Чтение 19–й страницы книги ~За все наличными~

что не заливаю, я покажу тебе свою квартиру, на Кутузовском проспекте, я ее
в карты выкатал. Так вот, хозяин для ее оформления дизайнеров, и очень
известных, из Италии и Франции выписал, а сам ремонт делали финны.

Городецкий разволновался от своей длинной пылкой речи, но видя, как
внимательно слушает его Тоглар, быстро осушил еще одну бутылку пива и
продолжал:

-- Но это не весь расклад московской жизни. Пойдем, братан, дальше. Как
теперь Модильяни не пострадать за Тоглара, сегодня ведь не знаешь, за кого
мазу держать. Ты, наверное, еще и не слыхал, что нас с тобой могут называть
"синими".

-- Почему "синими"? Ну, понятно, белые, красные, -- взвился Фешин, -- а
мы что, баклажаны?

-- Не кипятись. Синие мы и есть синие. Ни я, ни ты отменить кликуху уже
не можем, прочно вошло в обиход, в определенных кругах, как говорится. А
"синие" -- называют так всех, срок мотавших, даже без наколок, как ты,
например. Усек? За эти годы, пока ты "чехам" бумаги правил, печати лазером
вырезал и планы строил, как дернуть из Ичкерии, и на нашем фронте новые
расклады резко обозначились. Выросли отморозки, без роду, без племени, не
говоря уже о наших понятиях, традициях. Эти тюрьмы не нюхали, законов ни
государственных, ни воровских не приемлют, им что мента завалить, что
авторитета, что лоха -- без разницы. За деньги на что угодно готовы, у них
нет понятия -- западло. Конечно, их прихода никто не ждал, и что можно было
поделить из сфер влияния, уже давно поделено. Но они не признают никакой
власти, никаких границ, ничьих сфер влияния, и первым, кому они объявили
войну, -- нам, людям, знающим, что такое тюремная баланда и нары, кому по
праву должен принадлежать контроль за теневой экономикой, за всеми деньгами,
что плывут мимо государственного кармана, мимо казны. Проще, украл у
государства -- отстегни в общак братве, это касается и банкира, и
предпринимателя, и торгаша. Так было всегда, так во всем мире. Но у нас и
тут свой путь. Это с их легкой руки нас теперь стали называть "синими"...

Аргентинец так увлекся несвойственной для него миссией наставника и
возможностью быть полезным легендарному Тоглару, что напрочь забыл о
завтраке, лишь налегал на пиво и изредка посматривал на бутылку шампанского.
"Де Кастеллани" пришлось ему по душе.

Константин Николаевич на правах гостеприимного хозяина снял крышку
блестевшей хромом посудины, стоящей на горящей слабым огнем спиртовке, и
запах хорошо прожаренной молодой индейки, фаршированной черносливом,
заставил старых корешей потянуться к тарелкам. Но Городецкого, видимо, ничто
уже не могло удержать, возможно, он по каким-то причинам хотел не только
поставить Фешина в известность о событиях в Москве и России, но и желал
выговориться, высказать свое отношение к происходящему вокруг беспорядку.
Накипело в душе у старого каталы, ой как накипело...

-- Так что сам видишь, выросла новая разновидность преступников за
два-три года, и это время совпало с твоим "курортом" в Чечне.

-- Ничего себе курорт, -- усмехнулся Тоглар.

-- Ты слыхал про такой город, как Новокузнецк? -- спросил вдруг
Городецкий, отодвигая тарелку.

-- Нет, -- искренне ответил Фешин, -- хотя я много поездил по свету.
Судя по названию, из городов-новостроек, короче, провинция, тмутаракань...

-- Верно. Я тоже до некоторой поры, а точнее, до прошлого года, и
слыхом не слыхал о нем ничего. Ни ты, ни я, никто другой и представить не
могли, чтобы банда из этой самой глухомани могла терроризировать московских
банкиров и предпринимателей. За год с небольшим, после появления в столице,
эта банда убила более пятидесяти человек. Да каких людей! Которые могли
постоять за себя, имели деньги, телохранителей, свои команды, вооруженные до
зубов. Да и наших, "синих", они грохнули немало.

-- И кто же это такой лихой выискался? -- заинтересованно спросил
Тоглар. Он, кажется, что-то слышал об этих отморозках от чеченцев. --
Неужели братва не среагировала на беспредел? Так ведь под корень нас,
живущих по понятиям, могут вывести.

-- Не спеши. Эту историю я обязан, хоть вкратце, рассказать. Тебе нужно
это знать, чтобы не влететь в новую передрягу. Ты ведь не только для
"чехов", как я понял, представляешь интерес. Так вот, банда молодая,
появилась в девяносто первом году. До этого ее главарь, Владимир Лабоцкий,
лично знал всех до единого, кто позже составит костяк его бригады. Да, да,
опять десантные войска, даже их спецподразделения, -- они все служили в
одной части. Элита элитных войск, к слову сказать.

Уже занимаясь рэкетом, они каждый день по нескольку часов подряд
тренировались в спортивном зале под руководством Лабоцкого, владевшего
официально салоном физической культуры, и бегали пятнадцатикилометровые
кроссы, опять же ежедневно. Вот какая сила противостоит властям и братве,
уверяю тебя, Тоглар, такого порядка теперь ни в КГБ, ни в милиции, ни даже в
президентской охране нет. Начали они, конечно, с кооперативов, с лотков,
палаток. Главное оружие у них было психологическое -- устрашение. Они были
невероятно жестоки. За месяц подмяли под себя город и близлежащие районы --
платили все. Лабоцкий слетал в Англию и купил оборудование для прослушивания
телефонов, разговоров сквозь стены и во впереди идущих машинах, приборы
ночного видения и всякую другую технику; что приобретать, он знал, как я уже
говорил, в спецподразделениях десантных войск обучили его прекрасно.

Городецкий, заметив интерес Тоглара, воодушевился, словно рассказывал
увлекательную, недавно прочитанную повесть.

-- В прошлом году Лабоцкий появился в Москве и, как всегда, все заранее
продумал, взвесил, тщательно подго-товился. Для своих ребят он купил с
десяток квартир в Юго-Западном округе столицы, для молодняка также снял
хаты, все телефонизировал, раздал всем пейджеры. Приобрел с дюжину иномарок,
включая пятисотые и шестисотые "мерседесы". Но завидовать его команде не
при-ходится -- никто без разрешения не имел права и носа высунуть из дому:
за нарушение -- смерть, расстрел. С подачи всяких шестерок в Москве --
предпринимателей, которых он успел подмять под себя, а также своих людей в
милиции и ФСК, наверное, за большие бабки, -- быстренько завел картотеку на
всех видных воров в законе и авторитетов, контролирующих белокаменную,
собрал данные и на крупные коммерческие структуры и банки.

Тут напрашивается небольшой комментарий... -- Городецкий неожиданно
встал из-за стола. -- Но прежде, с твоего позволения, звякну одному
человеку... Сегодня после обеда предстоит большая игра, если интересуешься,
поднимайся, я представлю тебя как известного художника...

-- Спасибо, но я после обеда тоже буду занят, -- сразу отказался
Константин Николаевич -- у него на вечер была назначена встреча с Натальей.

Гость прошел к телефону, стоявшему у зеркала, и, набрав номер нужного
абонента, говорил минуты две, не больше. Вернулся он к столу, радостно
потирая руки. Судя по всему, игра не отменялась и куш предстоял немалый.

-- Значит, -- продолжал Аргентинец, -- прежде чем закончить о банде
Лабоцкого -- обещанный комментарий... Тебя ведь не фабула интересует, конец
ты и сам можешь просчитать, верно?

Тоглар согласно кивнул.

-- Важно тут другое -- понять расклад сил: кто за кем стоит, кто с кем
повязан и в какую сторону кто движется, за кем возможен успех, а значит --
власть. Наверное, молодые бандиты не смогли бы так борзеть, пойти на нас в
открытую, если бы "новые русские" на первых порах откровенно не приняли их
сторону. Сотрудничество с "синими", как казалось нуворишам, их принижало. Но
на деле альянс получился куда сложнее. Об аппетитах Лабоцкого я уже
рассказывал, точно такие же, или даже похлеще, они и у других молодых
волчат. И поэтому хозяева жизни очень скоро оценили преимущества
сотрудничества с "синими" -- те в дела не влазят, но предупреждают: платите
нашу долю честно, иначе обман вам дороже обойдется. К тому же ни спортсмены,
ни "новые русские" не учли, что свое мы за так никогда не отдадим и тоже
готовы на все. Если они считали себя хозяевами на воле, то в тюрьме, ку-да и
они, и "новые русские" стали попадать косяками, хозяевами остались мы, и там
живут только по нашим законам, тут мы им и прищемили хвост. И на волю от
дельцов, попавших в тюрьму, полетели малявы, чтобы держаться прежних крыш,
то есть "синих". Усек мой ликбез?

-- Усек, усек, ты давай про Лабоцкого... -- поторопил хозяин номера.

-- Вот теперь снова вернемся к десантникам. Они в Москве держались
своим землячеством, не привлекали чужаков, остерегались утечки информации,
боялись, что менты, или "синие", или свои же, новые, зашлют им подсадного
казачка.

Решив перебраться в Москву, новокузнецкие, конечно, знали, что главным
противником у них станут "синие", ведали они и о том, что в столице уже все
поделено: вплоть до кладбищ, до самой худой забегаловки у дороги, до
туалетов на железнодорожных вокзалах -- и все, что им глянется, придется
отнимать силой. К такому раскладу они были готовы.

Зная, что столкновения с "синими" не избежать -- а их банда вольготно
разгуливала на чужих территориях, -- Лабоцкий сам вызвал на разборку
люберецкую группу. На стрелку бывший десантник приехал один и без оружия.
Спокойно выслушал все, что о нем и его орлах думают москвичи, а потом
предложил им оглянуться по сторонам. Отовсюду из кустов, окружавших пустырь,
где проходила встреча, сверкали оптические прицелы снайперских винтовок.
Даже раздался один выстрел, который выбил из рук главаря люберецких
пистолет. Москвичи молча расселись по иномаркам и уехали, на время оставив
новокузнецких в покое. После этого ребята из провинции совсем распоясались.
С ходу подмяли под себя несколько крупных групп и компаний. Выходки
самозванцев вывели из равновесия всех, и в одном из шикарных ресторанов в
центре столицы срочно собрались на сходку наши авторитеты, где единогласно
решили, что с бандой Лабоцкого надо кончать. Здесь же жребий потянули --
кому. После сходки стратеги выработали секретный план ликвидации
новокузнецких главарей.

Аргентинец, сделав паузу, закурил, потом открыл новую бутылку
"Хольстен", не торопясь выпил и, отправив ее к остальным порожним,
продолжил:

-- А теперь я перейду к финальной части этой печальной истории, ибо