнь прикола у богатенького Буратино не
интересует...

Серебровский нахмурился, хотел что-то сказать, уже пробежала мгновенная
судорога гнева на лице, но я упредил его:

- Во-во-во! И сурово брови он насупил!.. Саня, запомни: это ты для своей
челяди - магнат, олигарх, тайкун, великий могул и завтрашний
генерал-губернатор! А мы с тобой двадцать пять лет назад пипками мерились -
у кого длиннее выросла. Когда-то ты, Кот и я были как братья. И служащим на
зарплате у тебя я не буду...

- Ты согласился решить эту проблему, - недовольно сказал Серебровский.

- Да. Но ты обговорил только одну сторону вопроса - прикрыть тебя от
Кота. И я буду стараться это сделать.

- А вторая сторона? - подозрительно спросил Серебровский.

- Не допустить, чтобы твои ломовики ненароком убили Бойко...

- Буду счастлив, если это удастся тебе, - сухо обронил Серебровский. - Но
не получать за все это нормальной зарплаты - идиотизм...

- Ты уверен, что я отказываюсь от таких деньжищ из выродочного советского
целомудрия?

- От непонимания ситуации в целом, - спокойно ответил магнат.

- Это как раз ты не понимаешь ситуацию в целом! Я всю жизнь зарабатываю
деньги тем, что служу обществу или государству, или не знаю там как...

- Сережа, не возбухай! Подумай, не спеши, не горячись. Когда ты работаешь
сейчас на меня - ты служишь державе под названием Россия...

- Россия или "РОСС и Я"? - резко подался я вперед.

Серебровский усмехнулся, устало помотал головой:

- Сегодня это одно и то же... Нераздельные это вещи... Попробуй понять -
я не хапошник, грабящий беззащитную мамку-родину! Россия - это мир, который
я строю. Я служу ему восемнадцать часов в сутки. Поэтому я владею им. И от
тебя хочу одного - устрой так, чтобы Кот Бойко не мешал мне это делать!

- Я попробую. Я очень постараюсь. Но не за деньги... Ты это можешь
понять?

- Нет! - отрезал Серебровский.

- Саня, да что с тобой? Неужели ты не сечешь? Ты просто назначил свою
котировку тридцати сребреникам! Четыре тысячи баксов за один сребреник! Все
нормально! Курс московской валютной биржи!

- Я не прошу тебя убить Кота...

- Не просишь. Ты разрешаешь его убить! Сто двадцать штук - моя плата за
эту милую работенку!

- А если ты не берешь эти деньги? Вполне, кстати говоря, скромные.

- Тогда я найду Кота и рассчитаюсь с ним из капитала нашей прошлой жизни!

- Надежный источник финансирования, ничего не скажешь, - своим зыбким,
недостоверным тоном заметил Серебровский.

Я злобно засмеялся:

- Не знаю, берет ли твой банк в обеспечение залог дружбы, любви,
верности... Памяти прожитой вместе жизни...

- Берет, - серьезно кивнул Серебровский. - Но под выданный кредит