семьи из рода в род испытывали на себе влияние каких-то
недобрых сил, и после всех этих рассказов у нас создалось
впечатление, что Стэплтон вместе со многими другими здешними
жителями верит в легенду о собаке Баскервилей.
Тогда-то сэр Генри и познакомился с мисс Стэплтон. Он увлекся
ею с первой же встречи, и вряд ли я ошибусь, если скажу, что
это чувство взаимное. Когда мы возвращались домой, он то и дело
заговаривал о ней, и с тех пор почти не проходит дня, чтобы мы
не повидались со Стэплтонами. Сегодня они у нас обедают, а сэр
Генри уже поговаривает о визите к ним на будущей неделе.
нечего, и все же я не раз замечал, что он хмурится, когда сэр
Генри оказывает ей внимание. Стэплтон, по- видимому, очень
привязан к сестре, и ему будет тоскливо одному, но ведь это же
верх эгоизма -- препятствовать такой блестящей партии! Тем не
менее факт остается фактом -- Стэплтон явно не желает, чтобы
эта дружба перешла в любовь, и, по моим наблюдениям, он
всячески старается не оставлять их наедине. Кстати, если все
дело осложнится еще и романом, то ваше наставление не спускать
глаз с сэра Генри окажется почти невыполнимым. Если же я буду
строго следовать данному мне указанию, подумайте, как это
пошатнет мою репутацию здесь!
Мортимер. Он производил раскопки кургана в Длинной низине и
нашел там череп доисторического человека, что повергло его в
неописуемый восторг. Второго такого энтузиаста своего дела,
пожалуй, и не сыщешь. После завтрака явились Стэплтоны, и, по
просьбе сэра Генри, добрейший доктор повел нас всех в тисовую
аллею показать, как все было в ту роковую ночь. Аллея эта
длинная, сумрачная, с обеих сторон идут сплошной стеной
подстриженные тисы и узенькие полоски дерна.
посередине приходится калитка, ведущая на болота, около которой
старик Баскервиль стряхивал пепел с сигары. Она деревянная,
покрашена белой краской и заперта на задвижку. За ней
расстилаются необъятные болота. Я вспомнил вашу теорию по
поводу происшедшего здесь события и попытался представить, как
все это было. Стоя у калитки, Баскервиль увидел нечто,
приближающееся к нему с болот, и так испугался этого видения,
что потерял голову, бросился бежать и бежал до тех пор, пока не
упал мертвым от изнеможения и ужаса. Он бежал длинной, темной
аллеей. Но кто обратил его в бегство? Какая-нибудь овчарка с
болот? Или призрачная собака -- огромная, черная, безмолвная? А
может быть, это дело человеческих рук? Может быть, бледный,
настороженный Бэрримор знает больше, чем говорит? Туман и
полная неопределенность -- и все же за всем этим неотступной
тенью стоит преступление.
познакомиться еще с одним из наших соседей -- мистером
Френклендом из Лефтер-холла, который живет милях в четырех к
югу от нас. Это старик, седой, краснолицый и весьма желчный.
Мистер Френкленд помешан на британском законодательстве и
ухлопал целое состояние на всевозможные тяжбы. Он судится
исключительно ради собственного удовольствия, выступая то в
качестве истца, то в качестве ответчика, а такие развлечения,
как вы сами понимаете, обходятся недешево. Ему вдруг взбредет в
голову запретить проезд около своих владений -- пусть
приходский совет доказывает, что это неправильно. Потом
разломает собственными руками чью-нибудь калитку и заявит, что
здесь спокон веков была проезжая дорога -- пусть хозяин подает
на него в суд за нарушение границ чужого землевладения. Он
знает назубок древнее общинное право и применяет свои знания
иной раз в интересах соседней деревушки Фернворси, иной раз
наперекор ей, так что жители ее попеременно то проносят его с
торжеством по улицам, то предают символическому сожжению.
Говорят, будто сейчас на руках у мистера Френкленда семь тяжб,
которые, по всей вероятности, съедят остатки его состояния, и
он, лишенный таким образом жала, будет совершенно безобидным,
мирным старичком. Во всех прочих отношениях это человек мягкий,
добродушный, и я упоминаю о нем только потому, что вы требовали
от меня описания всех наших соседей.
Будучи астрономом-любителем и обладая великолепной подзорной
трубой, он по целым дням лежит на крыше своего дома и
обозревает болота в надежде на то, что ему удастся обнаружить
беглого каторжника. Если б мистер Френкленд употреблял свою
нерастраченную энергию только на это, все было бы прекрасно, но
ходят слухи, будто он собирается привлечь к ответственности
доктора Мортимера за то, что тот разрыл какую-то могилу, не
заручившись согласием ближайших родственников погребенного. Как
вы догадываетесь, речь идет о черепе неолитического человека,
обнаруженном при раскопке кургана в Длинной низине. Да, мистер
Френкленд вносит некоторое разнообразие в нашу жизнь, а сейчас
это нам как нельзя более кстати.
каторжнике, Стэплтонах, докторе Мортимере и мистере Френкленде
из Лефтер-холла, я перейду к самому важному пункту и расскажу о
Бэрриморах, в частности о тех странных событиях, которые
произошли сегодня ночью.
удостовериться, был ли Бэрримор в тот день на месте. Вы уже
знаете о моей беседе с почтмейстером, из которой выяснилось,
что наша проверка ничего не дала и мы так и не получили нужных
нам сведений. Я рассказал сэру Генри о своей неудаче, и он со
свойственной ему непосредственностью немедленно вызвал
Бэрримора и спросил его про телеграмму. Берримор сказал, что
телеграмма была получена.
сэр Генри.
телеграмму принесла мне жена.
написала.
собственному почину.
меня о той телеграмме, -- сказал он. -- Неужели я в чем-нибудь
провинился и потерял ваше доверие?
чтобы окончательно успокоить его, подарил ему довольно много из
своих старых вещей, ибо покупки, сделанные им в Лондоне, уже
доставлены в Баскервиль-холл.
солидная, почтенная женщина с пуританскими наклонностями и,
по-видимому, не блещущая умом. Казалось бы, трудно вообразить
себе существо более невозмутимое. Но вы уже знаете, что в
первую ночь здесь я слышал ее горькие рыдания, и с тех пор мне
не раз приходилось замечать следы слез у нее на лице. Эту
женщину гложет какое-то тяжелое горе. Иной раз мне приходит в
голову: может быть, это муки нечистой совести? А потом я
начинаю подозревать в Бэрриморе домашнего тирана. Мне всегда
казалось, что это личность сомнительная, странная, а события
прошлой ночи окончательно усилили мои подозрения.
значительно. Вы, вероятно, помните, что я сплю не очень крепко,
а здесь, в Баскервиль-холле, когда все время приходится быть
настороже, сон у меня особенно чуткий. Вчера ночью, около двух
часов, я услышал крадущиеся шаги около своей комнаты. Я встал,
открыл дверь и выглянул в коридор. По нему скользила чья-то
длинная черная тень. Она падала от человека, который еле слышно
ступал по коридору со свечкой в руке. Он был в нижней рубашке,
в брюках, босиком. Я различил только его смутные очертания, но
по росту догадался, что это Бэрримор. Он шел медленно, тихо, и
в каждом его движении было что-то вороватое, настороженное.
галереей, которая окружает холл. Я подождал, пока Бэрримор
скроется у меня из глаз, и двинулся следом за ним. Когда я
вышел на галерею, он был уже в самом конце дальнего коридора,
потом в открытых дверях одной комнаты блеснул свет -- значит,
он вошел туда. Надо вам сказать, что эти комнаты нежилые и в
них нет даже мебели, следовательно, поведение Бэрримора
становилось совсем загадочным. Он стоял там, по-видимому,
неподвижно, так как пламя свечи не колебалось. Стараясь шагать
как можно тише, я прошел весь коридор и заглянул из-за косяка в
открытую дверь.
самому стеклу. Я видел его в профиль -- застывшее в напряжении