сказал? Но я сразу же отбросил эти мысли. Надо бы достать газеты, не будет
ли в них упоминания о событиях в отеле "Треккер". Официального сообщения, из
которого можно было бы о чем-то судить.
поселение, надо убедиться, так ли уж это страшно. Минуту я постоял у двери,
прислушался к звукам в доме. Потом бесшумно выскользнул и сбежал вниз. Меня
никто не видел.
не была засажена сине-фиолетовыми деревьями якаранда. Лишь ветхие строения
казарменного типа. Все магазины были четко обозначены на африкаанс и
английском:
беззаботно в них плескались. Это была Претория иная, не та, которую я видел
вчера из машины фрейлейн Виселер. Величественный, обворожительный город
куда-то исчез.
было большинство, удивленно оборачивались. Взглядом я поискал по сторонам:
не найду ли где-нибудь киоск с газетами. Потом увидел магазинчик с
сигаретами и направился к нему. Вла- делец, сидящий на стуле перед дверьми,
недружелюбно посмотрел на меня. Я отличался, я был другой. Одеждой и цветом
кожи. Когда я хотел войти, он вытянул на дорогу передо мной ногу и
подчеркнуто постучал по стеклу, где висела табличка:
повернулся ко мне спиной. Не говоря ни слова, я продолжал идти дальше.
Вечером прогуливаться здесь было бы небезопасно. Чем дальше я удалялся от
торгового центра поселения, тем беднее становились улицы. Многоэтажные дома
исчезли, и вокруг были только обветшалые одноэтажные бараки. Кучи отбросов и
грязи. Гледис принадлежала к состоятельному кругу, возможно, к
состоятельнейшему, к метисской элите. Она считала себя белой, теперь мне это
было ясно. Как, интересно, выглядят негритянские поселения, удаленные от
городов?
слишком далеко. Около уличных колонок стояли очереди женщин с ведрами. Здесь
не знали ни водопровода, ни канализации. Я прибавил шагу и возвращался к
благоустроенному центру. Лучше не буду лишний раз показываться.
быть, там смогу купить сигареты. Но когда я вошел внутрь и с любопытством
осмотрелся, кто-то положил мне руку на плечо.
пробежал мороз. За мной стоял цветной полицейский и указывал на большую
надпись:
"Анти-Террористической Унии". Мгновение он изучал его, а потом указал на
двери.
руки полиции. В цветном квартале для белых те же правила, что и для цветных
- в квартале для белых. Нечему удивляться, это естественно. И незачем
выходить на улицу, случайная проверка может быть опасной. Теперь я уже не
плелся, а решительно шагал к главному перекрестку, образующему центр города.
людьми. Меня обступила пестрая смесь красок и лиц, запахов и звуков.
Неприязненные взгляды. Временами меня кто-то больно толкал. Через всю эту
суматоху пролетали переполненные автобусы. Я забрел слишком далеко, здесь не
было даже и следов покорной вежливости цветных. Вежливость была обманом.
Лицемерие - спасительный щит униженных.
показалась полицейская машина. Я втиснулся в кучку людей в подъезде
какого-то дома. Машина прижалась к противоположному тротуару и остановилась.
Из машины выскочили трое полицейских и потащили какую-то женщину. Двое
немилосердно колотили ее длинными дубинками, напоминающими ореховые трости.
Она упала на землю, но ее тянули дальше по грязному тротуару к дому.
Светло-голубое пятно на мостовой.
автобус закрыл на миг полицейскую машину. Я чувствовал на шее горячее
дыхание хищника и слышал, как его лапы касаются земли. Нет, я ему не дамся!
Я выскочил из подъезда и прыгнул на ступеньку автобуса.
что ее не арестуют?
сдался, когда наступило утро, когда его порядочно исколотили, когда ему
пригрозили бог знает чем. Затем он вспомнил о бедной Гледис, и они были у
нее дома, а потом поехали за ней прямо на завод. Где ты была вчера, где тот,
второй...
куда еду, я только чувствовал дыхание хищника и удары его лап.
ним. Медленно и упорно они начали меня выталкивать. Мы были уже далеко за
перекрестком, и вокруг - только убогие низкие домики, хибарки из досок и
жести. Меня не отважились сбросить или оторвать руку от ручки, однако
давление их тел было направлено не внутрь, а наружу. У меня все улетучилось
из головы. Я должен удержаться. Когда же будет остановка, когда уж, наконец,
будет остановка...
сталелитейному заводу. Сколько еще это может продлиться? Свободной рукой я в
отчаянии обхватил вокруг пояса мужчину, стоящего передо мной. Если я упаду,
то и он упадет тоже! Скрытый поединок ненависти продолжался. Раньше
существовал только белый расизм, но в наше время расизмом заражены и черные
и цветные. Ненависть вызывает ответную ненависть.
почувствовал, что руку начинает сводить судорогой, что уже не удержусь.
Может, решиться соскочить? Однако скорость была слишком велика, и инстинкт
самосохранения был сильнее судороги. Я продолжал висеть дальше на
переполненной подножке до тех пор, пока автобус не снизил скорость перед
въездом на широкую асфальтированную автомагистраль, ведущую прямо к
сталелитейным заводам. Тут я соскочил. Негры довольно захохотали. Автобус
снова набрал скорость и исчез вдали.
ехали за мной. Я вытер разгоряченный лоб. Солнце било в висок. Я должен уйти
как можно дальше отсюда, теперь меня, вероятно, ждут, перевернули всю
квартиру вверх ногами. По законам полицейской логики, я должен вернуться.
Вышел только на прогулку. Но на сколько хватит у них терпения, сколько
пройдет времени, прежде чем они поймут, что я не вернусь?
заводов и батареи градирен. Потом вдалеке я заметил автовокзал с колоннами
автобусов, ожидающих окончания смены.
широкими окнами и удобными сиденьями. Никаких старых, давно отслуживших
драндулетов. Один автобус только что тронулся с места. Я побежал и замахал
рукой. Шофер заметил меня и остановился.
попасть на вокзал раньше, чем раскачается полицейский аппарат, прежде, чем
начнут прочесывать город. Вернуться к Тони, обратно в Порт-Элизабет. Это
последняя надежда.
пиджачке, накрыл столик и поставил передо мной холодное пиво. Потом тихо
закрыл двери. Монотонный стук колес. За окном африканская ночь. Чужая земля,
о которой я ничего не знаю.
него был продавлен череп и выпучены глаза. Так, значит, мы не убежали, ни от
чего не убежали. Только без- рассудно метались по замкнутому кругу. Когда
два куска урана соединятся и образуется критическая масса, то уже никто не
убежит. Взрыв заразит местность на протяжении нескольких сот километров.
Здесь все было заражено прежде, чем дело дошло до взрыва. Гут был одной из
первых жертв. Я еще дышал, еще пил пиво. Отупевший и подавленный.
смертельной волны. Светло-голубое пятно лежало на тротуаре, а те, вокруг,
колотили дубинками. Это были не белые полицейские, а цветные, такие же, как
и она.
меня ее осудят на каторжные работы. Она заслонила меня своим телом. А я
бросил ее в такой момент, думал только о себе, плевал на нее!
Сертаков Виталий
Лукин Евгений
Володихин Дмитрий
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия